У Декстера Портино был очень разнообразный спектр интересов в денежных вложениях. Его деньги работали в нефтяном бизнесе и золотодобыче, биржевых операциях и долгосрочных казначейских обязательствах, на рынке недвижимости. Львиная доля его прибылей поступала в один из швейцарских банков.

Первый звонок, который он сделал в этот день, прозвучал, как обычно, у его брокера на нью-йоркской бирже. Потом он позвонил своим менеджерам в Южную Америку и беседовал с ними целых полтора часа без перерыва. Он знал, что его самого никто не побеспокоит звонками до тех пор, пока он не даст распоряжение на этот счет Милли и не перейдет в свой кабинет. Милли была очень предана боссу и охраняла его покой с верностью Цербера.

Декстер лег в ванну и нажал на кнопку внутренней телефонной связи:

— Милли, соедините меня с Карлосом. Он сейчас на заводе в Тукумене.

— Он звонил пятнадцать минут назад, мистер Портино. Там какие-то проблемы с отгрузкой. Он перезвонит вам в одиннадцать тридцать, отрапортовала Милли. — Кроме того, Франко летит в Боливию. Кажется, их правительство ужесточает контроль над консервными линиями. И еще для вас есть дополнительная информация, касающаяся мисс Грэм, — осторожно закончила она.

В ответ Декстер начал диктовать распоряжения:

— Пригласите на ужин Уолли Баркера, отмените мою поездку в Африку для охоты на тигров четырнадцатого числа — я поеду в Париж. Закажите мне номер люкс в «Ритце» на восемь дней. И вообще, отмените все мои встречи и визиты на две предстоящие недели.

После этого Декстер нажал другую кнопку, чтобы соединиться с камердинером.

— Велите Ирме принести мне материалы об Энн Грэм. Я принимаю ванну. Пусть еще соединит меня С менеджером гольф-клуба «Бернинг три» в Мэриленде. Зятя Артура почему-то не хотят туда принимать.

Тот в ответ сообщил:

— В час вы завтракаете с конгрессменом Кингстоном на предмет нефтяной компании, в три у вас партия в гольф в «Эверглейдс» с вашим адвокатом, в шесть тридцать — массаж и в восемь тридцать — ужин на яхте. Кроме того, вы не подтвердили вашего участия в танцевальном вечере у Марджори Поуст на этой неделе.

— Я еще соединюсь с вами, — ответил Декстер и взял из рук Ирмы, своего личного секретаря, папку, которую та только что принесла.

«Энн Грэм смотрит на чужие страны глазами путешественника, который попал туда впервые».

«Восхитительные и полные глубокого смысла работы Энн Грэм заставляют вспомнить, что жизнь не так уж плоха».

Он пролистал еще несколько критических статей.

«Энн Грэм знает какой-то необъяснимый секрет того, как создавать неповторимые произведения. Ее работы стоят особняком в ряду подобных — они не могут быть истолкованы до конца».

«Она видит мир по-своему, в каком-то очень ярком свете».

«Очень нестандартный подход к сюжетам снимков».

Набросив на плечи полотенце, Декстер продолжал читать. Он поражался глубокому знанию политики и уму этой девушки, но больше всего его впечатлила откровенность ее ответов на вопросы журналистов. Она высказывала свои взгляды с какой-то колоссальной духовной энергией. Среди бумаг Декстеру попалась записка от Фрэнка, в которой тот сообщал, что этим летом Энн собирается в круиз по Эгейскому морю. Да, она знает, что такое труд в поте лица, и умеет получать от него удовольствие, восхитился он. К таким людям Декстер всегда питал глубокое уважение.

Вернувшись в гардеробную, Декстер отдернул гардины, откинулся на спинку софы, инкрустированной золотом и обтянутой ситцем, и поставил видеокассету с материалами об Энн. Она была красива, талантлива, умна и не бедна. На экране перед ним она сидела в простом белом платье, полная грации и очарования. Лицо ее было живым и светилось лучезарной улыбкой. Непоседа, полная жизненной энергии и сил.

Изящные линии ее рта четки, а чуткие губы плотно сжаты.

Глаза Декстера поблескивали, как у кота в полумраке. Он давно находился в поиске новой пассии.

А, насколько он понимал, женщины, которую он мог бы полюбить, в Палм-Бич не было.

Решено. Она будет принадлежать ему. Она станет тем чистым листом бумаги, на котором Декстер напишет свою собственную историю.

После партии в гольф Декстер помчался в галерею «Нортонарт» на Олив-авеню. Небольшой музей, снискавший себе славу одного из лучших в Соединенных Штатах, вносил огромный вклад в культурную жизнь Палм-Бич. В галерее размещалась постоянная экспозиция, в которую входили полотна таких мастеров, как Матисс, Дега, Гоген; особого внимания заслуживала коллекция китайского искусства.

Декстер часто посещал новые выставки, открывающиеся в галерее, но в основном по деловым соображениям. И хотя в его собственном доме было немало шедевров, в искусстве он толком ничего не понимал.

— Мистер Портино, это все, что осталось у нас после выставки мисс Грэм, — сказал седовласый служитель музея, протягивая Декстеру три фотографии детей, сделанные на Дальнем Востоке. — Вот те книги из нашей библиотеки, которые вы просили, — о творчестве Анселя Адамса и Билла Брандта.

Вернувшись домой, Декстер бросил ключи от машины на столик, стоящий в углу его роскошной прихожей с мраморными полами и закругляющимися стенами, и направился в сторону лестницы, дубовые перила которой были отделаны великолепной резьбой ручной работы. По дороге он сбросил туфли с ног, предоставив позаботиться о них дворецкому. Войдя в свой кабинет, стены которого были заставлены стеллажами с книгами, он подобрал со стола пачку корреспонденции и, нажав кнопку внутренней связи, продиктовал повару меню сегодняшнего ужина:

— Сырное суфле, стейки из рыбы-меч, свежая спаржа, винегрет, шоколадный мусс на десерт и «Монтраше». Да, и привезите на яхту букет белых орхидей, — добавил он в конце и направился к лифту.

Пальцы массажистки были сильными и мягкими, своими плавными движениями они удаляли из тела Декстера напряжение, скопившееся за день.

Лежа на массажном столе, Декстер нажал кнопку внутренней связи:

— Милли, свяжитесь с моим бухгалтером и скажите ему, что надо начинать ту операцию с муниципальными ценными бумагами, которую мы обсуждали сегодня утром. И увольте нового помощника шеф-повара — того, который отвечает за закупку продуктов. Вчера во всем доме не нашлось кукурузных хлопьев «Келлогз», которых мне захотелось после игры в поло, — гневно закончил он.

— Но… Я думаю, что… — начала было Милли, но Декстер не дал ей закончить, отключив связь.

* * *

Декстер стоял на палубе своей яхты, опершись на перила из тикового дерева. На нем была двубортная куртка цвета морской волны, желтый шелковый галстук, темно-серые отутюженные шерстяные брюки и легкие кожаные туфли от Гуччи на босу ногу. Он подставлял свое красивое лицо соленому и свежему океанскому бризу. Яхта сорокаметровой длины делала разворот, выходя из дока в сторону озера Уорт. Он наклонился через перила, чтобы посмотреть на свою восемнадцатиметровую рыбацкую шхуну, которая слегка покачивалась на волнах на фоне чудесного вида Палм-Бич, открывавшегося отсюда.

— А почему бы нам не порыбачить завтра на моей шхуне? Вы могли бы захватить и ваших друзей, — сказал он одному из своих гостей, члену совета директоров компании, которую Декстер хотел подмять под себя.

— Спасибо, Декстер. Ловлю тебя на слове.

Мимо прошел стюард в белой униформе, предлагая гостям розовое шампанское в изящных фужерах баккара.

— Завтра утром я смогу поиграть на пятьсот тысяч долларов, — сказал Декстер, обращаясь к своему биржевому брокеру, маленькому толстому человечку, совершенно лысому, с подобострастно бегающими глазками за линзами очков. — Предвидится еще что-нибудь интересное?

— Да. Могу порекомендовать сеть предприятий быстрого питания. По моим сведениям, в этом году это может стать самым выгодным вложением, — понизив голос, ответил тот.

— Сколько я могу получить?

— В моем распоряжении шестьдесят тысяч акций, и я уже имею заказы от клиентов на сорок пять.

Возьмете оставшиеся пятнадцать?

— Я беру все шестьдесят. А своих клиентов можешь послать подальше в задницу, — ответил Декстер голосом, холодным, как декабрьская стужа, и лишенным всяких эмоций.

Хэнк отпил бурбон из своего бокала, а затем молча уставился на Декстера сквозь линзы очков в металлической оправе.

— Ты же не хочешь потерять свою работу, не так ли? — сказал Декстер, а затем, заметив, что за ними наблюдает один из гостей, весело и непринужденно рассмеялся:

— Я думаю, тебе придется потрудиться, Хэнк. Заодно прикупи акций Манхэттенского кабельного телевидения и тех шахт бурого угля, о которых мы толковали, — с этими словами Декстер похлопал его по плечу, и озадаченный брокер удалился.

— Сенатор Брекстон, можно вас побеспокоить на секунду, — сказал Декстер, обращаясь к высокому дородному человеку с пепельно-седыми волосами и ухоженными бородой и усами. С этими словами он взял сенатора под локоть и повел в конец палубы. — Сэм, кажется, ты мне кое-чем обязан? В общем, мне этим летом на месяц понадобится твоя яхта. Ты все так же держишь ее в Пирее?

— Ну, после твоего вклада в мою избирательную кампанию ты можешь пользоваться ею не один месяц, а все лето, но я прослышал, ты вроде собирался в Африку на сафари? — При этом сенатор изогнул в удивлении брови. — Что же такое происходит в Греции?

Декстер ничего не ответил на вопрос, и его лицо приняло to самое выражение, которое называется непроницаемым.

Его пассия на этот вечер сидела за столом прямо напротив него. Кроме нее и Декстера, за этим столом располагались еще четырнадцать человек. У Андреа Ворфилд было лицо с тонкими и надменными чертами, белоснежная кожа на шее, глубоко открытой груди и руках, ее густые каштановые волосы были стянуты назад заколкой с бриллиантами и рубинами. В ее глазах — то ли серых, то ли светло-коричневых — ощущались какая-то пустота, равнодушие, отчужденность и отсутствие эмоций. В Палм-Бич считалось, что такой взгляд свидетельствует об очень хорошем воспитании и образовании. Декстеру же он казался омерзительным.