Овсей Фрейдзон - Фрося. Часть 3

Соседи у нас все хорошие и прекрасно относились к маме Кларе, тут уж, сама выбирай, где тебе будет удобно готовить.

Нет, не надо никаких молитв, мама Клара отрицательно относилась ко всем попам, ксёндзам и раввинам, поэтому я не буду делать, что-то такое противоречащее её взглядам.

— Ну, вот, легко всё уладили, побегу готовить, Лида сейчас должна подъехать, она мне поможет, а ты, иди здоровкайся со своим малышом, он уже топает в прихожей, а мне некогда здесь разговорами заниматься.

В кухню в сопровождении сестры зашёл Стас.

Не смотря на раннюю весну, лицо его уже было покрыто коричневым загаром, а волосы выгорели почти до белизны.

Он носил короткую не по моде стрижку и прежде крупная его фигура, налилась мужской заматерелостью, на ремень сползал заметный живот, во всём его виде чувствовалась уверенность, и понимание того, что он хочет от этой жизни.

Стас облапил мать, похлопал её по спине:

— Что поделаешь матушка, все мы смертны, рано или поздно уйдём на тот свет, а ты не убивайся, ведь на твоих руках ещё Сёмка совсем малый.

Фрося, спокойно принимала речь сына, понимая её заученость и не искренность, но ей и этого было достаточно, главное, что он приехал, отдаёт честь покойной и внимание живым:

— Спасибо сынок, что приехал, как детки, как себя чувствует Нина, ведь ей скоро рожать…

— Мам, всё в порядке, дети растут, что им станется, а Нине по срокам через две недели рожать, ну, как она себя чувствует, сама понимаешь, последние недели перед родами всегда тяжёлые.

— Пошли, Стасик подойдём к покойной, а потом отдохни немного перед похоронами, всё же ты после длинной дороги.

Фросе так и не пришлось толком посидеть у гроба мамы Клары, люди и вопросы возникали один за другим.

Она только успевала кого-то приветствовать, кому-то отвечать и решать какие-то второстепенные задачи, хорошо ещё, что Аглая полностью взяла на себя хлопоты с поминками.

Приблизилось время похорон, все в квартире зашевелились, появились отдыхавшие Алесь, Миша и Андрей, многочисленные провожающие в последний путь Клару Израилевну стали разбирать венки и цветы, и сносить их вниз на улицу, и выстраиваться длинной шеренгой в два ряда, по пути следования в скором будущем траурной процессии, тут же около катафалка разместился духовой оркестр.

Фрося стояла у Гроба, с растерянностью, глядя на всю эту суету.

Незаметно к ней приблизился Сёмка и уткнулся головой ей в грудь:

— Мама, мне страшно, мне представить даже трудно, что бабушки больше не будет с нами…

И он заплакал, вздрагивая худенькими плечами…

Фрося гладила его по курчавой голове, не находя слов утешения, сама ещё до конца не воспринимая того, что мама Клара покинула их уже навсегда.

Фрося с сыном стояли обнявшись возле гроба ими столь любимого человека, а вокруг пустел зал.

Последние венки и цветы вынесли на улицу, и крепкие мужчины столпились у гроба, готовясь выносить его из квартиры, среди них были Стас, Андрей и Миша.

Подошла Аня, обняла маму с братиком:

— Мамочка, Сёмочка, пора выходить…

И она, бережно держа их под руки, повела вниз.

Фрося впервые за три дня вдохнула свежий воздух, но, тут тишину разорвал, а с ним и душу духовой оркестр и Фрося, не сдерживаясь, зарыдала в голос.

Похороны для Фроси прошли, как в тумане…впоследствии в её памяти всплывали только фрагменты из траурного процесса, обрывками кружились в голове слова, звуки и перемещения.

Для Фроси было, совершенно, не важно, как прошли похороны.

Важно, было то, что её мама Клара покинула её и навсегда.

Душу разрывал духовой оркестр, слёзы застилали глаза и хорошо, что её вели под руки Аня с Сёмкой, иначе она могла просто завалиться, потому что дороги под ногами не видела.

Кто-то из бывших сослуживцев или партийных товарищей Клары Израилевны под карканье ворон произнёс проникновенную речь.

И вот, последний момент прощания, Фрося упала на колени перед гробом, обняла худенькое тело мамы Клары, и поцеловала её в лоб, шепча сквозь слёзы:

— Мамочка Клара, скоро ты встретишься со своим сыночком Сёмочкой, передавай ему привет, скажи ему, что я его никогда не забуду, что у него есть сыночек, пусть у вас там не будет тех трудностей, что вы перенесли на земле, мамочка Клара, я тебя очень, очень любила, как мне тебя будет не хватать, и мне и твоему внуку…

Сильные руки Стаса подхватили мать и поставили на ноги:

— Всё, мам, хватит, жизнь продолжается.

Аня, уведи маму подальше от могилы, постойте с Андреем с ней рядом, пока тут всё закончится…

В ушах стоял скрип лопат об песок и стук грунта по крышке гроба, а потом опять душу разорвал протяжный вой труб духового оркестра, и затем…сплошной туман.

Очнулась Фрося уже в своей квартире, перед ней стояли во всю длину зала столы, ломящиеся от яств и бутылок. Даже не верилось, что здесь совсем недавно находился гроб с Кларой Израилевной.

Пришло помянуть хорошего человека очень много людей, поэтому поминки сделали в несколько этапов.

Самые близкие Клары Израилевны и Фроси за стол не садились, пока не разошлись сослуживцы, соседи, многочисленные приятели, несколько дальних родственников и последними удалились товарищи по партии, так много им было, что рассказать о славной покойнице, о её боевом революционном пути…

Фрося грустно подумала: а, вот, никто не вспомнит из них, как эту боевую женщину и её мужа, командира Красной армии, под белы ручки и в застенки, а сына их на сиротскую долю, фу, противные лицемеры…

Если бы не Аглая этому застолью не было бы конца, но та быстро пресекла затянувшиеся разговоры и поминальные слова, и вежливо, но настойчиво выпроводила засидевшихся подвыпивших людей.

И, вдруг в квартире стало необычайно тихо, только звякала чистая посуда, которую расставляли Аглая с дочерью Лидой, Аня и дочь Розы Израилевны, Соня.

Фрося обвела взглядом присутствующих за столом, здесь была единственная сестра мамы Клары, её дочь Соня с мужем Марком и их девчонки.

Все как будто её родственники и друзья были на месте.

Однако нет, рядом с Аней отсутствовал Миша:

— Анютка, а где твой муж?

— Мамуль, он должен сейчас подойти, у него какие-то дела в Москве, он сразу после похорон взял такси и отъехал, обещал, как только справится, вернуться.

— Ох, Анюточка, не влез бы он ещё в какое-нибудь дерьмо.

— Ой, мамочка, не знаю, он всё воюет и воюет…

Фрося посмотрела на своих старших сыновей, стоящих в дальнем конце зала, ожидающих, когда накроют стол.

Она увидела, как они обмолвились между собой парочкой слов и затоптались рядом, не находя темы для продолжения разговора.

Сердце матери защемило от тоски, давно уже старшие её сыновья не находят общего языка, словно не от одной матери, словно не одного воспитания, печально, но ничего не поделаешь, насильно любить и дружить не заставишь.

Мишу ждать не стали.

Помянули, предварительно произнося тёплые слова в адрес человека, оставившего после себя светлый след на земле из добрых дел и дружеского внимания.

Фрося почувствовала на своих плечах широкие ладони Стасика:

— Мам, я уже поеду, хочу к утру быть дома, сама понимаешь, Нинка то на сносях, не ровён час, ещё родит без меня, а там дети, хозяйство, да, и так надо побыть рядом, как ты считаешь…

Фрося улыбнулась, хоть сын и похож внешне и привычками на своего отца, но всё же он, совершенно, другой по отношению к своей жене:

— Сынок, ты же выпил…

— Нет, мама, я не пил, ведь знал, что скоро мне в обратную дорогу.

Стас поцеловал мать в щёку, пожал всем руки и в сопровождении Ани покинул дом.

Фрося отметила, что Стасик и Анютка, в отсутствии своих половинок, по-прежнему сохраняют друг к другу тёплые чувства и всегда находят, о чём поговорить между собой.

Через некоторое время Аня вернулась в квартиру уже в сопровождении Миши, который ей что-то взволнованно шептал на ухо, а та только печально качала в ответ головой.

За эти три дня, прошедшие после смерти Клары Израилевны Фрося окончательно выбилась из сил.

На её долю свалилось столько всего, что это и не мудрено, переживания и хлопоты, бессонные ночи, встречи и тяжёлые разговоры с близкими, выслушивание соболезнований и лица, лица, лица…

После ухода последнего постороннего желающего помянуть Клару Израилевну, Фрося осталась за столом вместе с близкими сердцу людьми, именно с которыми она и хотела разделить скорбь, она выпила за упокой души любимой мамы Клары положенные по традиции три рюмки водки и поплыла.

Аглая с Аней увели её в спальню, помогли раздеться и она провалилась в глубокий сон.

Фрося проснулась ещё затемно и долго лежала с закрытыми глазами, стараясь восстановить в памяти ход похорон, разговоры с детьми, и вдруг по сердцу острым лезвием полоснули мысли об Алесе, о его страшном диагнозе.

Конечно, никаких любовных чувств к нему давно уже она не питала.

В своё время Семён затмил своей пылкостью образ любимого Алеся, чему, собственно говоря, тот сам и способствовал своей неверностью, унизительной покорностью к превратностям судьбы, и желанием приспособиться к обстоятельствам жизни интеллигенции в сибирском посёлке, совершенно, не считаясь с её интересами и отношением к происходящему.

Она хоть и отлично понимала через какие жизненные трудности ему пришлось пройти и не считала за диво, что он сломался, но смириться с новым Алесем не смогла.

Ей, возможно, надо было проявить сдержанность и повести себя по другому, но гордость, убитые надежды, растоптанные чувства кинули её в объятья к Семёну, о чём, собственно говоря, она сегодня нисколько не жалеет.