– Значит, достаточно было одного визита Матти, и нервный срыв, который лишил тебя дара речи, прошел как по мановению волшебной палочки?

– Я ничуть не притворялась, – возразила Фэй.

– Но оправилась ты как-то слишком быстро.

– Мы говорили о Бендже. О том, что если бы ты действительно любила его, быть может, в ту ночь он преспокойно отправился бы с тобой домой. – Улыбка застыла на губах Фэй, как приклеенная, но Лео чувствовала, как надрывается ее сердце всякий раз, когда она произносит вслух имя брата.

– Ты скучаешь по нему, – сказала Лео. – Мне очень жаль.

У Фэй перехватило дыхание, и она едва не поперхнулась воздухом.

– Почему ты так уверена, что Алиса – твоя дочь? – спросила Лео, направляя беседу в нужное ей русло.

Фэй одним глотком осушила свой бокал.

– Как я уже говорила тебе много лет назад, мы с Матти заключили соглашение в тот самый день, когда я поняла, что беременна.

– Но ты уверена в том, что она взяла твоего ребенка себе?

– Не ройся в дерьме, Лео. Тебе это не идет.

Все еще не решив, притворяется Фэй или нет, Лео сказала:

– Наши дети родились в один и тот же день. Джоан отвезла моего ребенка в тот же самый роддом, где появился на свет и твой. Она сказала, что твой ребенок задышал не сразу после родов и что он был недостаточно здоров для немедленного удочерения. И что Матти могла увезти с собой другое дитя.

На лице Фэй отразилось невероятное удивление. Губы ее округлились, она явно впала в оцепенение. Может быть, она действительно ничего не знала? И ей было не все равно, что сталось с ее дочерью?

– Ты думаешь, что Алиса – твоя дочь? – Голос у Фэй дрожал, и у Лео перехватило дыхание при воспоминании о всегда жизнерадостной девушке, которая стояла на палубе парохода и называла губную помаду Лео лучшей в мире, лучась здоровьем, красотой и удачей.

Фэй прибегла к иронии, но при этом не позволила Лео увидеть выражение своих глаз, когда сказала:

– Это было бы очень… удобно.

– Ты что-нибудь помнишь о том дне? Хоть что-нибудь? Пожалуйста, – сказала Лео. – Ведь совершенно же очевидно, что удочерен был только один ребенок. Второго отвезли в детский приют.

Последовало долгое молчание.

– Это было очень давно, Лео.

И Лео поняла, что больше не может давить на женщину, которая вдруг показалась ей такой же хрупкой, как и ее ребенок, словно самые сокровенные уголки ее души оказались обнажены, освежеванные безжалостной настойчивостью Лео. Если Фэй отдавала себе отчет в том, что у ее дочери было очень мало шансов уцепиться за жизнь, то вспоминать об этом ей было явно слишком больно.

Лео шагнула к Фэй и взяла ее за руку, бережно задержав ее в своей ладони, словно мать или сестра. В этот миг ей почти хотелось, чтобы история, рассказанная ей Джоан, оказалась бы неправдой и она никогда не увидела бы Фэй вот такой, ранимой и беззащитной.

– Все так запуталось, – проговорила она. – Ты можешь мне не верить, но Бен сказал, что не хочет, чтобы я полюбила его, и сам не хочет любить меня. Он сказал, что любовь может легко разбить сердце, а он не желает вновь испытывать подобные чувства.

Фэй уставилась на руку Лео. Она слегка пошевелила пальцами, словно заново привыкая к давно забытому ощущению, когда тебя держат за руку из сострадания, а не из-за похоти или жадности.

– Он так сказал?

– Да.

В комнате вновь повисло долгое молчание. Фэй выглядела так, словно ее сначала раскололи на мелкие кусочки, а потом склеили заново, отчего она превратилась в фарфоровую куколку с растрескавшимся от времени лицом. В ее морщинах вдруг стала заметна пудра; тех морщинах, которые оставили годы бурной жизни и наркотики; тех морщинах, которые с пугающей очевидностью свидетельствовали о том, что Фэй, хотя и выглядит целой и невредимой, долго не продержится. Когда же она наконец заговорила, голос ее прозвучал тускло и невыразительно.

– Идем, – сказала она.

– Куда? – непонимающе спросила Лео.

Фэй не ответила. И тогда Лео вошла вслед за ней в лифт, а потом и села в автомобиль. И только услышав адрес, который назвала водителю Фэй, она запротестовала:

– Я не поеду к Матти.

– Нет, поедешь, – решительно заявила Фэй.

«Она все-таки лишилась рассудка, – подумала Лео. – Но почему именно сейчас?» А еще она поняла, что не может отпустить Фэй на встречу с Матти одну, только не в таком состоянии. И потому она взяла Фэй за руку и поднялась по ступенькам вместе с ней, подождала, пока о них доложат хозяйке, а потом последовала за дворецким в заставленную мебелью гостиную, где их встретила Матти.

– Итак, – сказала Матти, – судя по всему, вы обе наконец-то сообразили, что дети у вас родились в один день. Я не поверила своим ушам, когда та женщина в родильном доме назвала мне имя матери второго ребенка. Она очень постаралась, чтобы я отвезла домой нужную девочку.

Последние слова Матти прозвучали, как пощечина, и обе они, Фэй и Лео, сначала вздрогнули, а потом оцепенели.

– Фэй отдала тебе своего ребенка, – выдохнула Лео. – Большей преданности и требовать нельзя. Как ты можешь после этого разговаривать с ней в таком тоне?

– Она отдала мне своего ребенка? – злорадно оскалилась Матти. – Или это ты отдала мне своего? Разве не за этим вы сюда приехали? Кроме того, постоянный флирт Фэй с моим мужем отнюдь не делает ее самой преданной подругой на свете.

– Ты сама этого хотела, – заявила Фэй Матти, и Лео поразилась обреченности, прозвучавшей в ее голосе. – Ты знала, что мне нравится думать, будто у меня родилась такая дочь, как Алиса. Непохожая на меня. Ты хотела, чтобы я пришла сюда и задала тебе вопрос, потому что теперь ты чувствуешь себя повелительницей судеб.

– В первый раз в жизни, – с горечью вырвалось у Матти.

А Лео хотелось заткнуть уши. Мало ей было зрелища беззащитной и уязвленной Фэй, так теперь и Матти открылась ей с совершенно неожиданной стороны. Женщина, которая обманом женила на себе мужчину и тем самым навеки отняла его у Лео, которая ради денег и благополучия обрекла себя на жизнь без любви.

– Идем отсюда, – позвала Лео Фэй и развернулась, чтобы уйти.

Но голос Матти остановил ее:

– У меня есть индивидуальный банковский сейф. В нем лежит то, что вам нужно. – Она швырнула им ключ, который Лео поймала, после чего вышла из комнаты.

Лео уставилась на ключ. На нем были выбиты слова: «Чейз Манхэттен банк». Неужели Матти сдалась без боя? Но, сыграв в свою игру, Матти лишь причинила себе боль. И значит ли это, что она позволит им узнать, кто же из них является матерью Алисы?

Лео сняла трубку ближайшего телефонного аппарата, набрала номер Эверетта и сообщила, что едет к нему. Фэй молча последовала за ней.

Когда они остановились у конторы Эверетта, он уже расхаживал по тротуару. Но он опешил, заметив в машине еще и Фэй.

Лео выбралась наружу и рассказала Эверетту обо всем, что произошло. Что Фэй получила душевную травму. Что его жена знала все о ребенке Лео с самого начала. И что у них до сих пор нет ответа, но они могут получить его уже в самом скором времени. Она показала ему ключ.

– Что ты намерена делать? – спросил он, вглядываясь в ее лицо, на котором, как она прекрасно знала, отражались, как в зеркале, все те ужасные чувства и эмоции, которые она испытала сегодня утром.

– Ты не поцелуешь меня? – сказала она.

– Лео…

И он заключил ее в объятия, и губы ее встретились с его губами. Нет, это была не страсть; это было нечто больше, чем страсть, больше, чем близость, потому что близость означает союз двух разных людей, а Лео знала, что они с Эвереттом были единым целым. По щекам ее потекли слезы. Когда же она коснулась ладонью его щеки, то пальцы ее ощутили влагу.

Она прижалась лбом к его лбу, дыша часто и неровно, по-прежнему касаясь его лица, а он запустил руку ей в волосы. Прошло много времени, прежде чем они оба пришли в себя настолько, что отстранились друг от друга, распахнули дверцу авто и сели внутрь, заняв свои места рядом с Фэй.

Еще через несколько минут они уже были в банке. Эверетт вызвал охранника и обменялся с ним несколькими словами. Затем их провели к индивидуальному банковскому сейфу, номер которого соответствовал цифрам, выбитым на ключе.

Ключ вошел в замочную скважину, и сейф открылся.

Внутри ничего не было.

Лео услышала, как ошеломленный Эверетт шумно выдохнул. Фэй сдавленно ахнула.

Лео опустилась на пол.

– Что это значит? – прошептала она.

– Что Матти по-прежнему ведет свою игру, – сказал Эверетт, опускаясь на пол рядом с ней. – Она не желает дать кому-либо из нас удовлетворение, открыв правду.

Он обнял Лео и спрятал ее лицо у себя на груди, словно укрывая от приближающейся бури, которую, как она полагала, она уже выдержала однажды, но обнаружила лишь, что надвигается новая, еще сильнее.

Фэй отвернулась.

– Ты можешь забрать мои акции, – сказала она. – Я больше не хочу, чтобы они достались Матти.

Лео заставила себя вдуматься в смысл того, что сказала ей Фэй. Повестка в суд. Ну конечно.

– Ты должна оставить их себе, – невыразительно ответила она. – Вовсе не обязательно отдавать их мне.

– Что я буду с ними делать? Только испорчу все в очередной раз.

– Фэй, – сказала Лео, глядя на нее со слезами на глазах, и протянула ей руку.

– Я не ненавижу тебя, – ответила та, игнорируя руку Лео. – Откровенно говоря, я тебе завидую.

– У меня нет ничего, чему можно было бы завидовать, – возразила Лео.

– У тебя была и есть любовь, – сказала Фэй. – И не имеет значения, что говорил Бендж, – когда ты входила в комнату, он видел только тебя одну. – Она взглянула на Лео, и на глазах ее заблестели слезы, горькие слезы женщины, которая идеализировала своего брата, заменившего ей еще и отца. – И у тебя есть Эверетт. Двое мужчин, ради которых я готова была сделать все, что угодно.

Лео ахнула, совсем так, как сама Фэй мгновением раньше: громко и с отчаянием. Она почувствовал, как окаменел сидящий рядом с ней Эверетт. Неужели флирт Фэй с Эвереттом скрывал куда более глубокие чувства? Но ради чего еще стоило бы хранить его запонки на протяжении двадцати лет, если только они не значили для нее так много?