Виктория Александер - Да будет любовь!

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Каков твой план сейчас?

Внезапно маркиз почувствовал огромное облегчение. Если Фиона спрашивает его о плане, значит, еще ничего не потеряно.

– А сейчас я хочу жениться на тебе.

– По причине того, что с нами произошло этим утром?

– Нет. Да. – К несчастью, на этот вопрос у него не было удовлетворительного ответа. – Частично, если можно так сказать.

– Вероятно, потому что ты чувствуешь себя обязанным?

– Нет. – Маркиз покачал головой. – Просто я хочу жениться на тебе, и все.

Фиона прищурилась:

– Должна ли я поверить тебе потому, что ты всегда был честен со мной в изложении твоих мотивов?

– Нет. – Джонатон нахмурился. – Ты должна поверить мне, потому что это правда.

– Но я не уверена, что ты способен распознать правду, даже если она будет целый час маячить перед твоими глазами.

– Я очень даже способен! – с негодованием воскликнул Джонатон и только потом понял, насколько глупо это прозвучало. Тем не менее он вовсе не собирался сдаваться. – Я делал то, что считал наилучшим, и я не мог оставить тебя на произвол судьбы. Да, я испытывал определенную ответственность и чувство долга по отношению к тебе, в особенности оттого, что оказался неискренним, когда согласился жениться на тебе. Теперь ошибка осознана и…

– Ты мог бы жениться на мне уже тогда!

– Прости, но я хочу жениться на тебе сейчас! Неужели для тебя это ничего не значит? Неужели ты настолько бессердечна?

– А ты? Неужели ты не понимаешь, что опоздал со своими предложениями? Да-да, опоздал! Ты лгал мне! Ты меня обманывал!

– Но все это я делал только ради тебя!

– Вот как? А тебе не приходило в голову, что ты пытаешься распланировать мою жизнь, мое будущее в точности так, как это делал мой отец? Только он искренне верил, что его действия отвечают моим интересам, а цель твоих действий – спастись от чувства вины.

Неожиданно Фиона с силой стукнула кулаком по косяку двери, после чего наступила пауза. Затем она продолжила на удивление спокойно. И Джонатон понял, что это не сулит ему ничего хорошего.

– Я уже говорила тебе, что не усматриваю особой разницы между принуждением мужчины жениться по причине совершенной им неосторожности и женитьбой из чувства долга.

У Джонатона перехватило дыхание.

– Не скрою, я ценю твою помощь, и все же наше сотрудничество на этом завершается. – Голос Фионы звучал вежливо, почти официально. – У меня тоже есть обязательства и чувство долга, и я не стану мириться с ложью и обманом.

– Но…

Фиона сцепила ладони перед собой, как бы давая понять, что обсуждения закончены.

– Теперь мне ничего не остается, как только выполнить волю отца и выйти замуж за мужчину, которого он для меня выбрал.

Джонатон недоверчиво уставился на Фиону:

– Конечно, ты говоришь это несерьезно…

– Еще как серьезно! И я сделаю это.

– Нет! Я тебе не позволю. – Произнося эти слова, Джонатон не имел понятия, каким образом он сможет выполнить свою угрозу.

Фиона презрительно фыркнула:

– Считай себя свободным от всех обязательств по отношению ко мне. И – поздравляю.

– Это еще с чем? – подозрительно осведомился Джонатон.

– Больше я не принуждаю тебя к браку, и это означает, что ты выиграл наше пари.

Маркиз недоуменно свел брови на переносице:

– Какое еще пари?

– Моя добродетель против твоей свободы.

– Моя свобода…

Только тут маркиз вспомнил, как весело они обсуждали это пари, и покачал головой:

– Я никогда не имел в виду ничего подобного, и вообще это была всего лишь шутка…

– В длинном ряду других. Боже, как я устала от шуток! – В голосе Фионы послышалось отчаяние. – Шутки, розыгрыши, проделки…

– Но…

– Вот именно. Была ли это шутка или нет, ты выиграл свободу, а я потеряла все. Когда Оливер в первый раз упомянул твое имя, я подумала, что это судьба. Вряд ли могло быть простым совпадением то, что мой кузен Оливер назвал имя единственного человека, который когда-то пробудил во мне любовь…

– Когда-то?

– Именно так. Я увидела тебя на рождественском балу в Эффингтон-Хаусе много лет назад, когда я была почти ребенком. Тогда я подумала, что ты самый удивительный мужчина, который мне когда-либо встречался. И тогда я стала невольным свидетелем твоего рандеву в библиотеке.

Маркиз понурил голову:

– Вот оно что…

– Я долго гадала, каково это – оказаться в библиотеке вместе с тобой. – Фиона невесело улыбнулась. – Теперь мне это известно так же, как и многим другим женщинам, служившим для тебя забавой.

– А мне кажется, это судьба, – тихо произнес Джонатон.

– Такие понятия, как судьба или рок, существуют исключительно в мифах, а жизнь такова, какой мы ее делаем. – Фиона задержала дыхание, словно ей было трудно продолжать. – Думаю, что тебе сейчас лучше уйти.

Джонатон молчал – он не знал, ни что ему сказать, ни что ему делать. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Наконец он попытался взять себя в руки.

– Могу я задать один вопрос?

Фиона поколебалась, затем кивнула:

– Только один.

– Из твоих слов следует, что когда-то я заслужил твое внимание и твою любовь…

– Это было очень давно.

– Допустим, но… Скажи, ты любишь меня сейчас?

Фиона долго смотрела на него.

– Это слишком личное, милорд.

– Что ж, возможно. До свидания, мисс Фэрчайлд. – Повернувшись, маркиз вышел из комнаты.

Заметив Оливера, ожидавшего его в холле, Джонатон замедлил шаг, но затем, переменив свое намерение, быстро направился к выходу.

Фиона имеет полное право злиться на него, думал он, шагая по улице. Он заслужил ее гнев, и все сказанное вряд ли очень умно; а если сюда прибавить уловки, хитрости, элементы лжи и обмана, то оправдать его попросту невозможно. Но, черт возьми, он любит ее и хочет на ней жениться, а это, бесспорно, перевешивает все его прегрешения.

Следовательно, он должен убедить Фиону в своей искренности раньше, чем она выйдет замуж за Как-там-его-звать и он потеряет ее навеки. Маркиз никогда особенно не верил в судьбу, но если на свете существовала женщина, которая что-то для него значит, то это, безусловно, была Фиона Фэрчайлд.

Два дня спустя – вечность для того, кто страдает от потери человека, который был любовью всей жизни, и совсем незначительный срок для всех тех, кто пытается выработать блестящий план с целью снова завоевать сердце упомянутого выше истинно любимого человека…

Торопливо захлопнув дверь комнаты, Белл прижалась к ней спиной и провозгласила драматическим тоном:

– Он здесь!

У Фионы перехватило дыхание. Наконец-то!

Прошло уже два дня с того момента, как она сказала Джонатону, что собирается исполнить волю отца; два дня, в течение которых ей пришлось многое передумать о его и своей жизни.

Конечно, Джонатон обманул ее: он действовал необдуманно и поступал так не из любви или искренней заботы о ее будущем, а просто по обязанности. Фиона была для него всего лишь долговым обязательством, чеком, который нужно оплатить. К тому же до этого момента маркиз не сделал ни одной попытки переубедить ее. Не было ни атаки с помощью роз, ни записок с извинениями…

И все же кое-что существенное Джонатон успел сказать. Он хочет жениться на ней, причем вовсе не из чувства долга. Тем не менее он никогда не упоминал слово «любовь», а в последнее время от него и вовсе не было никаких вестей.

Обман – не лучший способ начинать совместную жизнь, однако то, что Джонатон сейчас здесь, тоже значило немало. Вероятно, он тоже провел долгие часы в размышлениях и пришел к выводу, что не должен сдаваться без борьбы…

Фиона положила карандаш на рисунок, который она набрасывала просто для того, чтобы отвлечься от печальных моментов жизни, и тут заметила, что лицо одного из греческих богов сильно напоминает лицо Джонатона.

Она поднялась из-за стола и глубоко вздохнула.

– Хорошо, я приму его светлость.

Белл смутилась:

– Кого?

– Лорда Хелмсли.

Неожиданно Белл кашлянула.

– Лорда Хелмсли здесь нет. Это мистер Синклер. Как-там-его-звать?

– И он нисколько не похож на своего отца.

Сердце Фионы дрогнуло. Вот и настал для нее момент истины.

– Ладно, все равно зови.

– Вообще-то он очень красив, и у него забавный небольшой шрам над правой бровью, который придает ему довольно лихой вид. Пожалуй, он похож на пирата, но в отличие от пирата любезен и приветлив. Я была бы счастлива взять его себе, если ты не возражаешь.

Фиона вздохнула, потом пожала плечами:

– Вряд ли тебе удастся его заполучить, если нам придется выполнить условия отцовского завещания.

– Жалко, что именно ты должна выйти замуж за мистера Синклера. – Белл потупилась. – Сейчас с ним беседуют Софи, Джен и тетя Эдвина. Смею предположить, что любая из них была бы счастлива обручиться с ним. В особенности хорошее впечатление он произвел на тетю. Надеюсь, я не забыла сказать, что он потрясающе выглядит?

– Нет, не забыла. – Фиона усмехнулась. Вряд ли сейчас это имело значение: все равно все складывалось совсем не так, как она хотела. Тем не менее встреча с Синклером была неизбежна.

Спустя несколько минут Фиона, распрямив плечи, с любезной улыбкой на лице вошла вслед за Белл в гостиную.

Софи, Джен и тетя Эдвина сидели на диване, на их лицах застыли почти одинаковые восхищенные улыбки, а Джен выглядела слегка ошеломленной.

Дэниел Синклер стоял, опершись на камин с обезоруживающе добродушным выражением на красивом лице. Высокого роста, с темными волосами и еще более темными глазами, он в самом деле выглядел неотразимым.

Когда Фиона вошла в комнату, глаза его сразу засветились.

– Фиона, я хочу представить тебя мистеру Дэниелу Синклеру. – Эдвина встала. – Мистер Синклер, это моя старшая племянница, мисс Фиона Фэрчайлд.