Сэнди смеялась до тех пор, пока он не обратил к ней вполне серьезное лицо.

— Ты как будто знакома с той собакой, — заметил он.

Давясь смехом, Сэнди призналась:

— Держу пари, я знаю владельца. Скажи мне, сколько времени ты провел в Голливуде?

— Двадцать шесть лет, — ответил он. — Я был агентом, потом продюсером, потом работал на студиях. А потом получил свободу.

Сэнди усмехнулась:

— Но почему ты ни разу об этом не упоминал? Я и подумать не могла…

— Хвалиться тем, что был продюсером в Голливуде, все равно что хвастаться лихорадкой. Колин скривился. — Нет особых причин сообщать кому-то, кем я был в прежней жизни. Впрочем, в мое время там было больше таланта и терпимости по сравнению с нынешним днем. Сегодня во главе угла — сделка. Кто наварит больше бабок. Поскольку там я ничего не мог изменить, я отбыл свой срок и приехал сюда, чтобы залатать свою израненную душу.

— Значит, ты знал Теда Форгона? — поинтересовалась она, вынимая из кармана теплые наушники.

— Конечно, — кивнул Колин. — Он уже тогда был одним из крупных воротил, но я не помню, чтобы у меня с ним возникали совместные дела.

— Тебе повезло, — заметила Сэнди.

В процессе их долгих и частых бесед в минувшие две недели он наслушался о Теде Форгоне.

Дальше они шли молча, потом начали спускаться по склону холма к маленькому серому каменному замку, в окнах которого пылали оранжевые огни, а шотландские флаги реяли на башенках. Они подошли к двери, щеки Сэнди раскраснелись от холода, а глаза горели от ветра и радости.

— Ох, Сэнди, как раз вовремя, — всплеснула руками Оливия, когда они внесли за собой в большой холл облако холодного воздуха. Холл был вымощен плитами, в огромном французском старинном камине трещали поленья и ревел огонь. Оливия, симпатичная жена Колина, держа в руках телефонную трубку, пыталась ею отогнать кота, который инспектировал стол. — Тебе звонят, дорогая, — сказала она Сэнди.

Сердце Сэнди екнуло.

— Отнести в твою комнату, или ты поговоришь здесь? — спросила Оливия.

Сэнди застыла. Никто не знал, что она здесь, но один-единственный человек на свете мог заподозрить, где она прячется. Ожидала ли она, что он разыщет ее? Да нет, это была абсурдная мысль, и она уже сказала Оливии и Колину, что вернется в Лондон в конце недели.

— Так что? — снова спросила Оливия, целуя вошедшего мужа.

— Кто это?

Оливия улыбнулась:

— Это Том.

Сэнди стиснула трубку обеими руками, наблюдая, как Оливия с Колином проследовали на кухню. Когда дверь за ними закрылась, она еще помедлила. Этого звонка она боялась и очень ждала с тех самых пор, как приехала сюда. Вдруг ей показалось, она не знает, что сказать, хотя сто раз репетировала. Но конечно, все «домашние заготовки» сейчас полетят к черту.

— Привет, — наконец произнесла Сэнди.

— Хорошенький привет, — сказал Том, — я уже начал думать, что ты не хочешь со мной разговаривать.

— Я просто сгорала от желания поговорить с тобой, — призналась она.

— Приятно слышать. С тобой все о’кей?

— Да. А как ты?

Он сделал паузу.

— Мне нужен друг.

Губы Сэнди задрожали в улыбке, но она их покрепче стиснула.

— Ты увидишься со мной, если я приеду?

Глаза Сэнди закрылись от избытка чувств, охвативших ее.

— Где ты? — выдохнула она.

— В Хитроу. Я могу прилететь к тебе завтра.

— Тогда я скажу Колину и Оливии, чтобы они ждали.


Перед самым завтраком Сэнди наконец увидела автомобиль, въезжающий в узкий кривой переулок. Она уверяла себя, что готова к встрече, но была слишком возбуждена. Ей придется нелегко, но она знала это.

Когда она спустилась по широкой дубовой лестнице в холл, Колин, сидя за столом, разбирал документы.

— Он приехал, — сообщила Сэнди.

Колин поднял на нее глаза и улыбнулся.

— Все будет прекрасно, — пообещал он.

Сэнди кивнула, с трудом проталкивая возникший в горле комок, и улыбнулась самой своей смелой улыбкой. Он прав, конечно, но не терять храбрость духа так трудно, даже несмотря на те огромные перемены, которые произошли в ней. Она теперь поняла, почему Том так часто уезжал в этот горный уголок Шотландии.

Колин и Оливия помогали ему в самые суровые и отчаянные моменты после смерти Рейчел, поддерживая своей внутренней силой и бесконечной добротой. Они никогда не называли себя целителями и не любили, чтобы на них навешивали такой ярлык, им нравилось думать о себе как о друзьях. Но они были намного больше, чем просто друзья. Они смотрели на мир и видели в нем то, чего не видели другие, они обогащали душу и вдохновляли разум так, что невозможно было уйти отсюда, не поднявшись на новую ступень познания себя и мира.

Они видели все, из чего состоит жизнь, и хорошее, и плохое, ведь оценка жизни человеком зависит от меры его храбрости. Они никогда не проповедовали и не давали советов, не требовали никакой особенной близости к Богу, они просто приглашали друзей и друзей этих друзей и встречали их с открытым сердцем, без всяких церемоний, предлагая стать частью спокойствия и уединения этого дикого пейзажа.

Возможно, две недели недостаточно долгий срок, чтобы свершились все перемены, которых бы хотелось Сэнди. Но она была уверена, что основные все-таки произошли, и они помогут ей теперь жить намного полнее и бесстрашнее, чем прежде. Она лишь теперь начинала понимать, почему так тщетно и отчаянно добивалась Майкла, этот жалкий поиск любви был порожден собственными комплексами и дефицитом собственного достоинства. Она нуждалась в Майкле, но когда Том помог ей занять свое место в этом мире, она все увидела по-другому. До сих пор Сэнди никак не расценивала ни себя, ни свои успехи, она не понимала вообще, кто она такая, в чем особенность ее личности. Она знала только гнев и горечь, жалость к себе и негодование, направленное на тех, кто отказывался признавать и принимать ее. Она сама смотрела на себя как на человека, не заслуживающего уважения, и только сама могла что-либо в этом изменить.

Сэнди в последний раз бросила взгляд в зеркало — джинсы, длинный свитер. Она открыла дверь, и порыв ледяного ветра метнулся мимо нее к камину. А потом она увидела Тома и побежала к нему навстречу.

— Эй, посмотрите-ка на нее! — закричал он, подхватывая ее на руки и кружа. — Ты выглядишь здорово! Холодная погода, очевидно, тебе на пользу.

— Неужели я снова вижу тебя. — Она крепко обняла его и заглянула в его смеющееся лицо. — Я с трудом верю, что ты приехал.

— Так здорово обнаружить тебя здесь, — признался он. — Ты еще побудешь?

— Я уезжаю в конце недели. — Она обвила рукой его талию, и они направились к дому. — Я думала о тебе так много, я так боялась за тебя, я боялась, что ты никогда не вернешься, а значит, никогда не простишь меня. Но теперь ты — здесь, и я намерена сообщить, что ни капли не жалею о том, что сделала.

— Хорошо, я рад это слышать, — сказал он, — ты спасла мою жизнь, и я не хочу, чтобы ты об этом жалела.

Ее глаза искрились, она никак не могла от него оторваться.

— Ты проголодался? Оливия приготовила суп. Догадайся, кто пек хлеб сегодня утром?

— Не может быть, — не поверил Том.

— Должна же я была что-то делать, я так нервничала. — Сэнди отпустила его и побежала вперед. — Они ждут нас, — обернулась она. — Колин угрожал выставить бутылку самого лучшего вина, если ты приедешь.

Прежде чем он смог ответить, дверь открылась и вышла Оливия.

— Том Чамберс! — воскликнула она и протянула ему свои пухлые руки. — Тебя не было слишком долго, и мы хотим знать, что произошло в Колумбии. О, ты так прекрасно выглядишь, если бы Колин знал, как я на тебя реагирую, он бы никогда не пустил тебя на порог.

— Нет большего дурака, чем старый дурак, так ведь? — заметил Колин, отодвигая жену, чтобы пожать Тому руку. — Приветствую тебя, мой друг, рад тебя видеть.

Том засмеялся:

— Надо же, какое совпадение! Но после колумбийской и калифорнийской жары я тут отморожу свою задницу.

— Колин, ты не даешь ему пройти, — заворчала Оливия, отталкивая мужа.

— У тебя есть с собой багаж? — поинтересовался Колин.

— Ничего, что можно назвать этим словом.

Сэнди удержала улыбку на лице, но настроение упало. Совершенно ясно, Том не собирался здесь задерживаться.

— Я надеюсь, ты проголодался, — заметила Оливия. — Мы все готовились к твоему приезду. И если ты в силах рассказать нам о Колумбии, Колин может откопать свое лучшее вино прямо сейчас. Или вы хотите побыть вдвоем, без всякой компании? — добавила она, глядя на Сэнди.

Том тоже взглянул на нее.

— О нет, — произнесла она, краснея, — давайте все вместе сядем за стол. Потом, может быть, мы с тобой пойдем прогуляться, — сказала она Тому.

— Мне нравится такой вариант. — Том снова обнял Сэнди. — Так где же суп? Я проголодался.


Солнце светило ярко, но все еще было ужасно холодно, когда они поднялись по огромным серым валунам, загромождавшим дорожку, вверх, над стремительно несущейся рекой. Сэнди вполне уютно чувствовала себя в длинной куртке с наушниками и шерстяных перчатках. Том ощущал себя не хуже в симпатичной старой ушанке Колина и его куртке на меховой подкладке. Поскольку он завязал уши под подбородком и наглухо застегнулся, Сэнди не могла смотреть на него без смеха. Она не могла толком расслышать, что он говорит из-за рева воды, но это не имело значения, она знала дорогу к пещере, куда ходила много раз с Колином и Оливией.

Когда наконец они дошли до цели, то испытали долгожданное облегчение — резкий ветер уже не дул и не так громко ревела река. Вид отсюда открывался великолепный, прямо внизу распласталась долина с елями, над ней — снежные вершины, и над всем этим — потрясающе голубое небо. И на целые мили — ничего, что указывало бы на присутствие человека. Всматриваясь в эту красоту, Сэнди теряла чувство времени и ощущала тихую радость, напитывалась ею.