Эйдан повернулся к ней и увидел, что она так пристально смотрит на свои руки, словно никогда их раньше не видела.

— Но я пыталась все-таки сопротивляться, думала, что еще не слишком поздно. Меня проводили в спальню, и когда муж вошел…

Эйдан напрягся и протянул руку, собираясь остановить ее, но опоздал.

— Я сказала Дэвиду, что была обещана тебе. Что я уже занималась с тобой любовью. Решила, что после такого признания он отошлет меня назад, но он и не подумал.

— Кейт…

— Oн лишь сказал: «Что ж, значит, это будет гораздо легче», положил меня на кровать и… и…

— Кейт, пожалуйста…

— …и насильно овладел мной. Вот так просто. Как будто мои слова ничего для него не значили.

Боль пронзила Эйдана, как будто в грудь ему воткнули нож и повернули. Он говорил ей примерно такие же слова. Что все женщины, с которыми он делил постель, не значили для него ничего. Но он и вообразить не мог… Даже страшно было представить, что чувствовала тогда Кейт.

— Так что да, в этом я тебе не солгала. Я жила на Цейлоне, и моего мужа звали Дэвид Гэллоу.

Она затихла, но Эйдан слышал ее дыхание, слишком громкое и частое.

— И он умер, — прорычал он.

— Да.

— Значит, мне не придется убивать его?

Она вскинула на него удивленные глаза.

— Он не стоил того. Мелкая личность.

— Ты ошибаешься! — прокричал Эйдан. Когда она покачала головой, что есть силы стукнул кулаком по столу. — Он заслуживал смерти, Кейт! Как ты можешь так говорить? Он же фактически изнасиловал тебя.

Он вспомнил ее, юную и живую, что-то со смехом бросающую ему через плечо. Взирающую на него, когда он входит в ее тело с бьющимся, словно птица в клетке, сердцем. Улыбающуюся ему через стол, когда они впервые встретились.

Он не знал, как она жила с тем, что с ней произошло. Эйдан точно не смог бы.

— Я считала его чудовищем, — тихо проговорила она, — но он был просто слабым человеком. Любил местную женщину по имени Иния. Купил ту у ее отца, когда ей было всего шестнадцать, и сделал своей любовницей, поэтому ему нужно было вступить в законный брак со мной. Связи с туземками не одобрялись обществом. Дэвид любил своих детей от Инии и жил в ее хижине. Он шокировал всех своими необдуманными поступками, вызывающе нарушал элементарные нормы приличия. Я нужна была ему как защита от скандала, вот и все. Дэвид был таким же несчастным, как и я.

Эйдан присел с ней рядом.

— Как ты можешь так говорить? Он мужчина и должен был сам отвечать за свои дела.

Кейт только пожала плечами и устремила взгляд в свой стакан.

— Как же ты так жила?

На ее губах промелькнула невеселая улыбка.

— Я и не жила. Просто ела, дышала и спала. Существовала. Ничего больше. Иногда я принимала опий, чтобы забыться, потому что тогда в сутках было так много бесконечных часов. Ты никогда этого не замечал? Как их много?

Он молча покачал головой.

— Однажды ночью я проснулась и направилась куда глаза глядят. Была середина ночи. Идти мне было некуда, но я больше ни минуты не могла оставаться в том доме. Шла милю за милей. Долго-долго. По Джунглям. Под дождем. После того, как взошло солнце, я услышала позади стук копыт; это был Дэвид. Он не сказал ни слова, просто протянул руку, чтобы посадить меня в седло. Я побежала от него по горе, он последовал за мной. Склон был неровным, его лошадь споткнулась… все вокруг закружилось, перевернулось. — Она дотронулась до шрама на щеке. — В общем, он сломал позвоночник и уже никогда не был прежним, но после этого случая я увидела в нем человека и помогала ухаживать за ним, когда Иния переехала в наш дом. Конечно, я была несчастна, но по крайней мере осталась жива.

— Он покончил с собой? — спросил Эйдан.

— Да. Так до конца и не оправился. Когда ему уже стало невмоготу так жить, принял яд. Джерард думал, это сделала я. Он обвинил меня, поэтому я убежала. Приехала в Англию и сменила имя, чтобы спрятаться от него. Думала, что на этом все закончится, клянусь. Я понятия не имела, что власти на Цейлоне подозревают меня в убийстве.

— Ты могла бы мне все рассказать, — сказал он севшим голосом. — Разве можно такое таить в себе?

Кейт кивнула:

— Могла. Но не сделала этого.

Краска вернулась к ее щекам, а вот Эйдан чувствовал себя совершенно разбитым. Он не знал: то ли ему в ярости наброситься на нее с обвинениями, то ли упасть перед ней на колени.

— Джерард не станет молчать, я знаю. Он погубит меня.

— Не бойся. Он заперт в каюте на «Талисмане». И не выйдет оттуда до самого отплытия.

— Правда? — Глаза ее удивленно расширились. — Это то, что надо.

— Хотя и обошлось мне довольно дорого, — пошутил он, изумившись, что еще способен улыбаться. — Но оно того стоило.

— Я в этом не уверена. — Кейт махнула рукой в сторону улицы. — Мою репутацию вряд ли можно спасти после случившегося.

— Все будет хорошо. Я отправлю письмо губернатору Цейлона, в котором объясню, чему был свидетелем. И брата попрошу сделать то же самое.

— Знаешь, Эйдан, в сущности, мне наплевать на мнение окружающих, но ты уважаемый человек. Что скажут люди и твоя семья?

— Кейт… — начал Эйдан, но что он мог сказать?

Что ненавидит ее и любит в одно и то же время, что по-прежнему хочет ее, но ей сейчас не до нее. Это ясно. И когда она повернулась к нему, то он увидел тоску и боль в ее глазах.

— Знаешь… — Эйдан бросил взгляд в сторону окна. — Мне, наверное, лучше уйти, чтоб не было лишних разговоров. Возле твоего дома уже зеваки собрались.

— Да, разумеется. — Она кивнула, но на глазах выступили слезы и покатились по щекам. — Конечно, ты прав.

Каждая мышца в его теле болела от непреодолимого желания обнять ее, но он не имел права прикасаться к ней. В Лондоне Кейт совершенно недвусмысленно дала это понять. Поэтому он стоял, и взгляд его скользнул к дверям в спальню и ее открытому чемодану.

— Ты собиралась ехать с ним?

— Нет.

— Но ты собрала вещи, Кейт.

— Я думала, что придется бежать, но с ним бы не поехала. Ни за что.

— И все же собиралась уехать. Пусть в одиночку.

— А что мне оставалось делать?

Она покачала головой и больше ничего не сказала.

— Что ж, теперь по крайней мере можешь распаковаться. Я скоро вернусь. Мне надо составить письмо губернатору, но для этого хотелось бы знать больше подробностей.

— Не знаю, как тебя благодарить. Ты спас меня.

— Я не мог поступить иначе. Если Люси ждет внизу, я пришлю ее к тебе.

Он уже занес ногу над верхней ступенькой, когда Кейт окликнула его. Он замер и повернулся к ней.

— Не уходи, — выдохнула она.

Кейт стояла, с такой силой стискивая руки, что занемели кончики пальцев.

— Я знаю, ты можешь никогда не простить меня.

Эйдан нахмурился и покачал головой.

— Пожалуйста. — Она протянула дрожащую руку. — Я все понимаю. Просто хотела, чтобы ты знал. Сегодня утром я лежала в кровати, ждала, когда взойдет солнце, и не могла думать ни о чем, кроме тебя. Я знала, что никогда не позволю Джерарду увезти меня с собой на Цейлон, потому что мне надо было попросить у тебя прощения. Не за свою ложь, а за то, что я сказала тебе в Лондоне. И за то, что я думала…

Горло жгли слезы горького презрения к себе. Он ведь извинился, признался ей в своих грехах, своем сожалении, а она отвернулась от него точно так же, как поступила десять лет назад.

Но хватит ли у нее смелости теперь посмотреть ему в глаза? Сможет ли она простить его, сможет ли осознать, что для скорбящего мужчины было естественно обратиться за утешением к плотским радостям? И как она сможет доставить удовольствие Эйдану, у которого было так много женщин?

Этим утром, в холодные предрассветные часы, Кейт думала о безумном восторге любовного наслаждения с ним вот здесь, в этой постели. Она никогда не испытывала такого ослепительного восторга от телесного единения с мужчиной. Там, на Цейлоне, плоть ее и мозг были такими невосприимчивыми, такими вялыми и расслабленными, что она после акта любви сразу засыпала. Как и Эйдан в постелях своих любовниц. Она могла вообразить себе это изнеможение как отдых. Как покой. Могла представить, как он жаждал его, как нуждался в нем.

— Твоя любовница, — прошептала Кейт, — сказала, что ты был ненасытным. Но я не знала тебя таким. Почему? Со мной что-то не так?

Яркие пятна, вспыхнувшие у него на скулах, появились, похоже, не от смущения, а от беспомощности. Эйдан только вскинул руки, явно ища способ выразиться как-нибудь поделикатнее. Но Кейт его опередила:

— Все в порядке, Эйдан. Тебе незачем оправдываться.

— Я не знаю, как это объяснить, Кейт. Не уверен, смогу ли…

Она кивнула.

— Я была унижена, считая, что никогда не смогу удовлетворить мужчину, который знал так много женщин.

— Бога ради, никогда так не думай. Это неправда. Полная чушь.

Но Кейт осознала, что ему не нужно ничего ей объяснять. Она все поняла.

— Ненасытный, — повторила она, и Эйдан дернулся от этого слова. — Это означает неудовлетворенный, не так ли?

— Прошу прощения? — в замешательстве пробормотал он.

— Неспособный утолить свой сексуальный голод. Готовый ради этого на всякие фантазии в постели. А со мной ты таким не был…

Он наморщил лоб, замешательство промелькнуло на его лице. Но потом глаза его прояснились, и Эйдан посмотрел на нее. Открыто, по-настоящему, впервые за этот день, хотя боль ясно светилась в этом взгляде.

— С тобой — нет. Не был.

Он не лгал ей. Он был одиноким… потерянным. И не нашел успокоения со всеми теми женщинами. Да честно говоря, и не искал.

В эту минуту, даже понимая, что он может оставить ее, Кейт ощутила в себе небывалую смелость. Почувствовала, что для нее еще не все потеряно. Что еще все может быть хорошо. Она кивнула.