— Я сейчас же привезу его. Где он живет, мисс?

— Неподалеку отсюда, на Итон-сквер, — ответила Шимона. — Его дом номер 82. Это доктор Лесли.

— Сделаю все как надо, не сомневайтесь! — заверил ее кебмен и, стегнув лошадей, двинулся в путь с такой скоростью, что Шимона поняла — он знает, что дело не терпит отлагательства.

С большим трудом ей и Нэнни удалось раздеть Красавца Бардсли и уложить в постель. Как раз к этому времени подоспел и доктор Лесли.

Это был грубоватый, но вполне добродушный человек, снискавший весьма высокую репутацию среди представителей театрального мира. Он начал лечить Красавца Бардсли по рекомендации Ричарда Бринсли Шеридана, которого пользовал в течение многих лет.

Шимона знала, что доктор не только лечит ее отца, но и является его другом и горячим поклонником таланта знаменитого актера, а ее мать относилась к этому человеку с большим доверием.

Его душевная стойкость оказалась незаменимой в те дни, когда умерла миссис Бардсли. Шимона часто думала, что не будь в то время рядом с ними доктора Лесли, с ее отцом случился бы нервный срыв, и тогда о продолжении театральной карьеры речи бы вообще не было.

Шимона вышла в холл встретить доктора. Он улыбнулся ей своей всегдашней доброй улыбкой, которая лучше всяких слов свидетельствовала о его привязанности к девушке.

— Ах, доктор Лесли, я знала, что вы приедете сразу же, как только вам передадут мою просьбу, — с волнением проговорила Шимона.

— Вам повезло, что я оказался дома, — спокойно ответил доктор. — Ведь я как раз собирался ехать к одной из моих пациенток. Но графиня может и подождать! Так что случилось с вашим отцом?

— Ему очень плохо! Он кое-как доиграл сегодняшнее представление, но лишь с помощью бренди, а сейчас, похоже, совсем потерял силы. Нэнни видела, что он кашляет… кровью!

Лицо доктора стало серьезным.

— Этого-то я и боялся, — произнес он. — Я ведь говорил вам много раз, что ему нужен отдых в более теплом климате. Наши холодные ветры пагубны для человека, находящегося в таком тяжелом состоянии!

— Да, я знаю, — убитым голосом проговорила Шимона.

— Небось у вас в кошельке, как всегда, маловато деньжат?

Спрятав за этой грубоватой шуткой подлинную тревогу за своего пациента, доктор Лесли начал взбираться по ступеням.

Шимона не решилась ответить.

Доктору Лесли было хорошо известно, куда уплывали деньги, заработанные ее отцом, как они щедрой рукой раздавались всем, кто обращался к нему за помощью.

Доктор вошел в спальню, сделав Шимоне знак подождать.

Девушка спустилась вниз, в маленькую гостиную в заднем крыле дома, где они с матерью часто любили сидеть, когда оставались одни.

С тех пор как умерла мать, Шимоне всегда казалось, что в этой комнате особенно ощущалось ее незримое присутствие.

Здесь она любила готовить уроки; здесь они с матерью подолгу сидели вдвоем и беседовали, коротая дни и вечера, когда Бардсли находился в театре.

Именно в этой комнате мать поделилась с дочерью своей нехитрой жизненной философией — философией, которой Шимона старалась руководствоваться в своей жизни.

Повсюду в небольшой гостиной были развешаны портреты и миниатюры, изображавшие ее отца.

Картина, висевшая над камином, запечатлела Бьюгрейва Бардсли молодым. Таким он был незадолго до своего побега с красавицей Аннабел Уинслоу.

Рядом располагалась миниатюра кисти Ричарда Косуэя, заказанная Бардсли одновременно с портретом жены.

На стенах виднелось множество рисунков, где актер был изображен в самых известных своих ролях, а также карикатуры на него, выполненные прославленными карикатуристами Англии.

В комнате были представлены также театральные афиши и многочисленные подарки, преподнесенные Красавцу Бардсли как его почитателями в тех городах, где он выступал, так и театральными труппами, с которыми он время от времени сотрудничал.

«Мамочка ведь так любила отца! — снова и снова повторяла Шимона про себя. — Неужели она не поможет нам сейчас, когда мы очутились в такой беде?!»

И вдруг девушку словно током пронзила мысль, как будто кто-то невидимый прошептал ей на ухо: «Тысяча гиней!» Их ведь так легко заработать… И она могла бы это сделать, если бы только отец позволил ей.

Но тут Шимоне припомнился неподдельный гнев в голосе отца, когда она предложила ему свой план. Да, уговорить его будет просто невозможно!

Дверь отворилась, и вошел доктор Лесли.

Шимона ничего не спросила. Она лишь молча посмотрела на доктора и по его виду поняла, что он собирается ей сказать.

— Ваш отец серьезно болен, дорогая моя, — начал Лесли после минутной паузы.

— Вы хотите сказать, что… он скоро… умрет? — с замиранием сердца еле слышно спросила Шимона.

— Да, если мы не попытаемся этому воспрепятствовать, — ответил доктор Лесли.

— Что мы должны делать?

— Во-первых, не может быть и речи о том, чтобы ваш отец выступал в театре. Причем это касается не только завтрашнего дня, но и многих последующих, — начал перечислять доктор. — Во-вторых, его следует немедленно увезти из Лондона, желательно в местность с теплым климатом.

По-отечески положив руку Шимоне на плечо, доктор продолжал:

— Я знаю, моя дорогая, в каких стесненных обстоятельствах вы находитесь. Мне представляется, что единственный способ добыть деньги — попытаться обратиться к друзьям и поклонникам вашего отца. Я намерен сам заняться этим.

Доктор издал глубокий вздох.

— Мне кажется, что ваш отец всегда очень легко раздавал деньги, а вот получить их сейчас будет намного труднее.

— Вы совершенно правы, — подтвердила Шимона. — Кроме того, отцу будет ненавистна сама мысль о том, что ему оказывают благодеяние.

— Однако у нас нет выбора, — возразил доктор Лесли. — Уверяю вас, Шимона, если я сказал, что положение слишком серьезно, то это действительно так. Вашего отца надо немедленно увезти отсюда!

Шимона в отчаянии всплеснула руками, а затем после минутного замешательства нерешительно начала:

— Понимаете, доктор, у меня есть возможность… заработать тысячу гиней… Только мне понадобится ваша помощь. Необходимо скрыть от папы, что я собираюсь сделать…

Заметив, как изменилось выражение лица Лесли, Шимона поспешила объясниться:

— Нет-нет, не подумайте ничего плохого! Просто вы ведь знаете моего отца — он не любит, когда я без нужды выхожу из дома.

— Но мне-то вы расскажете, в чем заключается ваше дело? — поинтересовался доктор Лесли.

Шимона заколебалась:

— Это тайна… причем не моя. Некто… попросил сегодня папу найти ему… женщину, которая смогла бы в течение двух дней… играть некую роль. Вот все, что я могу вам сказать…

— И за это кто-то готов выложить тысячу гиней? — недоверчиво спросил доктор Лесли.

— Просто эта роль чрезвычайно трудна, — начала торопливо объяснять Шимона. — Собственно говоря, сыграть ее может лишь женщина… благородного происхождения.

— Вы уверены, что вам не придется делать ничего… предосудительного?

Доктор сделал паузу, прежде чем решился произнести последнее слово.

— Клянусь, что ни вы, ни даже мама не сочли бы то, что я собираюсь сделать, предосудительным или неправильным.

И Шимона устремила на доктора умоляющий взгляд.

— Это все из-за папы! У него какое-то странное предубеждение против того, чтобы я встречалась с кем-нибудь вне дома.

— Да, ваш отец просто помешан на этом.

— Вот почему он ни в коем случае не должен об этом знать, — подытожила Шимона. — Ведь таким образом я смогу заработать тысячу гиней, и он наконец отправится за границу, где как следует отдохнет. Вы сами сказали, что для него это — единственный выход.

— Может быть, это и в самом деле решит проблему, — задумчиво произнес доктор Лесли. — И все-таки я бы просил вас выразиться яснее относительно ваших планов.

Шимона ничего не ответила.

Она чувствовала, что, если доктору Лесли станет известно о предложении герцога, он, так же как и отец, будет категорически против этой затеи.

Однако герцог, находясь в гримерной Красавца Бардсли, клятвенно обещал, что никаких иных отношений, кроме чисто деловых, между ним и актрисой, согласившейся играть эту роль, не возникнет.

Шимона вспомнила его слова: «Это деловое предложение, и я обещаю, что, если девушка невинна, она покинет мой дом, не утратив своей чистоты!» Похоже, герцог тогда говорил искренне…

— Все будет хорошо, уверяю вас! Я просто уверена в этом, — с жаром убеждала Шимона доктора Лесли. — Но папа ни о чем не должен догадаться! Я полагаюсь на вас…

Доктор хранил молчание. Он стоял и смотрел на огонь в камине. Лишь через несколько минут, как будто на что-то решившись, Лесли произнес:

— Один Господь знает, правильно ли я поступаю… Но речь идет о спасении жизни вашего отца!

— И как же вы можете колебаться в таком случае?

Доктор обернулся к Шимоне:

— Я ведь знаю вас с тех пор, как вы были маленькой девочкой, и я очень привязан к вам, мое дорогое дитя. На моих глазах вы выросли и превратились в прекрасную молодую женщину. Я никогда не прощу себе, если с вами случится что-нибудь плохое…

— Уверяю вас, со мной ничего не случится, — в очередной раз заверила доктора Шимона.

— Вы очень неопытны и наивны, — задумчиво произнес доктор Лесли. — Поверьте мне — в этом мире молодую женщину подстерегает множество опасностей!

— Обещаю вам, — с горячностью произнесла Шимона, — если я почувствую малейшую… опасность на своем пути, я немедленно брошу это дело!

— Вы твердо мне обещаете?

— О да!

Доктор открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но в последнюю минуту передумал.

— Отлично! — коротко бросил он. — Надеюсь, вы будете благоразумны. Ваш отец ни о чем не узнает.