– Эй, Китти, Китти. – Мужчины уже были рядом со своими блокнотами и микрофонами наготове. – Мы только что услышали, что твоего сына арестовали, он сейчас в полицейском участке. Что ты по этому поводу скажешь, Китти?

– Да, что ты скажешь? – поддержал второй. – Он напал на парня в баре, завязалась драка, так мы слышали. Давай, скажи что-нибудь.

– Мне нечего сказать, – сухо ответила она. – Пожалуйста, оставьте меня в покое. – Она оглянулась в поисках пресс-агента компании, которого, как обычно, не было на месте.

Катерин просто кипела, думая о том, сколько людей зря получают зарплату. Почему она не настояла, чтобы Кингсли, ее собственный пресс-агент, был с ней на съемках? Катерин сжала зубы и вышла из очереди, оставив поднос с нетронутой едой, хотя в животе бурчало от голода.

Журналистка из конкурирующей телекомпании, сделав притворно сочувствующую мину, произнесла:

– Да ладно, Китти, ты не единственная мать, у которой сына арестовали. Скажи нам, каково это – знать, что твой сын в тюрьме?

Катерин глубоко вздохнула, сознавая, что выглядит она далеко не лучшим образом. Ей придется что-то сказать. Четыре камеры смотрели ей в лицо.

– Как и любая другая мать в Америке, я крайне расстроена арестом моего сына Томми. Я еще не знаю точно, что произошло, потому что студия не разрешает мне поехать туда самой. – Она услышала гнев в собственном голосе и постаралась говорить спокойнее. – Однако я убеждена, что бы ни произошло, Томми не виноват и его вскоре освободят. Как бы то ни было, я останусь рядом со своим сыном в любой ситуации.

Она быстро пошла прочь, но репортеры бегом кинулись за ней, выкрикивая вопросы. Она умоляюще взглянула на Чарли, который наконец-то соблаговолил подойти все с той же кривой усмешкой на лице.

– Девочки, мальчики, время вышло, пора уходить. Мисс Китти еще должна пообедать, а потом снова начать работать, так что, ребята, на сегодня все. Пора нам расставаться.

Журналисты ворча удалились, а Китти вошла в крошечную гримерную. Упала на диван и расплакалась.

– Черт бы все побрал, почему я не могу держать язык за зубами? – Она гневно уставилась в зеркало на черные потеки туши на щеках. – Стивен, пожалуйста, пожалуйста, позвони мне и, Господи, сделай так, чтобы с Томми все было в порядке.

Блэки как раз заканчивал с ее гримом, когда зазвонил телефон.

– Китти, – начал Стивен, едва переводя дыхание. – Все сделано. Томми отпустили, я его встретил, с ним все нормально, так что больше не волнуйся.

– Что он натворил?

– Да просто драка между двумя подростками в баре. Ничего страшного. Полицейским, я подозреваю, надо было свой план выполнять. Я обо всем позаботился, не волнуйся. Работай дальше. И пусть мой банальный диалог звучит гениально, ты это умеешь. – Катерин улыбнулась, но тут трейлер задрожал от вопля Бена:

– Китти, на площадку, живо.

– Что бы я без тебя делала, Стив? Бог весть что случилось с моим адвокатом и всеми моими прилипалами. Исчезли, просто как фокусники.

– Подобное случается постоянно. Чем больше народу у тебя служит, тем меньше от них пользы. Тем не менее Томми уже дома, цел и невредим, и ждет тебя.

– Не знаю, как тебя и благодарить, Стивен.

– Друзья для того и существуют, Китти. Пора тебе на площадку, красотка.

– Уже иду, – сказала она.

Когда Катерин вернулась домой в конце дня, Бренда встретила ее у дверей.

– Где он?

– Спит, – ухмыльнулась Бренда. – Бедный ребенок совсем не спал в этой загаженной камере. Он всю ночь глаз не сомкнул среди торговцев наркотиками, сутенеров и Бог знает какой мрази. Черт, Китти, никогда не попадай в тюрьму, там сущий кошмар.

– Когда он заснул? – Китти расстроилась, что не может поговорить с Томми.

– Около часа назад. Хотел дождаться тебя, но слишком вымотался. В залог взяли пару тысяч, но заплатил Стивен. Он действительно настоящий друг тебе, Китти.

– Как будто я не знаю. Поверь мне, сейчас мне друг просто необходим. – Катерин взглянула на часы. Восемь. – Хочешь со мной перекусить, Бренда?

– Ой, извини, лапочка. Я поела на кухне с Томми и остальной шайкой, но посижу с тобой и поболтаю, пока ты наслаждаешься камбалой и рисовыми лепешками со шпинатом. – Она содрогнулась. – Понять не могу, как ты можешь выносить эту тоскливую еду.

Катерин улыбнулась.

– Ты же знаешь, что телевизионная дива должна быть на десять фунтов легче обычного человеческого существа.

– Разумеется, знаю; там, наверху, нелегко. Да, кстати, тут тебе посылка.

Она протянула Катерин плоскую картонную коробку золотистого цвета.

– Выглядит занимательно; что это?

– Не знаю. Полагаю, сюрприз.

– Надеюсь, это не бомба, – заметила Катерин, открывая коробку.

Она подняла красиво упакованную золотую пластинку, покоящуюся на алом бархате.

– Как мило и как оригинально. Ты не находишь, что это замечательно?

– Гмм… Я бы предпочла золотой браслет, – заметила Бренда. – Что это за пластинка? Твои какие-нибудь записи?

– Нет. – Катерин рассматривала пластинку. – Это на 78 оборотов, старая, видно, из тридцатых годов. Называется «Я встретил крошку на миллион долларов в дешевом магазине». Слушай, тут медная пластинка с надписью: «Катерин Беннет, великой звезде и великой актрисе. Вы стоите больше, чем миллион долларов».

– Гмм. Забавно. – На Бренду надпись явно не произвела впечатления. – Я как-то получила такую же от Тома Джонса. Написал, что он мой поклонник, вот и посылает мне его платиновый диск. Я не знала, куда деть эту проклятую штуку. От кого твоя?

– Давай поглядим. Подписи нигде нет, только карточка с надписью: «Самой прекрасной женщине в мире с любовью».

– Как оригинально, – саркастически заметила Бренда. – Либо натуральный Эйнштейн, либо натуральный псих.

– А мне нравится. – Катерин пристроила диск в рамке на каминной доске. – Это практически единственная вещь в доме не белая и не серебряная, к тому же у меня никогда не было золотого диска.

– Ну, я пошла спать. – Бренда нежно обняла Катерин. – Мне надо отдохнуть. Можно не сомневаться, что наш драгоценный сыночек поднимется с жаворонками и будет готов играть в какую-нибудь электронную игру.

– Пожалуйста, разбуди меня, когда он проснется, Брен. Мне нужно к восьми, слава Богу. – Катерин вздохнула. – Если бы только я могла побольше бывать с ним.

– Ты делаешь все, что можешь, выше себя не прыгнешь. Спокойной ночи, Китти.

Оставшись одна в гигантской комнате, Китти снова взглянула на золотую пластинку.

– Самой прекрасной женщине в мире, – прошептала она.

Может, ее прислал настоящий поклонник? Или один из этих сдвинутых, которые одержимы ею в последние годы? Поднимаясь вверх по лестнице в одинокую спальню, Китти все раздумывала, кем же может оказаться этот ее поклонник. Скорее всего, какой-нибудь псих. Анонимные поклонники таких звезд, как Катерин, иногда не к добру.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Томми медленно открыл усталые глаза. Во рту было сухо и противно, а в тяжелой голове стучало. Сквозь плотные занавески пробивался дневной свет, слабо освещая то, что понаделал маменькин модный декоратор, имея в виду идеальную комнату для подростка. Дорогая шведская мебель, огромный диван с зигзагообразным красно-бело-синим рисунком и кресло под стать приходились Томми совсем не по вкусу, но ему кое-как удавалось скрыть все это под грудами грязной одежды, которую Бренде запрещалось трогать. Обои были разрисованы гоночными машинами, их Томми удалось прикрыть плакатами с изображением его любимых поп-певцов.

Он, прищурясь, взглянул на часы – половина одиннадцатого. Во дает, проспать четырнадцать часов! Он нажал кнопку пульта дистанционного управления, заставив ожить телевизор. На экране возникли вихляющиеся фигуры модной в последнее время рэп-группы, раскачивающиеся в такт их последнему хиту. Он увеличил громкость и принялся тоже раскачиваться в такт, играя на воображаемой гитаре.

Он едва расслышал стук в дверь.

– Можно войти? – спросила Бренда.

– Конечно, заходи.

Бренда с трудом держала огромный поднос, уставленный всевозможными деликатесами.

– Я подумала, ты умираешь с голоду. – Она пододвинула столик к кровати. – Я принесла тебе всего понемножку.

– Спасибо, Брен. – Томми с одобрением оглядел поднос. – Гмм, выглядит достаточно соблазнительно.

Оба рассмеялись.

Для начала залпом выпив смесь апельсинового, папайи и клубничного соков, Томми спросил:

– Я где мама?

– Уехала на студию. – Бренда взбила подушки на его кровати. – Она очень расстроилась, что не смогла повидать тебя, но я не стала тебя будить.

– Ну, мне тоже очень жаль. – Он поспешно умял яичницу из трех яиц, не отрывая глаз от телевизионного экрана.

– Хочешь рассказать мне, что случилось? – Бренда села на кровать и с опаской посмотрела на него.

– Не сейчас, Брен. Ничего особенного. Просто сглупил, вот и все. Ты же знаешь, я глупею, когда налижусь. Мне очень жаль.

– Сколько раз я тебя предупреждала, чтобы ты не пил? – укорила она его. – Во-первых, ты еще несовершеннолетний, и, во-вторых, ты, когда выпьешь, становишься невыносимым.

– Знаю, знаю. Но не могу же я быть единственным среди моих друзей, кто не пьет? Признайся, Брен, что еще делать вечером, смотреть телевизор?

– Будь ты поумнее, завел бы себе какое-нибудь хобби, занял бы свое свободное время, как мы делали в детстве, а не тратил бы его попусту.

– Ну конечно, – отмахнулся он. – Рисовать-выжигать. Когда это было, в доисторическую эпоху? Еще до телевидения?

– Попридержи язык. Уж больно ты разговорился в последнее время, Томми Беннет, не помешало бы последить за собой.

Томми обмокнул шоколадную плюшку в кофе, разглядывая телевизионную ведущую в короткой юбке.

– Черт, вот эту я бы с удовольствием трахнул, – одобрительно сказал он. Затем, заметив недовольный взгляд Бренды, добавил: – Шучу.