– Я слишком долго ждала, что ты мне это скажешь. Повтори, – сказала Эффи, наконец открыв глаза.

– Эффи, спой мою песню так, как ее нужно спеть. – СиСи наклонился, чтобы обнять сестру.

Они не стали тратить зря время. Марти обо всем договорился, а СиСи, все еще получавший гонорары как композитор и певец, оплатил счет в студии звукозаписи. Эффи постаралась на славу. Она прильнула к микрофону и дала волю своему благозвучному сильному голосу.

СиСи сидел за пультом управления и крутил ручки микшера, записывая свою песню – песню, которую пела сестра. Именно так, как ему всегда хотелось.

9

Мэджик сидела возле приемника и внимательно слушала, как поет мама. Эффи, СиСи и Рональд смотрели на нее, гордясь песней не меньше, чем малышка своей мамой. Мэджик украдкой посмотрела на Эффи, пытаясь связать такую знакомую маму и незнакомый прекрасный голос, который слышала.

– Это была Эффи Уайт, некогда певшая в трио «Мечты», с ее новым хитом «Одна лишь ночь». Эффи Уайт – великолепный голос Великих озер! И вы услышите его первыми, оставайтесь с нами!

СиСи, Эффи и Мэджик захлопали, когда диджей переключился на рекламу.

Пока Эффи вместе с семьей отмечала свой успех, Кертис сидел в офисе «Рэйнбоу Рекордс» и слушал кассету с записью новой песни СиСи, которую Уэйн забрал у Ники Кассаро, по просьбе Кертиса отслеживавшего успех нового хита. Висок ломило безбожно. Кертис прищурился и выключил проигрыватель.

– Он думает, что облапошил меня, – сказал Кертис Уэйну.

– Ники говорит, что запись крутят пока только в Детройте, в основном черные станции, но она начинает пользоваться популярностью.

– Если это песня СиСи, разве она не принадлежит мне? – спросил Кертис, наклоняясь вперед.

– Ну, технически да, по крайней мере, пока что у него контракт с нами. Я попрошу адвокатов составить письмо и потребовать половину гонораров.

– Нет. Эта песня отлично подходит для новой аранжировки. Я хочу записать ее с Диной и девочками.

Уэйн выгнул бровь. Он знал, что это нечестная игра, но впервые за время своей работы у Кертиса прямо заявил об этом:

– Да ладно тебе, Кертис, они уже двигаются в чартах.

– И что с того? Я могу купить все, что угодно. Хоть хит, хоть мусор.

– Эй, но это же прорыв для Эффи, тебе что, мало других песен? – уговаривал Уэйн.

– Это бизнес, Уэйн. Делай, как я говорю.

Они очень быстро переделали песню Эффи. Кертис отдал кассету своему новому проекту – дуэту композиторов из Филли,[15] известных как братья Пулли, которых он нанял вместо СиСи. Братья добавили пару штрихов, чтобы песня в исполнении Дины зазвучала более соблазнительно, но в духе поп-музыки – именно такое звучание Кертис и искал, чтобы повести свой лейбл в новом направлении.

– Так, у нас мало времени, работаем быстро, – сказал Эдди Пулли в микрофон. – Я проиграю музыку, чтобы вы поняли ритмический рисунок, а потом Раймонд раздаст вам слова.

Никто из девушек не узнал эту песню, поскольку они не слышали версию Эффи.

Через неделю, опять-таки с помощью Ники, песня была готова для релиза. Детройтский диджей Элвис Келли рассекал на новеньком «кадиллаке», а новый хит Дины Джонс и трио «Мечты» «Одна лишь ночь» звучал на радио. Когда группа выпорхнула на залитую ярким светом сцену модного танцевального клуба в Нью-Йорке, Кертис широко улыбнулся из VIP-ложи, расположенной над танцполом. С первой ноты он понял, что во второй раз наткнулся на золотую жилу.

Это было ясно и Эффи, СиСи, Марти и даже Мэджик, когда они смотрели, как самый ужасный из их кошмаров воплощается на экране телевизора. Они уже слышали песню по радио, некоторые диджеи даже проигрывали две версии подряд и спрашивали дозвонившихся слушателей, какая им больше нравится. Но сейчас, в шоу Джонни Карсона, Кертис выигрывал войну с каждой новой нотой. Снова. Дина, еще более эффектная, чем когда-либо, в роскошном серебристом платье до пят, стояла перед Лоррелл и Мишель и пела слова – слова из песни Эффи, – потряхивая искусственной шевелюрой до плеч.

Мэджик заметила разочарование, даже злость на лице мамы.

– Мне так жаль, Эффи, – сказал СиСи.

Эффи сжала его руку: я тебя не виню. Ей пришлось чуть ли не в аду побывать в погоне за мечтой, а Кертис украл все, ради чего она так старалась. В этот раз Эффи была сильной. Чертовски злой, но сильной. Она знала: отольются кошке мышкины слезы. Все узнают, как Кертис с ней по-свински поступил. Эффи видела, как Мэджик побрела в свою комнату, уткнулась личиком в подушку и заплакала. Малышка понимала, что ее мечта – увидеть мамин успех – чуть было не сбылась. Девочке казалось, что мама наконец взялась за ум, наконец сделала что-то, чтобы изменить их жизнь, вытащить их из гетто. Стать кем-то. Но мечты потерпели крах. На самом деле мама никакая не сильная, она слабачка, думала Мэджик. Не может ничего сделать как надо, не может вытащить ее из нищеты – единственное, что знала девочка в свои семь лет.

Пока Мэджик пропитывала слезами подушку, в павильоне Эн-Би-Си Дина за кулисами сорвала с себя парик.

– Почему меня никто не предупредил, что он собирается спрашивать меня про песню Эффи? – набросилась она на своих помощников и PR-менеджера, которые сопровождали группу на передачу. Никто не ответил. – Он мог с таким же успехом обвинить нас в том, что мы ее украли!

– А мы, по-твоему, что сделали? – пробормотала Лоррелл.

– Что ты сказала? – Дина повернулась к ней лицом.

– То, что слышала. А ты думала, никто не поймет, какой за всем этим стоит расклад? Песню Эффи крутят по радио, тут мы записываем свою версию и тоже запускаем на радио. Эффи раздавлена. Снова. Да эта программа почище любой мыльной оперы будет!

– Леди, может быть, мы поговорим об этом в студии? – вмешался PR-менеджер.

– Соберите мои вещи! – заорала Дина, хватая пальто. – Я уезжаю. Немедленно!

10

Слуга открыл бутылку шампанского и наполнил бокал Дины, пока Кертис с упоением рассказывал про «Клеопатру» слушавшей вполуха жене. Это была не та роль, о которой она мечтала, но Дина не могла подобрать нужные слова и сообщить мужу, что сегодня, после бесчисленных тайных встреч и переговоров с Уолшем и Райтом, подписала контракт, согласившись исполнить главную роль в «Последней игре». Она знала, что Кертис придет в ярость, ведь он столько времени и энергии угрохал в этот фильм, что почти забросил музыку. Он надеялся, что новое направление лейбла – диско – принесет свои плоды и станет настолько успешным, что заработанных денег хватит не только на финансирование фильма, но и на запись новых альбомов. Кертис хотел подписать контракт с кем-то из молодых талантливых исполнителей, чтобы продержаться на плаву, потому что поп-чарты пестрели разнообразными песнями в стиле диско. Дина все это отлично знала, поскольку начала активнее интересоваться своим будущим и наводила справки, чтобы понять, что же именно планирует муж для лейбла, а значит, и для нее. Несколько дней назад она проскользнула в его кабинет и стала нервно рыться в бумагах в столе и папках. Она сама толком не знала, что ищет, но устала оттого, что Кертис использует ее втемную, устала чувствовать себя его вещью, которая не имеет права знать, каков будет ее следующий шаг, пока Кертис не поделится планами. Ей нужна была информация. Ей хотелось власти. Хотелось свободы. И она знала – все это можно найти в кабинете мужа. Дрожащими пальцами Дина листала записи Кертиса, касавшиеся ближайшего турне группы, приуроченного к выходу нового альбома, и очень обрадовалась, обнаружив, что помимо турне ничего больше не предполагалось. Кроме того, роясь во всевозможных старых счетах, фотографиях, билетах и записках, сохранившихся со времен зарождения лейбла, она обнаружила несколько шокирующих документов, но ничего, связанного с их сегодняшним разговором. Однако Дине не хотелось говорить о прошлом, ей хотелось говорить о будущем. Она готова была признаться, что подписала контракт, и пыталась найти слова, чтобы сообщить мужу, который полностью распоряжался ее судьбой с семнадцати лет, что самостоятельно приняла решение о своей будущей карьере. Дина осмотрела столовую. Изысканный резной стол на двенадцать персон, элегантный фарфоровый сервиз, на котором им подали мастерски сервированную жареную утку с картофельным пюре. Ее взгляд задержался на их с Кертисом портрете, висевшем над дорогим вишневым буфетом: Кертис сидит в кресле в стиле Людовика XIV, а Дина, как верноподданная, стоит позади, положив руку на плечо своему королю. Слуга. Марионетка. Не так-то просто будет сказать, что она порвала ниточки.

– …и в конце концов Сесил Озборн согласился, – услышала она голос мужа, когда наконец сосредоточила внимание на его словах. – Он затребовал у меня миллион баксов, но это того стоит, парень умеет поладить с актерами. Это твой первый фильм, милая, и с тобой будут работать самые лучшие профессионалы. – Слуга наполнил бокал Кертиса и незаметно удалился. Дина нервно мяла салфетку. – Что такое?

– Ничего, Кертис, я просто не думала, что это случится.

Кертис улыбнулся:

– Это случится благодаря тебе, детка. – Он вонзил нож в мясо птицы. – Ты королева диско.

– Может, я просто устала. – начала Дина.

– Конечно, ты устала, такое сумасшедшее время. Интервью, фотосессия для «Вог», да еще все эти встречи у бассейна.

Дина в шоке подняла голову. «Господи, как он догадался?» – хотелось крикнуть ей.

– А ты думаешь, я совсем тупой? – спросил Кертис, спокойно поднося бокал к губам и приподняв брови. Он отпил шампанское. – Когда ты собиралась мне сообщить?

– Прости, Кертис, мне стоило поговорить с тобой раньше, просто. это замечательная роль, именно в таком фильме я хотела бы сняться. – Кертис молчал. – Никто не знает музыку, как ты, – с жаром заговорила Дина, пытаясь подсластить пилюлю в надежде, что муж, судя по виду расстроенный, успокоится. – Музыка у тебя в крови, но кино – это совсем другой бизнес.