Катерин заметила, что Максимилиан и Бекки обменялись многозначительными взглядами, высоко подняв брови. Чтобы снять напряжение, она улыбнулась.

– Ладно, ладно, я просто пошутила, ребята. Разумеется, я это надену. Все знают, что ради искусства положено страдать. Давай, Бекки, помоги мне одеться; они уже готовы репетировать, а мы не хотим заставлять великого английского актера ждать.

Все разразились смехом.

– Corazon, хочешь пари, что старый пердун снова забудет текст? – предложил Максимилиан.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Катерин пристраивала каракулевую шляпу под нужным углом.

Голос звучал глухо, на линии помехи, но все же ей удалось разобрать слова Бренды:

– Китти? Я тут в участке. Уже три часа сижу, но эти сукины дети не выпускают Томми.

– Почему? – Катерин повысила голос. – Они обязаны отпустить его под залог. Они что, не берут залог?

– Нет, и не объясняют почему, – расстроено произнесла Бренда.

Послышался стук в тонкую фанерную дверь.

– Пора на съемочную площадку, Катерин. Режиссер говорит, нам сегодня надо поторопиться.

– Сейчас иду. Бренда, слушай. Какого черта Томми натворил?

– Подрался с парнем в баре. Все бы ничего, да только полицейские утверждают, что он был пьян.

– А тот парень выдвинул обвинения?

– Мне никто ничего не говорит, – со злостью сказала Бренда. – Я его видела, он в порядке, но они не хотят его выпускать без адвоката и официального заявления от тебя.

– О Господи, что же нам делать?

Снова послышался громкий стук в дверь, и голос пролаял:

– Черт побери, Катерин, вся команда ждет одну тебя, а там сорок градусов жары, мать твою так. Ты что, весь день собираешься валандаться? – Это был взбешенный Бен, директор фильма.

– Одну минуту, – крикнула Катерин, – я пытаюсь напялить этот проклятый костюм. – Она понизила голос. – Слушай, Бренда, я пыталась дозвониться до адвоката все утро, но его нет в Нью-Йорке. Там еще восемь часов, и в офисе никого нет, а я не знаю номера телефона его партнера. В офисе же отвечает автоответчик. Блин! Я попрошу Стивена. Придумать не могу, кто бы еще мог помочь. Здесь настоящий сумасшедший дом, черт побери.

– Тут тоже не до смеха. Томми ужасно расстроен, Китти. Я его никогда таким не видела. Он все глаза выплакал, но настроен воинственно. Хочет отсюда выбраться. Ты и представить себе не можешь, с какими людьми ему пришлось провести ночь в камере. Торговцы наркотиками, сутенеры, бродяги. Нам придется вшей с него обобрать, прежде чем тащить домой.

Раздался оглушительный удар в дверь, затем она распахнулась и в проеме, уперев руки в бока, возник усатый Базз Смит, чьи лучшие дни остались в прошлом вместе со «Старский и Хатч» и «Женщина-полицейский». Он на этой неделе ставил эпизод для сериала. В фургон он влетел с воплем:

– Какого черта, Катерин, что ты о себе воображаешь, всех задерживаешь? Там дьявольски жарко, и уже восемь часов, а мы тебя ждем пятнадцать минут. Нам еще предстоит снять пять сцен. Давай, пошевеливайся, дамочка, иначе я пошел звонить начальству.

– Мне надо идти, Брен. – Катерин попыталась проглотить стоящий в горле комок и подавить панические нотки в голосе. – Я постараюсь найти Стивена и попрошу его приехать в участок. Я уверена, он обо всем позаботится, Брен. Но, пожалуйста, не уходи оттуда.

– И не подумаю. Том вел себя как идиот, но такого обращения он не заслуживает.

– Звони в любое время, если что-то узнаешь, Бренда. Я все время буду держать телефон включенным.

Катерин сгорбилась в самолетном кресле, ожидая магического слова «Мотор!», которое выпустит ее из этой тюрьмы, где она уже буквально изжарилась. По спине под кашемировым платьем тек пот, собираясь у туго затянутого на талии пояса. Было так жарко, что она ощущала, как плавится тушь на ресницах.

В самолете было тесно, и два актера на эпизоды, исполняющие роли первого и второго пилотов, по пояс высунулись из кабины, ожидая команды режиссера. Пот с их лбов капал на ботинки. Случайно попавшая в салон навозная муха, привлеченная запахом духов Катерин, кружилась у ее лица. Гример оставил Катерин маленькое зеркало и пудру для срочных ремонтных работ, но не успевала она промокнуть пот на лице, как оно снова становилось мокрым.

Наконец она услышала магическое слово.

– Мотоооор! – заорал Базз с плавящегося асфальта, и оба актера, подобно автоматам, ожили и галантно открыли перед Катерин дверь самолета.

Она остановилась на верхней ступеньке, с благодарностью вдыхая сорокоградусный воздух и поглядывая вокруг со свойственным Джорджии капризным выражением. Затем уверенно спустилась по трапу на четырехдюймовых каблуках, чтобы поздороваться с Альбертом, которому в это утро, напоминающее сауну, тоже доставалось. Парик, держащийся на лысине с помощью специального клея, в этой жаре сползал, а прекрасные черные усы в военном стиле, обычно выхоленные и смотрящие вверх, опустились, придавая ему забавный кривобокий вид. Жара и дискомфорт, не говоря уж о смущении из-за сползающего парика, не улучшили памяти Альберта, и он запорол уже четыре дубля, к великому огорчению Катерин. Не порадовал он никого и на пятом дубле.

Он должен был сказать: «Как поживаешь, Джорджия, дорогая? Выглядишь ты прекрасно, как всегда». Если ему удастся произнести эту фразу, Базз может обойтись без дальнего плана и смонтировать пленку потом, таким образом вызволив Катерин из самолета-жаровни.

Но Альберту никак не удавалось произнести фразу правильно.

– Джорджия, что ты здесь делаешь? – прогремел он, что явно не годилось для человека, приехавшего в аэропорт специально, чтобы встретить ее.

– Стоп, стоп, стоп, черт побери, Альберт, напрягись наконец!

Базз, как и все, был уже сыт по горло. Этот кретин крал у них время, не говоря уже о деньгах, которые приходилось платить за прокат самолета, – триста пятьдесят долларов в час.

– Какого черта с тобой происходит? – вызверился Базз. – Одна всего строчка, блин. Ты что, одну фразу верно произнести не можешь?

– Извини, старик. Виноват. – Альберт сверкнул своей самой очаровательной улыбкой, пока народ из гримерной и костюмерной суетился вокруг него, поправляя, промокая и вообще доводя его до совершенства. Катерин стоически стояла на ступеньках. Она не собиралась ни в малейшей степени облегчать страдания Альберта. Хотя ей и было за него стыдно, она переводила дух, готовясь снова нырнуть в пекло самолета. К тому же она нервничала из-за Томми.

Альберт пыхтел и извинялся, а спасательная команда в несколько рук занималась его париком.

– Ради всего святого, мы же отсюда не увидим, что там на нем, парик или гребаная феска! – взорвался Базз, но гример не обратил на него внимания и продолжал возиться с париком. – Эй вы, отойдите от его лица к чертям собачьим. Если мы все сейчас не снимем, вся долбаная студия окажется здесь и надает нам таких пенделей, что небо с овчинку покажется.

Катерин тихо поднялась в свою сауноподобную гробницу, провожаемая злобным взглядом Альберта.

– Сделай это, – прошептала она. – Скажи правильно, старый пердун.

Альберт перепутал текст на следующем дубле, и еще на одном, но Катерин старалась держать себя в руках и не показывать страха или усталости. Она должна играть свою роль – роль крутой Джорджии – и не показывать волнения.

Наконец Базз удовлетворился и заорал:

– Стоп, снято. Еж твою мышь! Три проклятых часа на это дерьмо. Следующая декорация, парни.

Между сценами Катерин сидела в относительной прохладе крошечного зала ожидания, обмахиваясь газетой, и пила воду со льдом. Для разговора было слишком жарко, особенно для обычного трепа между съемками, да и к тому же она нетерпеливо ждала звонка.

Стивен пообещал во всем разобраться, но со времени их разговора прошел уже час.

– Готово, Катерин. Следующая сцена.

Чарли, второй помощник режиссера, улыбнулся ей слегка кривой улыбкой, и Катерин, поднявшись с шутливым стоном, снова завернулась в удушающую накидку и по мягкому асфальту направилась к кругу софитов.

К обеденному перерыву Катерин находилась на грани истерики. Она пыталась связаться с адвокатом, но он застрял в Чикаго, а когда она позвонила домой, Мария сообщила ей, что Бренда и Томми еще не вернулись.

Съемочная группа перенесла оборудование из аэропорта к дому неподалеку, и в полдень был объявлен перерыв. Катерин содрала с себя толстый костюм и шляпу и надела легкое хлопчатобумажное кимоно. Завязав волосы шарфом, она встала в общую очередь в буфет, который был устроен в походном порядке на полянке.

Вокруг собралось немало любопытных, жаждущих попялиться на незнакомцев в их краях. Двое показывали пальцем на Катерин.

– Смотри, вон Джорджия-Гадюка. – Толстая женщина в эластичных брюках в подсолнухах и серьгах под стать громко хихикнула.

– Не больно-то она сегодня хорошо выглядит, правда?

Двое других, еще толще, заржали и добавили еще пару нелестных замечаний в адрес кимоно Катерин.

Катерин не обращала внимания. Она уже привыкла, что люди обсуждают ее в ее присутствии, как будто ее нет или как будто она – фигура на телеэкране. Да и вообще сегодня она думала только о Томми. Почему, черт возьми, не позвонил Стивен? Или Бренда? Что там происходит?

В сотый раз она проверила батарейку в телефоне, но тут подошла ее очередь, и она оглядела салаты, макароны и холодное мясо разных сортов. Несмотря ни на что, есть хотелось ужасно, так что она наполнила свою тарелку с верхом. И тут услышала, как ее кто-то позвал.

– Катерин Беннет? Эй, Китти-Китти, кис-кис-кис.

Она напряглась и крепче сжала поднос. Два приближающихся человека были явно журналистами, а выражение их лиц подсказало ей: «Немедленно слиняй». Катерин оглянулась в поисках защиты, но никого поблизости не было. Несмотря на то, что по рейтингу сериал был на первом месте, съемки не обеспечивались никакой охраной для защиты звезд от публики или репортеров. Натура выбиралась из соображений удобств, а о защите актеров никто не думал. Катерин и все остальные уже к этому привыкли. Для людей, сидящих на пятидесятом этаже дома с черными окнами на бульваре Франклина и занимающихся финансами компании, актеры были легко заменяемым товаром.