– Лена, не сметь! – взревел он и бросился следом за ней.

Истомина стояла на крыльце и смотрела на дождь. Проливной, настоящий, а она без зонта. Пьяный Александр весьма противный тип. С таким намаешься. Опьянел стремительно, даже поговорить толком не успели. Слова нормально не сказал, накачался, как насос. Правильная бабушка, вовремя подсказала внучке тест, проверяющий женихов на прочность. Лена брезгливо взглянула на Александра. Он стоял перед ней, покачиваясь, выстраивая носки ботинок в линейку, стараясь не упасть.

– Лен, ну ты даешь, – укоризненно сказал он, едва ворочая языком, – ты специально меня разыграла?

– Нет, что ты, Саша, просто так получилось, – она отвернулась, продолжая рассматривать дождь. Веселое занятие – смотреть на дождь из-под укрытия, косые струи, острые, секущие насквозь, они льются и льются. Кажется, что ливень никогда не кончится. Лена с радостью подставила руки под струи, умыла разгоряченное лицо. Александру стало плохо. Он прижал руку к груди, пытаясь унять бушующее нутро.

– Таких, как ты, я еще не встречал, – произнес он с ненавистью.

– Каких – таких? – спросила Лена. В его тоне звучало неприкрытое пренебрежение, будто она совершила что-то неприличное. А она всего лишь указала мужчине на его маленькую слабость. Маленькую ли? Мужчины ненавидят сильных женщин. Они тянутся к ним и отторгают их. Это двойное стремление разъединяет душу, уничтожая мужское начало в корне и на корню.

– Да таких, как ты, я пачками укладывал, а если бы мне дали автомат, я бы огнем, проливным, вот как этот дождь, – прошипел Александр зловещим шепотом. И Лена ощутила радость, свершилось, состоялось. Жизнь победила. У нее не сжалось сердце от страха, не затряслись поджилки, не подогнулись колени. Устрашающий мужской шепот не подействовал, Истомина больше не боялась мужчин.

– Саша, вам нужно успокоиться, все у вас будет хорошо, – сказала Лена умиротворяющим тоном, словно разговаривала с тяжелобольным и страдающим человеком. Ей и впрямь было жаль его, красивого и слабого одновременно. Вся стать сошла с него. Он не ожидал искусного хода от женщины. Она играла и выигрывала, делала ставки и получала призы. А Александр безнадежно проиграл. Он – банкрот по жизни. Истомина завернулась в кашемировый шарф и стремительно ринулась под дождь, словно бросилась в прорубь. Александр ошалело посмотрел ей вслед. Он мгновенно протрезвел. Девушки будто не было только что на крыльце, словно она не стояла рядом с ним и не подставляла узкие ладони под проливные струи.


Корпорация усиленно трудилась, изображая на лицах всеобщий трудовой энтузиазм. Истомина незаметно пробралась в офис, она опоздала всего лишь на пять минут, но это чрезвычайное обстоятельство не вписывалось в рабочий режим. Лена никогда не опаздывала на работу. Сегодня она впервые проспала. Будильник напрасно отрабатывал положенную норму. Он звонил-звонил-звонил, но Лена ничего не слышала. Она спала крепко и сладко, это была первая ночь за прошедший год, спокойная и ровная, Истомину больше не изводили странные и кошмарные сны. Призраки покинули сознание Лены. Она окончательно излечилась от наваждения.

– Ленка, где ты пропадаешь? – заголосила Настя в трубку. Лена прижала телефон к груди и закружилась по офису, не понимая, где и что лежит, она не узнавала предметы, словно видела их в первый раз. Вещи приняли свои очертания. Чайник горделиво блистал сияющей белизной, стены матово отсвечивали бежевым цветом, вешалка напоминала огородное чучело. Лена слушала Настин голос и безмятежно улыбалась. Любимая подруга беспокоится, потеряла Лену, теперь нашла и сразу обрела частичку покоя.

– Настя, а я проспала, – прошептала Лена, прикрыв трубку ладонью, словно пыталась обмануть всех подслушивающих и подглядывающих.

– Молодец, – восхищенно воскликнула Настя, – а я всю ночь не спала. У меня тут такое творится, просто ужас какой-то. Сиди, никуда не уходи, я сейчас приду.

Повелительный тон, тревога – у Насти что-то случилось. Пришло время Истоминой, настала ее очередь помогать подруге. Женская дружба – явление взаимное и двухстороннее. При вызове «Скорой помощи» немедленно выезжай, готовь лекарства и инструменты. Лена вскипятила чайник, налила две чашки чаю. К чаю ничего нет. Главного инструмента не хватает. Лена не успела заскочить в кондитерскую. Придется всеядной подруге временно присесть на диету. Настя робко заглянула в полуоткрытую дверь.

– Можно? – прошептала она, осторожно внося свое стремительное тело. Подруга стала неузнаваемой. В ней появились робость и смирение, качества абсолютно несвойственные бойкой и шустрой Насте.

– Настя, да ты совсем с ума сошла, – возмутилась Истомина, – входи давай, я уже чаю тебе налила. Будем пить пустой чай, никаких булок и пирожных, я не успела ничего купить.

– А мне нельзя мучное, – сообщила Настя таинственным шепотом, словно вдруг решилась выдать государственную тайну. Подруга с кряхтеньем уселась в кресло.

– Почему? – Лена вытаращила глаза. Удивительное дело – свежие новости от конкурирующего отдела. Насте больше нельзя мучное. А что можно, наверное, текилу с лимоном? И непременно в утренние часы.

– Я в положении, – сказала Настя и заносчиво вздернула нос.

И Лена громко засмеялась, настолько смешной показалась ей подруга в своей горделивой и надменной позе.

– В каком еще положении? – спросила Лена, хмыкая и прыская от нелепого заявления.

– Беременная я, вот что, – вздохнула Настя. И обе замолчали, как по команде. Истомина прекратила хмыкать, а Настя низко опустила высоко задранный нос.

– А кто он? – сказала Лена после краткого молчания. – Я имею в виду, кто он – счастливый отец?

– Гришка, – неслышно буркнула Настя.

– А кто этот Гришка? Курьер, менеджер, программист? – Лена судорожно перебирала общих знакомых. Но Истомина безнадежно отстала от жизни за последний год. Никаких знакомых Гришек она не отыскала в своей памяти, ни общих, ни индивидуальных.

– Гришка – муж этой крысы, Анжелики, – честно созналась Настя и заплакала.

Она плакала сладострастно, с душой, с надрывом, словно выплакивала извечную женскую долю. Слезы текли потоком, обрушивались ливнем, стучали градом. Настоящая женская беда случилась. Или радость – пока все случившееся оставалось неразрешимой загадкой. Нужно было во всем разобраться.

– Ну ты даешь, Настюха! – присвистнула Лена и закатила глаза к потолку от восхищения, удивления и изумления одновременно. А Настя, выплакав свою норму, уже шумно прихлебывала горячий чай. Она наслаждалась произведенным эффектом. В этом была вся Настя, она только и делала, что мечтала, как бы произвести побольше шума и грохота, чтобы залить весь белый свет трескучей иллюминацией, и тогда – она была уверена в этом – выйдет самое большое счастье на планете.

– А Анжелика знает? – спросила Лена, заранее зная ответ. Разумеется, главный экономист ничего не знает и не ведает, сидит в своем офисе, изобретая пакости, а в это время жизнь сама состроила ей козу. Сейчас Настя будет требовать срочной консультации по заданной теме. Истомина обхватила голову руками. А зареванная Настя загадочно молчала.

– А Гришка-то хоть знает? – задала еще один вопрос Лена, но на этот вопрос она ответа не знала. Вероятно, злополучный Гришка остается в полном неведении. И Настя вновь заплакала, мгновенно, будто только и ждала благословенного момента.

– Знает, самый первый узнал, теперь страдает, мучается, не знает, что делать, как сказать Анжелике. – Настя шумно посморкалась в салфетку, а Лена поморщилась. Подруга все стала делать шумно, раньше она было потоньше, поделикатнее. А теперь чай пьет – прихлебывает, сморкается – сопит. А что дальше с ней будет? Настя станет толстая и неповоротливая, большая и грузная. Любвеобильный Гришка еще натерпится с ней, он наверняка не знает, какое великое счастье ему привалило.

– Оставишь ребенка? – сказала Лена непререкаемым тоном. Истомина прислушивалась к себе. Она бы оставила. А Насте самой решать.

– Лен, конечно, оставлю, а как еще? – Настины слезы мигом высохли, и на Лену уставились два острых глаза.

– Это твое дело, Настя, тебе решать, – отрезала Лена.

Истомина радовалась. Она взяла подругу за руки и смотрела на нее, пытаясь понять, что станет с ней в будущем, ведь никто не знает, как сложится дальнейшая жизнь. Вдруг все будет хорошо, и Настя с Гришей поженятся. И будут жить легко и счастливо, без ругани и склок, без пьянства и матерщины. А что станет делать Анжелика Гарриевна, она же останется без мужа, некрасивая и одинокая?

– Настенька, я тебе помогу, во всем помогу. Вырастим твоего малыша вместе, одним кооперативом. Я тебе коляску подарю, – сказала Лена, обнимая подругу.

– Лен, а ты меня не бросишь? – громко всхлипнула Настя, зарываясь лицом в Ленины колени.

– А почему я должна тебя бросить? Наоборот, мы с тобой породнимся, я стану крестной мамой твоему чаду, буду подарки ему дарить, Настя, я хочу, чтобы ты мальчика родила, непременно мальчика, очень хочу, – сказала Лена убедительно и твердо.

Истомина еще не знала, почему ей видится маленький мальчик, кудрявый и стройный, тонкий, как тростинка, пока чужой, но уже из своего, местного, девичьего окружения.

– Анжелика сделала тебе подлость, потому что она не сумела достать меня, а потом вновь за тебя принялась. Я все знала, мне Гришка рассказал, она с ним поделилась своими интригами, а я испугалась, не стала тебе ничего рассказывать. Все боялась, что ты меня бросишь, а я же тебя люблю, очень люблю, – заревела Настя.

– Успокойся, хватит реветь, и меня она не достала, у нее силенок маловато для этого, успокойся, все прошло. Никого она не достанет, эта противная Анжелика. – Лена обняла Настю за плечи, но та зарыдала еще громче.

– Я совершила предательство по отношению к тебе, я же предала нашу дружбу, – продолжала трястись в рыданиях Настя.