– Ну ты у нас всегда любила эффектно появиться, – язвит Джорджия.

Хотя вообще-то это неправда. Из них двоих именно Джорджия всегда пробивала локтями путь к центру сцены, тогда как Лу стояла позади и ждала.

* * *

– Я хотел кое о чем с тобой поговорить, – говорит Майк. Мальчики их не слышат, они играют. Майк и Кэт стоят и краем глаза присматривают за близнецами. Хотя они занимались керамикой до позднего вечера, Майк объяснил, что им нужно израсходовать еще больше энергии, чтобы угомониться вечером. Это напомнило Кэт, сколько забот и хлопот приносят дети.

– Да?

Он смущенно откашлялся.

– Знаешь, если ты решишься еще раз на ЭКО, я мог бы тебе помочь.

Кэт ошеломлена.

– Ты серьезно?

– Да.

– Господи. – Она на пару минут задумывается. Ей хочется прояснить, о чем идет речь. – Это очень дорого. Ты, наверное, не сможешь позволить себе оплатить все расходы.

– Ну не все-все, но частично мог бы помочь. Сколько это стоит?

Она выдыхает:

– Около десяти тысяч. Нам придется начать все сначала с новым донором и все такое.

– Я так и думал. Ты просто упоминала цифру, когда ночевала у нас.

– Да, упоминала. – Она отлично помнит тот вечер. – А ты скажешь Саки?

Он молча наблюдает за игрой своих сыновей, а потом произносит:

– Ммм… не уверен.

– Но если не скажешь, ее ведь заинтересует, куда исчезли деньги?

– Она же не знает все приходы и расходы компании. Так что, честно говоря, ее это не должно заинтересовать.

Обалдеть, думает Кэт. Я бы ни за что не смогла увести из семьи несколько тысяч фунтов без ведома Рича, да и Рич бы не смог.

– Но я бы, наверное, все-таки сказал бы ей, не люблю секреты. Да и она оттаяла, как я уже говорил.

– Я это ценю… И все же, Майк, есть огромная разница между принятием самой идеи ЭКО и готовностью оплатить эту процедуру.

– Но ты же моя сестра.

– Все равно.

– Ну если, скажем, я внесу половину. Вы найдете остальную часть?

Кэт не может ответить так быстро.

– Честно говоря, я считала, что мы больше не будем пробовать, потому что это нам не по карману. Поэтому мне нужно переговорить с Ричем, мы должны все серьезно взвесить и обсудить. Я уже начала примиряться с тем фактом, что мы не станем родителями.

– Я не хочу тебя подталкивать к ЭКО, если для тебя это слишком тяжело. Ты можешь перестать пытаться, если тебя сейчас все устраивает. Просто сегодня, когда я видел тебя с мальчиками… Ты так хорошо ладишь с детьми…

– Спасибо.

У нее снова сжимается сердце. Я лажу с детьми, но это вовсе не значит, что они у меня будут, думает Кэт. Она убедилась на собственной шкуре: как бы далеко ни шагнула медицина, какими бы щедрыми ни были люди, жизнь зачастую несправедлива и жестока.

49

– Ты только посмотри. – Хоуи тыкает его локтем в бок, а сам кивает в сторону коричневого торшера с бахромой.

Адам и его приятель отправились на фестиваль искусств. То есть они притворяются, что смотрят на картины, а на самом деле шастают под этим соусом по чужим домам. По крайней мере, Хоуи занимается именно этим, по собственному признанию. В мае, когда открывается Брайтонский фестиваль, начинается период работы Открытых Дверей Художников, когда любой желающий может выставить на продажу свои работы. Некоторые картины хороши, многие отвратительны, но это не имеет значения для Хоуи, который пользуется возможностью взглянуть на внутреннее убранство помещений.

– Кошмарная кухня! – охает он, когда они выходят из квартиры в полуподвале неподалеку от поля для крикета.

И тут у Адама тренькает телефон. В полуподвале не было приема, он пропустил звонок. Адам весь на нервах.

– Кто-то оставил сообщение… – Хоуи пытается вещать, пока Адам слушает. – Тихо! Это Лу… О господи… Она рожает!

– Не может быть!

– Прости, но мне пора бежать! – Адам высматривает на улице свою машину. Он в таком замешательстве, что даже не помнит, где припарковался.

– Прямо сию минуту?

– Да! У нас партнерские роды! – Он переходит на бег.

– Брр. – Хоуи пыхтит рядом. – Все эти женские… органы…

– Ради всего святого, Хоуи! – Адам теряет терпение. – Я же врач! Я видел женское тело и раньше! – Он останавливается у машины и переводит дух. – Ладно, я не хотел тебе грубить, приятель. – Он сжимает плечо Хоуи. – Но я тебя оставляю!

Через тридцать секунд он уже несется по Кингсуэй в направлении Кемптауна, практически не притормаживая под камерами.

* * *

Когда Адам приезжает, Лу сидит, скрючившись, на ступеньках своего дома, пытаясь дышать так, как ее учили.

Рядом на боку прямо на мостовой валяется ее сумка. Если кто-то решит ограбить меня, то получит комплект вещей для родильного отделения, думает она. Но сейчас она может лишь хвататься за перила, пока боль нарастает, разливаясь по всему животу.

– Прости, я пропустил твой звонок.

Фу! Фу! Фу! Лу выдыхает, пока боль перемещается в область спины. Наконец она утихает, Лу цедит:

– Ничего, все в порядке.

– Как часто у тебя схватки?

– Довольно-таки часто.

– Ты их что, не замеряла по времени?

– Замеряла. Сейчас… – Она кривится. Боль становится сильнее. А она-то думала. – Каждые три-четыре минуты… – Слава богу, стало полегче. Лу смутно понимает, что на нее пялятся прохожие. Сегодня все куда-то спешат. Ах да, фестиваль же…

– Почему ты не позвонила раньше? – Адам хватает ее сумку.

– Не хотела беспокоить, пока толком ничего не началось. Да и знала, что ты на работе.

– Дурная ты тетка! – ругается Адам. – Вот, обопрись!

Лу хватается за его руку, чтобы сесть на крыльце.

– Я знаю, просто я не представляла, что все будет развиваться так быстро.

– А воды?

– Отошли сегодня утром.

– Вот тогда и надо было звонить!

– Я знаю, знаю, просто подумала, что у многих женщин бывают ложные схватки, особенно первый раз…

– А между прочим, это ты мне говорила, что надо все делать вместе!

– Да, но… – Лу внутренне противится.

Ей хочется завопить: «МЫ НЕ ОБЫЧНАЯ ПАРА!» Вместо этого из горла Лу вырывается рык – следующая схватка достигает апогея. На другой стороне дороги какая-то женщина катит мужчину в инвалидной коляске, она в ужасе подпрыгивает, потом понимает, в чем дело, и наклоняется к своему спутнику, чтобы объяснить, что происходит.

– Дыши, – напоминает Адам.

– Я позвонила акушерке в то же время, как и тебе, – говорит Лу, когда обретает голос.

– Хорошо.

– Она велела не приезжать, пока не будет три схватки за десять минут.

– Так уже пора.

– Теперь да! – рявкает Лу. – Но когда я звонила, они были реже! Вот почему я жду на гребаной мостовой. Тебя, между прочим.

* * *

Адам стоит на крыльце Королевского госпиталя графства Суссекс и ест сэндвич. Акушерка предложила ему пойти погулять, пока Лу принимает ванну. К тому же Лу просила позвонить нескольким людям, чтобы они мчались в госпиталь. Она сунула ему свой мобильный и заорала «Звони, ради всего святого», когда он попросил номера. Вообще она много на него орала последние пять часов.

Он прислоняется к колонне и пытается трезво оценить ситуацию. Хотя Адам и готовился к этому дню долгие месяцы, но до конца не верит, что все это наконец происходит. На тринадцатом этаже госпиталя на свет появляется новая жизнь, и частично он, Адам, будет отвечать за рост, развитие, образование этого маленького человечка. С этим связан целый спектр эмоций: гордость от того, что ему позволили присутствовать при родах, радостное волнение, гордость, недоверие.

Поддержка, поддержка, поддержка, напоминает он себе. Вот твоя роль на сегодня. В этой связи кому звонить первому? Наверное, матери Лу.

* * *

Я хочу оказаться дома и выпить чашку чая, думает Лу, когда в палату возвращается Адам. Фу! Она чувствует, что от него пахнет едой. Но ребенок может появиться только одним способом – вылезти из меня, а значит, придется пройти через это. Она рычит при очередной схватке. Боль настолько сильна и проникает во все уголки тела, что Лу кажется, что она умирает. Я всем расскажу, что роды – это мучение, клянется она.

– Я верещу, как Шарапова на корте, – ахает Лу. Не вчера ли она смотрела теннис по телевизору?

– Она тут начала буянить, когда вы ушли, – говорит акушерка Адаму.

– Вижу.

– Дали ей наркоз и кислород.

Очень странно, думает Лу. Она слышит голоса людей, но присутствует ощущение какой-то нереальности. Кто-то поет гимн, но, наверное, это в ее воображении. Вперед, христианские солдаты… Ой, какой забавный хор. Она в церкви не была уже несколько лет. Маршируют на войну… Господь ведет нас против… Откуда все это? Она же даже в бога не верит. Наверное, надышалась.

И наша могучая армия… Это моя мать, думает Лу. Она все время распевала эту чушь…

И тут наконец-то!

– Он выходит, выходит, – щебечет акушерка.

– Онааааааааааааааааааааа! – В последний раз Лу оглашает родильное помещение криком неповиновения.

– Я вижу головку! – радуется Адам.

– А теперь дышите часто, – велит акушерка. – Я проверяю, чтобы не было обвития.

Да плевать я хотела, что ты там делаешь, думает Лу. Я рожаю автобус.

– У него рыжие волосы! – верещит Адам.

Боже, по ощущениям он размером со слона. Но все, головка вышла. Все остальное проходит довольно быстро. Ребенок выскальзывает из нее, вот уже и ножки оказались снаружи.

Несколько минут Лу испытывает такое облегчение и усталость, что забывает дышать, а говорить не может вообще. Все позади.

– Поздравляю! – говорит акушерка, поднимает младенца, быстро обтирает его и плюхает Лу на грудь, все еще перепачканного кровью.

Ее мальчик здесь!

50

Дверь в палату широко открывается, как в салуне за Диком Западе. Это Молли и Люк бегут, обгоняя Карен и Анну. Ой, не уверена, что у меня есть на это силы, думает Лу. Но Молли уже стоит рядом, еле-еле доставая до края больничной кровати, и размахивает цветами. Судя по всему, цветы сорваны в огороде: листья поедены слизнями, лепестки помяты, а сам букет завернут в фольгу.