– Неужели нужно было уйти прямо перед пудингом?

Она заморгала и обернулась. Ангус – как только может такой крупный человек двигаться так бесшумно? – стоял, нависая, перед ней, сердито сверкая глазами и подбоченившись. Маргарет ничего не сказала. У нее просто не было сил, чтобы говорить.

– Я думаю, что тот, кого вы увидели, не ваш брат.

Она покачала головой.

– Тогда ради всего святого, сударыня, не закончить ли нам наш ужин?

Невольная улыбка появилась у нее на губах. Никаких упреков, никаких обидных слов вроде «Глупая женщина, почему вы убежали в ночь?». Просто – «Не закончить ли нам наш ужин?».

Что за человек?

– Это хорошая мысль, – сказала она и оперлась о предложенную ей руку. – И я могу даже попробовать хаггис. Но запомните – только попробовать. Я уверена, что он мне не понравится, но, как вы сказали, того требует вежливость.

Он поднял брови, и было что-то в его лице с густыми широкими бровями, темными глазами и слегка крючковатым носом, от чего сердце у Маргарет на мгновение замерло.

– Ах, – ворчливо сказал он, направляясь к трактиру. – Неужели чудеса никогда не кончатся? Неужели вы хотите сказать, что на самом деле слушали меня?

– Я слушаю почти все, что вы говорите!

– Вы предлагаете попробовать хаггис только потому, что знаете, что я съел вашу порцию.

Щеки Маргарет предательски вспыхнули.

– Ага. – Улыбка у него была просто волчьей. – И за это я собираюсь заставить вас съесть завтра хугга-мугги.

– А нельзя ли мне попробовать этот кранополи, о котором вы говорили? Тот, что со сливками и сахаром?

– Это называется кранахан, и если вы постараетесь не поддевать меня всю дорогу до трактира, я, может быть, попрошу мистера Маккаллума подать вам капельку.

– Ох, как вы любезны, – язвительно проговорила она. Ангус замер на месте.

– Вы сказали «ох»?

Маргарет удивленно заморгала глазами:

– Не знаю. Может быть.

– Иисусе, виски и Роберт Брюс, вы превращаетесь в шотландку.

– Почему вы все время произносите эту фразу?

На этот раз пришла очередь Ангусу удивленно заморгать.

– Я совершенно уверен, что ни разу до этого момента не принимал вас за шотландку.

– Не глупите. Я имела в виду фразу насчет Сына Божьего, языческих духов и вашего шотландского героя.

Он пожал плечами и отворил дверь в трактир.

– Это моя личная коротенькая молитва.

– Мне почему-то кажется, что ваш викарий найдет ее довольно святотатственной.

– Здесь мы называем их священниками, и потом, как вы думаете, кто научил меня этой молитве?

Они как раз входили в маленькую столовую, и Маргарет чуть не споткнулась о его ногу.

– Вы шутите.

– Если вы собираетесь провести какое-то время в Шотландии, вам придется узнать, что мы народ более прагматический, чем те, кто живет в более теплом климате.

– Я никогда не слышала, чтобы выражение «в более теплом климате» звучало как оскорбление, – пробормотала Маргарет, – но вам, кажется, это удалось.

Ангус отодвинул для нее стул, сел сам, а потом продолжил свои разглагольствования:

– Всякий стоящий человек с ранних лет узнает, что, попав трудное положение, нужно обратиться к тем силам, которым он больше всего доверяет, силам, от которых он зависит.

Маргарет посмотрела на него с непониманием и раздражением:

– О чем это вы говорите?

– Когда я чувствую потребность призвать высшие силы, я говорю «Иисусе, виски и Роберт Брюс» – И это выражение исполнено смысла.

– Вы буйнопомешанный.

– Будь я не таким покладистым, – сказал он, делая знак трактирщику принести сыру, – то мог бы на это обидеться.

– А вы помолитесь Роберту Брюсу, – посоветовала она.

– Почему бы и нет? Я уверен, что у него больше времени, чтобы присматривать за мной, чем у Иисуса. В конце концов, Иисусу нужно присматривать за всем этим дурацким миром, даже за англичанками вроде вас.

– Это не так, – твердо сказала Маргарет, мотая головой в такт своим словам, – это совершенно не так.

Ангус посмотрел на нее, почесал висок и сказал:

– Возьмите сыру.

Маргарет удивилась, но сыр взяла и откусила кусочек.

– Вкусный.

– Я бы отметил превосходство шотландских сыров, но вы, конечно, и так уже немного усомнились насчет превосходства вашей национальной кухни.

– Это после хаггиса?

– Именно из-за хаггиса мы, шотландцы, сильнее и крупнее, чем англичане.

Она фыркнула – изящно, как подобает леди.

– Вы невыносимы.

Ангус откинулся назад, положил голову на руки, согнутые в локтях. Вид у него был вполне сытого человека, человека, знающего, кто он и что собирается делать в жизни.

Маргарет не могла оторвать от него глаз.

– Возможно, – согласился он, – но все меня очень любят.

Она бросила в него кусочком сыра.

Ангус поймал его, сунул в рот и стал жевать с волчьим аппетитом.

– А вы любите бросаться всякими вещами, да?

– Забавно, но я никогда не испытывала такой склонности до того, как встретила вас.

– А у нас все говорят, что я пробуждаю в людях их лучшие качества.

Маргарет хотела было что-то сказать, но только вздохнула.

– И что вы хотели сказать?

– Я хотела оскорбить вас.

– И почему же передумали?

Она пожала плечами:

– Я вас даже не знаю. А мы сидим и препираемся, точно давно женатая пара. Это совершенно непонятно.

Ангус задумчиво рассматривал ее. Вид у Маргарет был усталый, невеселый и немного озадаченный, словно она в конце концов сбавила скорость и поняла, что находится в Шотландии и ужинает с каким-то незнакомым человеком, который чуть было не поцеловал ее менее часа назад.

Предмет пристального рассматривания ворвался в его мысли с настойчивым вопросом:

– Вам не кажется?

Ангус простодушно улыбнулся.

– Вы ожидали, что я выскажусь на эту тему? – осведомился он. И встретил довольно яростный взгляд. – Хорошо, вот что я думаю. Я думаю, что дружба расцветает быстрее всего в необычных обстоятельствах. Благодаря событиям, с которых начался этот вечер, и общей цели, которая объединяет нас, неудивительно, что мы сидим здесь и наслаждаемся совместной трапезой так, будто знаем друг друга много лет.

– Да, но…

У Ангуса мелькнула мысль о том, какой великолепной была бы его жизнь при отсутствии в английском языке слов «да» и «но», а потом прервал ее словами:

– Спросите меня о чем-нибудь.

Она несколько раз моргнула, а потом отозвалась:

– Прошу прощения?

– Вы хотели узнать обо мне побольше? Сейчас вам предоставляется такая возможность. Спросите меня о чем-нибудь.

Маргарет задумалась. Она дважды раскрыла рот, вопрос вертелся у нее на кончике языка, но она никак не решалась задать его. Наконец она подалась вперед и спросила:

– Хорошо. Почему у вас такая страсть защищать женщин?

Вокруг рта у него появились крошечные морщинки. То была едва заметная реакция, и Ангус быстро справился с ней. Но Маргарет внимательно наблюдала за ним. Ее вопрос явно взволновал его.

Ангус крепко сжал руку, державшую кружку с элем, и сказал:

– Любой джентльмен придет на помощь леди.

Маргарет покачала головой, ей вспомнилось, какой бешеный, почти смертоносный вид был у него, когда он расправлялся с теми, кто напал на нее.

– Причина не только эта, и мы с вами оба это понимаем. Что-то произошло в вашей жизни. – Голос у нее зазвучал тише, в нем появились успокаивающие нотки. – Или с кем-то, кого вы любите.

Настало мучительно долгое молчание, а потом Ангус сказал:

– У меня была двоюродная сестра.

Маргарет молчала, взволнованная решительностью в его голосе.

– Она была старше меня, – продолжал он, глядя на кружащуюся жидкость в его кружке. – Ей было семнадцать, мне – девять. Но мы были очень близки.

– Звучит так, словно вам повезло, что она была в вашей жизни.

Он кивнул.

– Мои родители часто ездили в Эдинбург. Меня они редко брали с собой.

– Я вам сочувствую, – прошептала Маргарет. Она знала, что это значит – скучать по родителям.

– Этого не нужно. Я никогда не ощущал себя одиноким. У меня была Катриона. – Он глотнул эля. – Она брала меня с собой на рыбалку, она посылала меня со всякими поручениями, она объяснила мне таблицу умножения, когда мои учителя в отчаянии разводили руками. – Ангус резко поднял голову; потом по лицу его пробежала мечтательная улыбка. – Она вплетала эту таблицу в свои песни. Забавно, я запоминал, что шестью семью будет сорок два, только если это пропеть.

В горле у Маргарет застрял комок, потому что она уже поняла – конец у этой истории будет плохой.

– Какой она была внешне? – шепотом спросила она, не будучи вполне уверенной, что ей хочется это знать.

Тоскливая усмешка сорвалась с губ Ангуса.

– Глаза у нее были почти такого же цвета, что и у вас, может, немного посинее, а волосы были самого яркого рыжего цвета, какой вы видели. Она все время сетовала, что на закате они становятся просто розовыми.

Он замолчал, и наконец Маргарет пришлось задать вопрос, который висел в воздухе:

– И что с ней сталось?

– Однажды она не пришла к нам. Она всегда приходила к нам по вторникам. В другие дни я не знал, придет она или нет, но по вторникам она всегда приходила помочь мне с математикой перед тем, как придет учитель. Я решил, что она заболела, поэтому пошел к ней домой, чтобы отнести цветы. – Он поднял глаза со странно печальным выражением. – Наверное, я был отчасти влюблен в нее. Слыханное ли это дело – чтобы девятилетний мальчишка носил цветы своей двоюродной сестре?

– Мне кажется, это очень мило, – осторожно сказала Маргарет.

– Когда я пришел, моя тетка была в панике. Она не позволила мне увидеть ее. Сказала, что я угадал – Катриона больна. Но я обошел дом и залез в окно. Она лежала в постели, свернувшись немыслимо плотным клубком. Я никогда не видел ничего… – Голос его прервался. – Я бросил цветы в окно.