Алёна Тим - Грусть любви

Но она не хотела нежного возраста, она хотела взрослеть и так торопилась, что вернуть что-то было уже слишком поздно. А вернуть связь двух людей, защищенных своей невинной любовью, было невозможно вдвойне.

Когда они расстались, она писала ему стихи. Он почти никогда не отвечал на них, но скупая мужская слеза была готова скатиться по его лицу и по той косточке скулы (которую она так любила целовать), когда очередное стихотворение приходило на его рабочий и-мейл.

Влад не знал, что ответить на вопрос Али, как объяснить то, чего он объяснить не мог. Ведь то, что портрет Волшебника оказался в его мастерской, и то, что он знал его, было не более чем совпадением. Он молча прошел в другую комнату и принялся за Алин портрет, как будто ее возбуждение и смятение давали ему силы творить. Он решил воссоздать ее глаза. Именно сейчас он понял, как должны выглядеть глаза на Алином портрете, глаза, которыми она смотрит в свое прошлое.

Потом Влад снова взглянул на нее, на ее требовательное выражение лица. Он без запинки назвал ей адрес Волшебника, одного из его моделей. И Алька, не медля ни доли секунды, нацепила на себя одежду.

Она еще пять минут стояла в гамлетовском раздумье – быть или не быть. Потом быстро выкурила сигарету, зажевала мятной жвачкой и бросилась искать названные ей улицу, дом, квартиру, которые, вероятно, совсем не ожидали ее прихода. Они, вероятно, за эти пять лет, могли познакомить Волшебника со многими другими девушками.

В своем отчаянии вспомнив, что иногда надо не думать, а просто прыгать в жизнь, она громко хлопнула входной дверью в квартире скульптора, который погрузился в раздумья воссоздания глаз ставшей ему чем-то родной маленькой женщины, готовой прыгать и перепрыгивать. Хотя сама она, по его соображениям, вряд ли догадывалась об этой своей способности. И Волшебник, наверное, тоже уже не верил в это.

Весна… Весна… Весна… Даже рыжий кот, на которого Аля чуть не наступила в подъезде, поднял хвост трубой, как будто готовясь заорать свой избранный кошачий хит, привлекая молодых кошечек. Не смотря на то, что солнце старалось изо всех сил согреть природу, частью которой сейчас ощущала себя Аля, у солнца это получалось не в совершенстве, поэтому на улицах все же встречались прохожие в дубленках.

Впрочем, молодые девушки, нацепившие мини-юбки, напоминающие больше широкие пояса, чем что-то сшитое специально, чтобы прикрыть верхнюю часть ног, уже явно чувствовали себя созревшими для новых приключений.

Три таких подруги, бурно обсуждавшие новых поклонников, обошли Алю с двух сторон, обдав запахом разрекламированных духов. Аля чувствовала себя белой вороной или серой курицей среди милых пушистых зайчиков, пока молодой человек, которому явно не перевалило за 18, не крикнул ей вдогонку: «Девушка, Вы красивая. Вы даже красивее, чем об этом думаете», – что придало ей решительности и оптимизма в задуманном деле. Изучая граффити на стенах пятиэтажек, она искала тот дом. Ее сердце было готово к самому худшему и самому лучшему одновременно.

По мнению Али, Волшебник так и не сказал ей тех слов, которые должен был сказать мужчина ее мечты, которым он являлся в течение четырех лет, не отвечая на звонки и в воображении Али рыдая над ее стихами, никому не показывая своих слез.

Она так замечталась, что была почти в шоке, когда увидела нужный номер дома на обшарпанной табличке. Она прошлась вокруг пятиэтажки, может быть, оттягивая момент, может быть, ища глазами знакомые номера белого «Пежо», надеясь вспомнить их зрительно.

Аля подпрыгнула от нетерпения и немного потопталась на месте, когда увидела знакомую белую машину… Она подошла к авто и подергала заручку. Судя по всему, хозяин авто сильно постарался, чтобы машину не увели, поэтому «Пежо» отчаянно засигналило и взвыло, как будто ему было больно.

Или, если бы это было не «Пежо», а милицейский патруль состоящий из целого наряда милиции.

В то время, пока она стояла у взвывшего автомобиля, заглядывая в окна, Волшебник уже давно разглядел ее.

Он подошел к ней, как подкрадывался к ней при встрече всегда – незаметно.

– Малыш, ну что же ты наделала…

– Я хотела…

– Нужно выключить сигнализацию, – он нажал на кнопочку электронных ключей и стал ковыряться в машине, не обращая на нее внимания.

– Ты издеваешься? Я же искала тебя весь… И… И четыре года.

Не вызвав никакой реакции у своего первого мужчины, она, отчаявшись, била кроссовкой по бамперу. Он не смотрел на нее.

Когда она перевела взгляд, чтобы вновь увидеть его глаза, полные невинного секса, прежде всего в ее глаза бросилась седина. В шевелюре черных как смоль волос притаились белые волоски. И вмиг ей стало жаль его. Как он жил все это время, пока она не хотела отпустить его. Ей захотелось прижать его к себе, как котенка и утешить, не важно, нуждался он в этом или нет.

– Что ты хотела, малыш? – он посмотрел на нее, в момент оценив, не изменилась ли ее лицо и фигура, – пойдем, поднимемся ко мне.

Целую вечность они поднимались в этом лифте, в котором она молила Бога, чтобы они застряли между этажами… застряли вдвоем. Но лифт, неподвластный ее мольбам, остановился на четвертом этаже. Двери открылись.

Волшебник повернул ключ.

Она смотрела на него, ожидая каких-то слов.

– Я тебя слушаю. Ты искала меня. Ждала… Нашла… Говори, – тихо отчеканивая каждый глагол, он наблюдал за тем, как ее скованность не давала произнести ни слова, сделать шаг или просто обнять его.

Но Аля не придумала речь. Она даже не представляла, что она может ему сказать. Конечно, она думала об этом ночи напролет, но она думала о тех словах, которые говорят в любовных романах или в голливудском кино, но не здесь, не в новом логове своего бывшего любовника, который был слишком молод для седины, на пальце которого было обручальное кольцо.

А его карие глаза по-прежнему горели теми странными искорками, от чего она готова была упасть в обморок, если бы не осознание того, что это только ее час, ее шанс, ее минута.

Она огляделась. Ей взгляд падал то на отражение двоих бывших любовников в зеркале в полный рост, то на прозрачный кухонный стол, то на занавески, которые удивили ее больше всего. Ведь Волшебник был ярым противником всяческих занавесок. И они всегда занимались любовью в тусклом свете звезд. Она заметила тонкую полоску между двумя дверьми в гостиную, которая, вопреки всем поэтам на свете, сейчас и не думала кричать.

– Я не знаю… – сказала она.

Волшебник, стоя в такой позе, как будто готов был обороняться и даже оборонять ее от кого-то. И в этой позе бойца с чем-то невидимым, чего уже давно не существовало, он казался ей каким-то немного жалким. Она не знала, куда деть себя и свою решительность. Она заметила, что он похудел, но накачал бицепсы, а в его невинном сексуальном взгляде появилась плохо скрываемая недоверчивость. Впрочем, Але хватило ума понять, что эта недоверчивость имеет прямое к ней отношение.

– Может быть…?.. – робко спросила она, стараясь не привести его оборонительную позицию в действие.

Пока он по-джентельменски помогал снять ей куртку, она заметила, что у его компьютера стало еще больше примочек. И в голове вполне предсказуемо возникла мысль: «А может он совсем и не Волшебник, а обычный программист?»

Аля каким-то шестым чувством понимала, что сейчас она сильнее его, а когда он ее оставил, она была слишком слаба даже для того, чтобы нормально пострадать о случившемся, настолько нормально, чтобы забыть о нем. Волшебник влюбился в нее сильную, а разлюбил слишком слабую, и, наверное, в этом была его ошибка.

– Ну, так зачем ты пришла? – задал Волшебник резонный вопрос, не отрывая взгляда от ее не повзрослевшего, а как-то помудревшего лица.

– Четыре года прошло. Я пришла, чтобы ты сказал мне те слова, которые должен был сказать.

– Я не понимаю, – говоря это, он собирался развести руками, как делают это окончательно запутавшиеся в скриптах программисты. Видимо, такой скрипт был ему не под силу.

– Я пришла, потому что хотела…

– Проходи, – перебил ее он.

– Ну, ты же помнишь тот спектакль, про который я тебе рассказывала…

– Довольно смутно, – его интонации всегда были спокойными, что бы ни урчало в его животе и ни бурлило в его душе.

– Помнишь? Там была девушка, которая была готова на все, лишь бы еще раз отдаться тому, кого любит, – воскликнула она голосом, которым обычно читала стихи.

– Ах, это! – Волшебник включил процессор, и звук компьютерного вентилятора наполнил комнату.

Он зашторил занавески, как будто боясь, что их кто-то увидит.

«Зачем он это сделал? – пронеслось у Али в голове, – он что, правда сейчас все это сделает со мной?»

Как обычно бывает в жизни, вся эта сцена происходила абсолютно не так, как она могла себе только представить. Но он не собирался ничего делать, а только зажал двумя пальцами правой руки обручальное кольцо на левой. И стал застилать разобранный диван. Аля представила, что, наверное, на этом злополучном диване еще остался запах его невесты или жены, от которой у него будет не меньше троих детей. А она, вероятно, так и будет всю жизнь отправлять ему стихи на рабочий электронный ящик, каждый раз выясняя новый адрес через друзей, с регулярностью, завидной даже для поэтов из «У музы за пазухой».

– Я догадываюсь, почему ты пришла, догадываюсь, что, возможно, я что-то сделал не так…

Она перебила его речь.

– Я помню, как ты поцеловал мою грудь, а я заплакала… и ты…

Правый уголок его красивых губ пополз вверх. Потом он улыбнулся.

Его глаза вдруг стали добрые.

– Малыш… – сказал он. Она увидела копию его портрета, который сделал скульптор, портрет, спрятавшийся за балконной дверью, наблюдал за ними своими застывшими глазами.

– Понимаешь, это как книга. Перелистываешь страницу, а там – другая.