Сев на кушетку, я продолжала:
— «Нет ответственнее момента, нежели переход из детства во взрослую жизнь; подобное событие заслуживает очень серьезных раздумий». Если эти слова не приговор, то что? Он желал Александру смерти! Последнему из Птолемеев. Сыну Антония. Превратившемуся в мужчину в пятнадцать лет!
— Нет! — не желала верить Октавия. — Нет… — прошептала она.
Агриппа твердо пообещал:
— Мы найдем убийц и будем пытать их.
Ложь. Кругом одна ложь. Август провез нас по улицам Рима и на глазах у плебеев притворялся, будто его заботит наше воспитание. Но как всегда, в глубине души он прекрасно знал, что мой брат никогда не наденет toga virilis. Сначала Цезарион, за ним Антилл, и вот — Александр.
Над головой грянул гром. Послышался голос Юбы:
— Оставьте царевну. Ей нужен покой.
Октавия медлила, и нумидиец твердо сказал:
— Иди позаботься о Луции.
Моя половинка. Мой близнец.
— Как мне жить без него? — еле слышно шепнула я. На лоб опустилась теплая ткань.
— Для начала поспи, — промолвила Галлия.
— Не желаю спать! — Я села и обвела комнату взглядом, полным отчаяния. — Хочу повидать его.
— Тело сейчас готовят к погребению.
— Где? — воскликнула я. — В безымянной могиле? Под одним из камней на Аппиевой дороге?
Обвиняющий взгляд остановился на Юбе.
— Ты все знал.
— Это просто смешно.
— На Палатине для Августа убивает лишь один человек.
Он сердито задвигал челюстью.
— И это не я.
— Уходи.
Нумидиец не шелохнулся.
— Убирайся отсюда! — закричала я страшным голосом.
Поморщившись, как от сильной пощечины, он развернулся и пошел к дверям.
— Юба! — окликнула Галлия.
— Да что с тобой? Он все знал. А может, и сам задумал!
— Не будь такой дурочкой, — отрезала она. — Юба никогда бы так не поступил!
— Откуда ты знаешь? Кому еще известны самые сокровенные мысли Августа?
— Его жене, — ответила Галлия, когда нумидиец ушел. — Ливия знает все.
— Но Ливии здесь нет!
— Зато остались ее рабы.
Бесцеремонно уложив меня на кушетку, Галлия пообещала:
— Их найдут. А ты отдохни. Теперь уже ничего не поделаешь…
Ласковый голос предательски дрогнул.
Галлия отвернулась, но было заметно, как сотрясаются ее плечи.
И она была не права. Я могла кое-что поделать.
Глава двадцатая
Я не позволила хоронить его без мавзолея. Опасаясь, что последняя из Птолемеев наложит на себя руки, Октавия написала Августу, и тот согласился. Тело брата целых три месяца оставалось в святилище Аполлона, в то время как над усыпальницей денно и нощно трудились рабочие, снятые со строительства Пантеона, базилики и римских бань. Все это время я не появлялась на людях, разве что кто-нибудь сам навещал меня.
Впервые услышав о гибели Александра, Марцелл сгоряча поклялся отомстить Ливии, а то и Августу, но я убедила его подождать и не восставать против дяди даже на словах. Зачем превращаться в очередную жертву, если достаточно потерпеть еще немного — и сделаться императором? Но и когда весна растопила зиму, его гнев не остыл. Когда сам Красный Орел развесил по Риму воззвания, в которых клеймил семью императора как убийц, обращающихся с гостями, словно с рабами, безнаказанно лишая их жизни, Марцеллу этого было мало. Обвинение так никому и не предъявили. Луция, несмотря на то что он выжил и мог описать нападавших, ни о чем не расспрашивали. Никто и не заикнулся о том, почему Александра нашли в его комнате — так, словно их близости вообще не существовало.
Я принимала пищу в одиночестве. Работала в одиночестве. А потом попросила разрешения переселиться из спальни, которую некогда разделяла с братом. Октавия отвела мне новую комнату, рядом с Антонией. Девушка навещала меня вечерами и приносила еду.
— Может, вернешься в триклиний? — спросила она однажды.
— Нет, — покачала я головой, — пока мавзолей не достроят.
— Но ведь он готов, — возразила она. — Погребение состоится завтра.
Я поморгала, глотая слезы. Жрецы Исиды и Сераписа искусно забальзамировали холодное тело, и мне каждый день разрешали навещать его в храме. Как жить дальше, когда брата больше не будет рядом?
— Кажется, осталось еще кое-что доделать.
— Ты что, собираешься строить гробницу до бесконечности? — воскликнула Антония.
Я повернулась и посмотрела в ее невинные серые глаза.
— Да. Собираюсь.
И сделаю мавзолей своим вторым домом. Когда Август вернется и выдаст меня за какого-нибудь одряхлевшего сенатора, я буду оставлять мужа при любой возможности. И пусть не разыскивает пропавшую женушку, иначе найдет меня уснувшей в объятиях Александра, в холодной мраморной вечности.
На глазах у Антонии заблестели слезы.
— Это противоестественно.
— Конечно. Как и смерть моего брата.
Похороны начались на Палатине. Когда процессия тронулась вниз по извилистым улицам, тысячи людей присоединились к ней, чтобы увидеть убитого египетского царевича. Рабы несли гроб на руках, а впереди шествовала семья императора. Я шагала рядом с братом, а за мной — Витрувий со своим сыном. Луций рыдал, словно человек, совершенно убитый горем. Страдания сильно ожесточили мое сердце, иначе, наверное, я подошла бы утешить несчастного. Однако в душе не осталось ни капли сочувствия. Оно закончилось, как и жизнь Александра.
Мы приближались к мавзолею по Аппиевой дороге, и мне вдруг подумалось: возможно, убийца брата шагает сейчас между нами. Но на каждом лице, куда ни взгляни, была написана искренняя скорбь. Октавия то и дело содрогалась от рыданий. Египетский жрец искусно скрыл следы шрама; Александра легко можно было принять за спящего, если бы не прозрачная вуаль на лице. На роскошных кудрях (брат обожал их расчесывать) — темных, сверкающих, как и прежде, поблескивала жемчужная диадема. Последний мужчина из Птолемеев, наша единственная надежда на возвращение. Мой брат и мой самый лучший друг. Вот и окончилась его недолгая жизнь.
Мы вошли под холодные своды гробницы, и Юлия подавила громкий всхлип. Над саркофагом висело панно из мрамора, ее подарок в честь нашего дня рождения. Близнецы. Когда кратковечный Кастор покинул наш бренный мир, бессмертный Поллукс последовал за ним на небо. Теперь Александр ожидает меня в Элизиуме.
Распевая священные песни Египта, не известные никому из римлян, жрецы Исиды и Сераписа поместили брата в саркофаг. Витрувий закрыл ладонью глаза, когда я положила туда же и свой альбом с рисунками. Крышку начали опускать. У меня подкосились ноги. Марцелл подставил плечо, а Юба странно поморщился, словно его беспокоила скрытая боль. Его взгляд, устремленный на нас, был тверже оникса, и я подумала: «Если в мире осталась хотя бы толика справедливости, брат будет отмщен».
Настал черед римских гимнов, а потом Меценат прочитал длинную поэму в честь рода Птолемеев. Казалось, даже Тиберия потрясло случившееся. Глаза его были красны от слез, а руки, возложившие тяжелый венок у дверей усыпальницы, мелко дрожали. На этом обряд завершился, но я по-прежнему ощущала кедровый и мирровый запах благовоний, который пропитывал мертвое тело. Мне хотелось остаться в гробнице, покуда он вовсе не улетучится.
— Селена, — промолвил Луций, когда остальные вышли наружу. — Мне очень жаль.
Я промолчала.
— Жаль, что убили его, а не меня. Знаю, ты бы хотела именно этого.
Мои глаза затуманила пелена. Навалилось невыносимое чувство вины. Я приняла любовника своего брата в объятия, и мы заплакали вместе.
— Такова была воля Исиды, — сказала я.
— Но почему?
Он зарыдал еще сильнее.
— Не знаю. Это известно небу. — Когда слезы иссякли, я посмотрела на Луция, повзрослевшего за три месяца лет на десять. — Боги спасли тебя для великих дел. Ты нашел себе покровителя.
— Зачем это, если нет Александра?
Да, без него все бессмысленно. Я позволила юноше вывести себя на солнечный свет. Солнце — как оно смеет сиять, когда мою жизнь окутала непроглядная тьма?
Все ожидали меня на прощальном пире в триклинии, но я предпочла запереться в библиотеке и делать наброски будущих дополнений к мавзолею.
Однажды меня навестила Юлия. Видя, что я занимаюсь важным делом — забочусь о памяти Александра, — она все-таки подала голос:
— Вот, прочитай.
Я посмотрела на протянутый свиток. «Легко простить малыша, который пугается темноты; гораздо страшнее, когда взрослые люди боятся света». Слова Платона. Я подняла глаза.
— Это тебе, — тихо сказала Юлия.
— От кого?
— От меня. — Не дождавшись ответа, она продолжила: — Кто бы это ни сделал, его разыщут, Селена… — И вдруг умолкла, наткнувшись на мой взгляд.
— Прошло четыре месяца, — процедила я.
— Знаю. Но ведь и мой отец не будет править вечно. Как только я стану императрицей, в Риме не останется ни одного плебея, который не помнил бы имени Александра. Только не надо так больше, — взмолилась она. — Бежать от счастья, от света…
— Я счастлива в темноте.
Юлия смерила меня недоверчивым взглядом.
— Ты каждый день ходишь в мавзолей. Что можно там делать?
— Рисовать эскизы. Работать!
— Разве осталось так много работы?
— Много.
— Ну а потом?
— Возможно, поставлю статую, — произнесла я, возвращая свиток. — Или бюст.
— А дальше? Когда-нибудь это кончится? Хочешь растратить свою казну без остатка? — Она покачала головой. — Это уже чересчур, Селена. Тебе нужно жить. Однажды отец вернется…
— О, тогда меня вынудят возвратиться к жизни. Теперь можно даже не беспокоиться, разлучат ли нас с Александром, ведь брата не вернуть!
"Дочь Клеопатры" отзывы
Отзывы читателей о книге "Дочь Клеопатры". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Дочь Клеопатры" друзьям в соцсетях.