В Австрии было то же самое. Хорошо известно, что императору Францу ежедневно докладывали все подробности происходящего в Хофбурге, и вся Вена была под неусыпным оком барона Хагера.

Действительно, Екатерина была агентом тайной службы России. Русское правительство поручило ей завлечь в свои сети самого австрийского князя Клеменса Меттерниха. И то, что Екатерина сама совершенно отчаянно влюбилась в него, сделало эту задачу только более легкой и приятной. Они честно и преданно служили своим высоким покровителям. Приверженность к своему делу не отдалила их друг от друга, а любовь стала еще сильнее.

Екатерина, несмотря на свой юный вид, была очень разумна. И, кроме того, она со всем жаром своих восточных предков свято верила в величие России, ее особую роль в грядущих событиях.

Как-то влюбленные обедали в будуаре Екатерины. Она сидела в розовом прозрачном пеньюаре на ручке его кресла. Беседуя, они медленно потягивали ликеры, которые подали слуги, перед тем как незаметно удалиться. Клеменс задумчиво смотрел на свою рюмку, и Екатерина знала по выражению его лица, что на время забыта любовь и его мысли заняты политикой. И, словно почувствовав ее молчаливый призыв, он повернул голову.

Она смотрела на него сверху вниз, рукой нежно обвив его. Постепенно ее зрачки расширялись, темнели. Екатерина наклонилась поцеловать его. В объятиях друг друга они забыли об интригах, России, Австрии, обо всем. Осталась лишь страсть. Но Екатерина вдруг прошептала:

— Клеменс, будет ужасно, если между Россией и Австрией вспыхнет война. Мы окажемся по разные стороны, и я не переживу этого! Хотя из-за чего, собственно, беспокоиться? Вряд ли кто-то осмелится воевать с государством, чье правительство вы имеете честь представлять.

Князь рассмеялся, и некоторое время спустя, все еще в объятиях друг друга, они снова говорили и спорили о политике. Екатерина, как ни одна женщина, обладала способностью удивительно быстро перестраиваться бесконечная нежность и страсть сменялись проницательностью умного собеседника.

Какое это было счастье! Княгиня Екатерина вздохнула, вспомнив ночи любви и споров, когда страсть и политика неразделимо сливались. Как летело время!

Разве способен Ричард Мэлтон или другой мужчина понять, что значит любить и быть любимой князем Меттернихом? Он навсегда останется в ее сердце, хотя, несомненно, будут и другие в ее жизни: ведь она все еще прекрасна и желанна.

Ричард один из них. Что-то в нем влечет ее неодолимо, заставляет сердце учащенно биться, как только он приближается к ней. Надо быть с ним поласковее сегодня. Думая об этом, она наклонилась к зеркалу и увидела еле заметные морщинки у края глаз — первое предупреждение о том, что молодость проходит, а красота меркнет. Сейчас они почти не видны, но придет день…

Екатерина невольно поежилась, затем настойчиво позвонила в колокольчик. Ей нужен массаж, ванна, искусный грим, чтобы уверенно и хорошо себя чувствовать вечером на балу.

Вернувшись в свою комнату, Ричард неторопливо переоделся во фрачную пару. Его наряд из Лондона, от Вестона, вызывал зависть всей венской знати. Правда, плечи Ричарда были несколько широки для элегантно-томного стиля одежды, что был в моде при дворе Георга IV. Но вот слуга закончил его туалет и повязал шейный платок. Теперь, когда лицо Ричарда приняло приличествующее случаю усталое выражение щеголя, который побывал всюду и видел все, он остался вполне доволен собой. Он собирался положить часы в карман жилета, как вдруг в дверь громко постучали.

Его слуга, маленький кривоногий простолюдин, с лицом, покрытым рубцами, поспешил отворить дверь. На пороге в ослепительном мундире стоял адъютант государя.

— Его величество, император российский, просит пожаловать господина Мэлтона к нему, — произнес, он на высокопарном английском.

— Хорошо. Скажи, что господин Мэлтон сейчас будет, — ответил слуга и захлопнул дверь.

— Важная персона требует вас. Боже мой, у вас совсем нет времени для себя, господин.

— Да, Гарри, ты прав. Но, увы, нищим не приходится выбирать.

— Пожалуйста, мой господин, не нужно так называть себя. Мы еще не настолько пали.

— Да, пока мы здесь. И не стоит забывать, за чей счет мы сейчас живем.

— Я помню, господин. Но меня бесит, как эти хитроглазые ищейки все время болтаются здесь, вынюхивают. Доведись мне терпеть такое отношение от кого-то другого, я бы убил его.

— Я не сомневаюсь, — раздраженно заметил Ричард. — Но, если ты не хочешь подыскивать нам новое жилище, оставь эти мысли при себе.

— Господин, я понял, мой рот на замке, — бодро согласился Гарри, а потом тихонько спросил: — А у вас нет вестей из Англии?

— Только то, что мой кузен пользуется милостью при дворе. На прошлой неделе он обедал с регентом в Карлтоне.

— Будь он проклят! Хоть бы обед застрял у него в горле.

— С этим я полностью согласен, — вздохнул Ричард. — Но, к сожалению, я думаю, мой высокочтимый кузен прекрасно провел время.

— Вы сами должны увидеться с принцем, господин, и сказать ему правду.

— Гарри, сколько можно об этом! Ты же знаешь, никто не послушает меня. Я был один возле несчастного истекающего кровью господина Дэнби. А они, все трое, поклялись, что я убил его.

— Но ведь вы не ссорились с этим джентльменом, господин.

— А они поклялись, что я ссорился. Нет, Гарри, бывают моменты в жизни, которые нужно принять как неизбежное, и это именно тот случай. В конце концов, маркиз оплатил мои долги и дал пять тысяч фунтов на путешествие.

— Да, благородный поступок, ничего не скажешь, — с сарказмом сказал слуга. — Жирная свинья, придет день — и он получит свое.

Ричарду только оставалось надеяться, что предсказание старого слуги сбудется. Естественно, он не испытывал нежных чувств к своему кузену, маркизу Гленкаррону. Он до сих пор помнил его потемневшее от злости лицо, когда тот вышел из библиотеки дома Мэлтонов прямо в сад, залитый лунным светом. Как проклинал себя Ричард за то, что оказался глупцом, придя за помощью к кузену в столь поздний час. Но кредиторы осаждали его, и, убедившись, что маркиз уже покинул клуб, он поехал к нему домой.

Стоило лишь взглянуть на маленький мощеный сад, чтобы понять, что произошло.

Чарльз Дэнби лежал раскинувшись на траве, и кровь темным пятном растекалась по его сорочке чуть выше сердца. По выражению лиц тех, кто был с кузеном, Ричард понял, что они смущены и напуганы его неожиданным появлением. Затем он вспомнил, как еще месяц назад принц-регент предупредил маркиза, что больше не собирается терпеть его дуэлей.

Такому блестящему дуэлянту, как маркиз, с его бешеным характером, было трудно сдерживать себя — поединки давно стали частью его жизни. Но мать его последней жертвы очень осложнила жизнь маркиза, придя в Карлтон к принцу-регенту. И вот месяц маркиз жил под страхом, что следующая дуэль станет последней в его жизни.

Они молча стояли, глядя друг на друга. Маркиз вдруг что-то тихо сказал одному из своих людей. Заметив коварство, промелькнувшее в глазах этого человека, Ричард уже понял, что ему предложат. В общем, он поступил правильно. Другого выхода из его финансового положения не было. Он согласился на то, что маркиз оплатит все его долги, даст пять тысяч фунтов, а Ричард отправится в добровольное изгнание. Это было лучше, чем предстать перед судом присяжных и быть приговоренным за дуэль, в которой не участвовал.

— Мам повезло, что мы смогли хоть куда-то уехать, — сказал он задумчиво. Не слушая очередного наплыва болтовни Гарри, он вышел из комнаты и пошел по коридору.

Лучшие апартаменты Хофбурга были предоставлены пяти монархам и их окружению. А поскольку русский двор был самым многочисленным, ему была отдана большая часть дворца. Комната, которую выбрал царь для своей гостиной, выходила прямо в парк и была обставлена дорогой старинной мебелью. На стенах богатейшая коллекция картин. Потолки и панели, расписанные золотом, огромные сверкающие канделябры являли достойный фон для такого человека, как Александр I.

Царю было тридцать семь, но выглядел он значительно моложе. Его красивые правильные черты лица, прекрасная кожа, высокая величественная фигура, золотистые волосы, уложенные как на камеях или античных медальонах, словно предназначались для царской короны. И, как заметил один из его критиков, роль монарха он исполнял идеально.

Увидев Ричарда, Александр радостно приветствовал его и с каким-то мальчишеским задором воскликнул:

— Ричард, у меня идея!

— Идея, ваше величество?

— Да, это касается сегодняшнего вечера. Если вы помните, сегодня бал-маскарад. Так вот, я хочу, чтобы вы были мною.

— Вами? Боюсь, я не очень понимаю.

— Да, именно мною, ведь это так легко. Мы будем в костюмах и масках, но монархов всегда можно узнать.

В прошлый раз я прикрыл маскарадным костюмом все мои награды, кроме Шведской Шпаги. Сегодня вы сделаете то же самое вместо меня. Я же буду обыкновенным дворянином.

— Все ясно, ваше величество. Но сможем ли мы обмануть публику?

— Почему бы и нет? Вы забыли, что мы родственники?

— Да, очень дальние, ваше величество. Действительно, моя прабабушка была из семьи Багратионов, но я полагал, что всегда выгляжу как занудливый англичанин.

Царь взял Ричарда за руку и подвел к камину, украшенному зеркалом в золоченой раме. Но отражению мешала ваза из прекрасного севрского фарфора, и царь нетерпеливо смахнул ее. Ричард еле успел спасти вазу у самого края мраморной полки.

— Взгляните в зеркало, — воскликнул царь.

Действительно, они были очень похожи. Оба светловолосые, одного роста, статные, только Ричард более широкоплечий. Похожи были упрямые подбородки, хорошо очерченные губы и изящные точеные носы. И лишь выражение лица и глаз выдавало несходство. Александр выглядел мечтателем и самодержцем, тогда как Ричард казался человеком, равнодушно относящимся к жизни.