— Ах, как мило!

Дариус уловил насмешку в словах подошедшего к ним Бертрама Летчуиза, но даже не потрудился открыть глаза.

— Пожалуй, я дам себя убедить в преимуществе некоторых вещей, которые предпочитаешь ты, — добавил Бертрам, глядя на Сочного Персика.

— Присоединяйся к нам. — Дариус сделал щедрый жест, приглашая его на подушки по другую сторону от своей партнерши.

— Ты очень добр, — сказал Летчуиз, неуклюже опускаясь вниз. Он подпер свою квадратную голову жирной ладонью. — Но мне, вероятно, придется подождать своей очереди у Сладкой Лили.

От нечего делать он поиграл одной из грудей Персика, то держа ее на весу, то подбрасывая вверх.

Возмущенный Дариус с трудом заставил себя сдержаться и не осадить невежу. Пожалуй, пришло время обмозговать известное дельце.

— А ты не считаешь, что для тебя было бы лучше, если бы я отменил вывоз Селины в свет? Ты обошелся бы без всех этих учтивостей и быстрее завладел ею.

Летчуиз поднял голубые, казавшиеся такими невинными глаза.

— Мысль, конечно, соблазнительная. Но, боюсь, тебе придется выполнять эту часть нашей договоренности. Я хочу, чтобы девицу видели. Каждый молодой жеребец из общества будет лелеять мечту спариться с прекрасной Селиной. Однако ему будет дано увидеть лишь то, как ее приберет к рукам достойнейший. Наконец-то все познают мою истинную силу.

Дариус понимал, что Селине предстоят весьма неприятные моменты. Но, пустяки, речь идет лишь о временных неудобствах. Мужу надлежит научить девушку быть послушной женой. Удовлетворять желания мужа должно стать ее отрадой. Дариус не потерпел бы краха в собственной супружеской постели, если бы своевременно, как можно раньше подчинил жену своей воле.

— Персиваль! Черт бы побрал этого малого, — беспокойно заерзал толстяк. — Надеюсь, он как-нибудь соберется с силами после венчания.

— После венчания? — Дариус начал одеваться. — Каким образом свадьба затрагивает твоего сына?

— После свадьбы… — начал было Бертрам, но его прервало появление младшего Летчуиза. С опухшими глазами, в одной рубашке, тот едва волочил ноги, обнимая за плечи всклокоченную женщину. Белое муслиновое платье многозначительно свисало клочьями с ее пышного тела. — После свадьбы я так же буду готов поделиться, как и всегда. Но может статься, у меня не будет хватать терпения всякий раз дожидаться, пока Персиваль получит удовлетворение.

Глава третья

Не должно быть никаких помех для осуществления его плана. Ничто не сможет помешать!.. Опершись локтями на стол красного дерева, Джеймс сидел в библиотеке прекрасного особняка, который он приобрел на Гровнор-сквер, и пытался сосредоточиться на бумагах, лежавших перед ним. Каждое утро приходили свежие сообщения с острова Пайпан о положении дел в судовладельческой и торговой империи, унаследованной от отца. Бизнес процветал, так будет и впредь. Держа свои чувствительные пальцы на пульсе мировых событий и поддерживая взаимовыгодные связи с Восточно-Индийской компанией, он обеспечивал постоянный рост своего состояния. Так же успешно он добьется и своих целей здесь, в Англии.

Джеймс представил себе мисс Годвин, ее восхитительную фигуру и настороженные золотисто-карие глаза. Мисс Селина Годвин оказалась тем самым недостающим звеном в плане, которое компенсировало бы недостаточную его осведомленность. Она дала бы ему два бесценных вида оружия — время и удобный случай. Джеймс достал из стола коробку сигар и забарабанил пальцами по крышке.

— Ты будешь моей, Селина, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы. «Познать власть глаза» — всплыли в его памяти слова отца.

Френсис Сент-Джайлс — несмотря на тяжелое состояние, до самого конца он оставался в полном сознании — рассказал сыну:

— Моя мать говорила, что мне предстоит познать власть глаза. По ее словам, это послужит мне ключом к сокровищам Сейнсбери. Они спрятаны в сейфе в подвале под полом библиотеки. Драгоценности принадлежат семейству Сейнсбери в течение жизни уже многих поколений. Их всегда наследовали по женской линии. У нас в семье не было дочери, и мать хотела оставить сокровища мне — младшему сыну, поскольку мне не достанется состояние моего отца. Она пообещала в свое время объяснить все, что нужно знать, чтобы открыть сейф. К сожалению, она умерла прежде, чем наступило то самое «свое время». Я должен был вернуться и найти то, что принадлежит мне. Я всегда хотел сделать это. Теперь сокровища Сейнсбери станут твоими. Владей ими, Джеймс. Дариус Годвин предал и ограбил меня. Уничтожь его во имя нашей чести и верни Найтхед. Драгоценности ожидают тебя под полом библиотеки в Найтхеде. Мне известно, что Годвины разнюхали о существовании клада. Но я знаю и то, что они не могут найти его. Сделай свое дело, Джеймс, ради нас всех. И используй то, чего эти бандиты особенно домогаются, для их уничтожения.

Когда-то отец Френсиса изгнал из дома его самого, его жену и их маленького сына Джеймса. Причину своей немилости он не пожелал объяснить. Но в тот самый день, когда Френсис отправлял семью из Англии, «верный друг» Дариус Годвин вместе со своей не скрывавшей торжества женой преспокойно вступил во владение Найтхедом.

— Годвин заплатит за все! — поклялся Джеймс отцу. — Я верну все, что по праву принадлежит нам.

— Власть глаза, — задумчиво произнес Джеймс. Само по себе это выражение ничего не значило, но, владея деталями, которые отец успел сообщить сыну, и тем, что спрятано под двойной крышкой заурядной сигарной коробки, наследник семьи Сент-Джайлс сможет выполнить данное отцу обещание.

Он открыл коробку, нажав на тайную пружину под крышкой. В руках у него оказались два предмета — тонкая дамская золотая цепочка с медальоном и тяжелое золотое мужское кольцо с глубоко вырезанными инициалами, ничего не говорившими Джеймсу. Инструкции отца гласили, что он обязан тщательно беречь эти вещи: кольцо укажет путь к кладу, а без медальона владение сокровищами принесет смерть…

Джеймс положил украшения на место, защелкнул секретную крышку. Он выполнит клятву.

— И ты мне поможешь в этом, Селина! — вырвалось у него.

Дверь распахнулась, вошла китаянка Лиам.

— Вы так кричите наедине с собой, — сказала она, аккуратно пряча руки в длинные рукава пурпурного платья с застежками у горла. — Пора возвращаться домой.

— Мы не скоро вернемся на Пайпан, ты прекрасно это знаешь!

Джеймс сердился на девушку: какой прок без конца твердить одно и то же. Но даже в таком состоянии он всегда думал, что если бы ему предоставили возможность выбрать сестру, он хотел бы, чтобы у нее была стойкость Лиам.

Она стояла в луче полуденного солнечного света, проникавшего через узкое окно, — сверкающая, как драгоценность, в своем богатом парчовом платье. Внимательно посмотрев на Джеймса, она бесстрастно сказала:

— Этот Лондон, мистер Джеймс, выводит вас из себя. Вам надо…

— Лиам, — сказал Джеймс с едва заметным упреком в голосе, — прекрати эти разговоры. Мы останемся в Англии, пока я не закончу здесь свои дела.

Любое упоминание о подлинном характере этих дел было бы неразумным. Эта маленькая женщина считала себя призванной защищать Джеймса. За десять лет, прожитых ею в семействе Сент-Джайлс, она нашла много способов проявить свою ревностную лояльность и как следует попортить кровь каждому, кто заслуживал ее негативную оценку. Но в деле с Дариусом Годвином и его женой молодой Сент-Джайлс собирался всем виновным воздать должное от своего собственного имени.

Однако добрая забота и моральная поддержка Лиам, как всегда, подействовала на Джеймса успокаивающе.

— Лучше расскажи мне, как твои успехи с нашей прислугой?

Лиам гордо вскинула голову, продемонстрировав все великолепие сложного сооружения из косичек, переплетенных тончайшей ленточкой алого бархата.

— Они подают надежды, — коротко сказала она.

— Понятно. — Сомкнутыми руками Джеймс подпер подбородок. — Скучновато для тебя.

Лиам всегда могла заставить его улыбнуться. Ее оживление неизбежно заражало каждого, кому она благоволила.

— Слуги все еще не решаются делать те упражнения, которым я их обучила. Но я буду стоять на своем.

Джеймс громко захохотал.

— Упражнения? Ты хочешь сказать, что эти бедняги должны под твоей командой бегать размеренным шагом, как прислуга в нашем доме на острове?

Она строго поджала губы:

— Это необходимо. И весьма полезно для них. В свое время они скажут мне спасибо.

Внезапно нахмурившись, Лиам наклонилась, чтобы ослабить узел на галстуке Джеймса, сняла его и расстегнула несколько пуговиц на его полотняной белой рубашке свободного покроя.

— Вы перенимаете обычаи этих набитых опилками фазанов из Лондона. Вот теперь вам будет удобнее.

Из невидимого кармана она вынула плоскую, покрытую эмалью коробочку и открыла крышку.

— А теперь будет еще лучше.

Молча Лиам приподняла его подбородок и слегка смазала маслянистой жидкостью напряженные мускулы шеи. Джеймс закрыл глаза, глубоко вдохнул нежный аромат сандалового дерева и взял ее маленькие руки в свои.

— Спасибо.

В действительности ему полегчает, когда миссия в Англии будет выполнена.

— Сыграй мне. Я и правда перенапрягся.

Она быстро скользнула по роскошному шелковому ковру с черно-красным орнаментом и зажгла благовония в трех золотых чашах, которые держали в зубах драконы из слоновой кости. Затем опустилась перед камином и положила себе на колени гладко отполированную деревянную лютню. Ее темноволосая головка склонилась над старинным инструментом, и, перебирая тонкими пальцами струны, она заиграла легко запоминающуюся мелодию.

Лиам попала в дом отца Джеймса в десятилетнем возрасте — маленькая прекрасная черноволосая девочка с чуть смуглой, оливкового оттенка кожей и глазами, в которых горел непоколебимый дух. В тот незабываемый день Джеймс с Вон Телем переправились с острова на материк и бродили по китайскому многолюдному базару. С закипавшим бешенством Джеймс наблюдал, как маленькую девочку выставили на продажу. Она стояла на помосте, и несколько раскормленных, осыпанных драгоценностями мужчин в одеждах из самых дорогих тканей рассматривали ее. Вон Тель шепнул Джеймсу, что это князья, приехавшие из дальних провинций за свежим пополнением для своих гаремов.