Барбара Картленд - Дважды венчанные

Но женитьба!

Это предмет уже совсем иного свойства.

Ему с трудом верилось в серьезность сказанного сэром Хьюбертом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем маркиз спросил с беспокойством в голосе:

— Откуда вам стало известно об этом?

— Камилла Клайд хвасталась в театре, будто она подумывает, не согласиться ли ей на предложение стать графиней! Один мой друг общается с актрисой, занятой в той же пьесе, что и примадонна. Он передал мне весь разговор, и я догадался, что женитьба Гарри может состояться, и весьма скоро.

— Не могу в это поверить! Маркиз был совершенно растерян, он не ожидал подобного удара.

Сэр Хьюберт сочувственно положил руку на плечо друга.

— Я знал, как вы будете расстроены.

— Расстроен! И вы полагаете, я позволю какой-то там актрисе стать хозяйкой Стоук Пэлэс? Жить в комнатах, на которые мы израсходовали так много времени и средств, и унаследовать место моей матери, этой красивейшей и добрейшей женщины, настоящей леди? — Маркиз весь дрожал от негодования.

Он стукнул кулаком по столу.

— Я этого не позволю! Я не допущу ничего подобного! Даже если мне придется разорить Гарри, отняв у него все его деньги!

— А этого-то вы сделать и не сможете, — спокойно сказал сэр Хьюберт. — Вспомните, только в прошлом году вы передали ему в собственность сотню тысяч фунтов. Вся эта сумма была оформлена как подарок, Морис. Маркиз тяжело вздохнул.

— Тогда что же мне делать? Ради Бога, Хьюберт, что я могу сделать? Сэр Хьюберт сел на стул.

— Я задавал себе тот же вопрос еще до вашего приезда, — признался он. — Если быть до конца честным, Морис, я всегда мечтал о том дне, когда моя Тереза и Гарри встретятся. Эта встреча могла бы стать достойным венцом и еще больше укрепила бы нашу с вами дружбу, если б они полюбили друг друга.

Помолчав немного, он добавил:

— Они могли бы жить в Стоук Пэлэс, который со временем передали бы своим детям.

— Знаете, — подхватил маркиз, — о чем-то подобном и я подумывал. Увидев Терезу в прошлом году, когда она приезжала домой на каникулы, я отметил про себя, что никогда не встречал столь восхитительной девушки, и, надо сказать, вы были правы — ома действительно очень похожа на свою мать.

— Кажется, Гарри ее никогда не видел, — сказал сэр Хьюберт. Маркиз покачал головой.

— Гарри, как вы помните, по возвращении из Франции был совершенно очарован Лондоном, а вы с Терезой в это время отправились на север.

— Тогда нам необходимо организовать их встречу.

Сэр Хьюберт говорил таким тоном, словно планировал какое-то усовершенствование на своей верфи или обсуждал очередную блестящую идею, куда следует вложить деньги.

— Мы в состоянии это сделать, — тут же отреагировал маркиз, — но сколько времени у нас в запасе?

— Вот это-то и волнует меня больше всего, — ответил сэр Хьюберт.-Я могу разузнать у своего приятеля насчет их планов, а вам необходимо настоять на том, чтобы Гарри сопровождал вас в Стоук Пэлэс.

— Я сделаю что угодно, лишь бы предотвратить этот ужасный брак! — с жаром произнес маркиз. — И как только он мог измыслить такое! Ведь этот шаг приведет его к полному краху, к неминуемой катастрофе!

Сэр Хьюберт не ответил, и маркиз продолжал причитать:

— Никакого уважения к своему титулу, ко мне, к Стоук Пэлэс, к своему положению в обществе, наконец.

Он помолчал какой-то миг, потом вопросил еще более гневно:

— Кто будет принимать актрису в своих домах, даже если она носит тиару на голове?

Тут оба вспомнили, как еще в прошлом веке, в пору их молодости, граф Дерби женился на Элизабет Фаррен.

Она стала первой актрисой, вошедшей в книгу пэров.

Этот брак в то время вызвал невероятный скандал.

— Не допущу! Me позволю ничему подобному произойти с моим именем! — в ужасе запротестовал маркиз, вспомнив разговоры о графине Дерби и домыслы, о которых многозначительно умалчивали.

— Я предполагал, что ваши чувства будут именно таковы, — заметил сэр Хьюберт, — и хотя Камилла Клайд весьма хорошенькая женщина, она, конечно же, как сказала бы моя жена, вполне заурядна!

— Я скорее увижу ее мертвой, — неистовствовал маркиз, — чем переступающей порог Стоук Пэлэс!

Возвращение в Лондон по окончании пансиона Тереза воспринимала как новую веху в своей жизни. Весь последний семестр она была целиком занята учебой, потому что поставила перед собой цель порадовать отца успехами.

Она весьма преуспела в английском, иностранных языках и математике, что должно было привести его в восторг, особенно последнее.

Пансион находился недалеко от Бата, и все ученицы принадлежали к самым известным семействам в Англии, но Тереза тем не менее пользовалась большими привилегиями, так как ее отец жертвовал пансиону щедрые субсидии.

Ей даже позволили держать там собственную лошадь и собаку.

Остальные девушки ездили верхом на лошадях из платной конюшни, однако сэр Хьюберт счел их недостаточно хорошими для Терезы, поэтому специально для нее был доставлен ее любимый конь Меркурий вместе с грумом, чтобы ухаживать за ним.

Тереза выезжала на прогулку каждое утро, а когда удавалось — еще и после полудня.

Подружки не очень завидовали ей, сразу разглядев в ней более умелую наездницу, нежели они. Многие после первых же балов просто откажутся от верховой езды или будут довольствоваться чинными прогулками по Роттен Роу в Гайд-парке. Конечно, ни одна девушка и не мечтала мчаться что есть духу по неровным сельским дорогам. Тереза попросила отца, чтобы Меркурия доставили домой заранее, до ее прибытия.

Она предвкушала верховые прогулки в Лондоне. В этом сезоне она впервые выйдет в свет, и отец попросил вдовствующую графиню Вилтон представить его дочь ко двору.

Нельзя сказать, что Тереза сильно обрадовалась. Несомненно, было бы здорово поездить на балы, о которых так часто шептались девочки в пансионе, однако ей гораздо больше хотелось побыть с отцом, вместе с ним отправиться в Ливерпуль посмотреть на его суда, что она всегда делала во время каникул.

Отец беседовал с ней на равных, показывал свои нововведения, улучшавшие эффективность работы, объяснял, от чего зависит скорость того или иного судна.

Так же он когда-то говорил и с ее матерью — обо всем, что касалось его дел и планов на будущее.

Терезе не приходилось притворяться заинтересованной — его дела и заботы она находила понятными и увлекательными и задавала ему логичные вопросы.

И так было всегда, с самого ее детства.

«Мы поедем в Ливерпуль, — думала она по дороге в Лондон, — и, может быть, папа возьмет меня в путешествие».

Теперь, когда война была закончена, англичане хлынули во Францию и другие страны Европы.

У некоторых ее соучениц были родственники во Франции и Италии, и они возвращались оттуда с каникул переполненные впечатлениями.

Они рассказывали не только о разорении и нищете, принесенных войной, но и о сокровищах, которые видели в музеях, соборах и дворцах.

«Я должна путешествовать, должна», — твердила про себя Тереза.

Интересно, отправит ли отец свои суда в Средиземноморье?

Рядом с ней в карете разместился Руфус, спаниель, повсюду сопровождавший ее.

После недолгих препирательств директриса пансиона даже позволила ему сидеть у ее ног в классной комнате во время уроков.

Он оказался сообразительным псом, быстро понял, что нельзя шуметь во время занятий, и никогда не двигался с места до тех пор, пока класс не отпускали с урока.

Но уж тогда он радостно визжал и весело подпрыгивал, к немалому удовольствию учениц.

Теперь Тереза ласкала его, поглаживала рыжевато-золотистую шерсть и думала, что для Руфуса нет ничего лучше, чем снова оказаться в Глоубал-Холле. Она часто подтрунивала над отцом из-за названия, которое он дал загородному дому, купленному в Ланкашире для ее матери.

Раньше он принадлежал одному знатному семейству этого графства и был продан, так как единственный наследник погиб на войне совсем юным. Дом носил имя владельцев, но сэр Хьюберт переименовал его в Глоубал-Холл.

— Почему Глоубал-Хопл, папа? — спросила Тереза, услышав это название.

— Когда-нибудь мои суда в конце концов обогнут весь земной шар! — с лукавой улыбкой ответил сэр Хьюберт.

Поскольку его флотилия постоянно увеличивалась, казалось вполне вероятным, что это название оправдает себя.

Все каникулы Тереза проводила в Глоубал-Холле.

Сэр Хьюберт считал Лондон совсем неподходящим местом для дочери, пока та не подрастет. Он отдавал себе отчет, насколько очаровательна его девочка.

С каждым годом она все больше хорошела, а он все сильнее и сильнее волновался, поглядывая на нее.

Одна лишь мысль сверлила его мозг, не давая покоя, она сосредоточилась в одном понятии — «охотники за состоянием».

Он слишком хорошо знал, как это происходит. Наследницы крупных состояний преследовались пустыми щеголями и франтами, промотавшими свое состояние за азартными играми в клубах на Сент-Джеймс-стрит.

Они не в меру много пили и чересчур мало времени отдавали делам.

Если они появлялись в Лондоне с весьма солидными деньгами, — тут же все просаживали в карты и расходовали на содержанок.

Последний раз Тереза приезжала домой на Рождественские каникулы.

Она упивалась каждой минутой, проведенной с отцом.

Они ездили верхом на породистых лошадях, содержавшихся в образцовых конюшнях. Принимали друзей и родственников в своем большом гостеприимном доме.

Тереза также устраивала праздники с угощением для детишек из деревни.

— Все было так здорово, папа! — сказана она, целуя сэра Хьюберта на прощание. — Это самые замечательные каникулы, какие только можно представить.

Когда она уехала, сэр Хьюберт задумался, будет ли она и к концу года удовлетворяться столь нехитрыми радостями.

Вдовствующая графиня Вилтон даст бал в честь Терезы в своем дворце.