Неброское серо-голубое шёлковое платье, на котором она остановила свой выбор, хотя и было одним из лучших в её гардеробе, но скромностью фасона сразу же выдавало в ней провинциалку. И то, каким образом были уложены её волосы — сегодня, их просто-напросто хорошо завили и закрепили, приподняв повыше, откуда им полагалось спускаться на плечи строгими элегантными локонами. Однако же строптивые завитки, словно пружинки, смешно подпрыгивали вверх всякий раз, стоило Грейс сделать шаг или повернуться — что, несомненно, окончательно уверит окружающих в непритязательности её вкусов и нехватке столичного лоска. Хвала Господу, дядя Тедрик нарочно устроил всё таким образом, что они приехали на бал намного позже остальных, чтобы их появление прошло как можно более неприметным. И теперь Грейс была ему за это бесконечно благодарна.

Представители высшей знати со дня своего появления на свет пользовались всеми благами и привилегиями, которые только могла предложить им жизнь, а потому наверняка ни разу в жизни самостоятельно не выбрали себе ни одного платья и никогда не делали прически. Хоть Грейс и родилась дочерью маркиза, однако наличие фамильного титула было, пожалуй, единственным, что роднило её с благородным сословием, так как на этом сходство заканчивалось, и начинались различия, поскольку в имении бабушки с самого детства Грейс был куда ближе незатейливый быт дочери простого сквайра, нежели потомственной аристократки. Нонни была искренне убеждена в том, что чем проще живёт человек, тем легче и дружелюбнее у него нрав. Грейс вдруг пришло в голову, что многие знатные леди упали бы в обморок, если бы узнали, что у неё даже никогда не было собственной горничной. А для того, чтобы застегнуть все бесчисленные крючки на платье (когда не получалось управиться с ними без чужой помощи), она отдавалась в руки миссис Беннетт, экономки своего дяди. И как она вообще могла вообразить, что сможет достойно справиться с ролью маркизы Найтон, хотя это, несомненно, предполагало куда меньший груз ответственности, чем положение будущей герцогини Уэстовер?

И вот когда Грейс наконец убедила себя упросить-таки дядюшку отвезти её обратно домой и позабыть о своей безумной затее, юная особа, на вид не старше девятнадцати лет, отделившись от пёстрой толпы гостей, приблизилась к ним. Она радушно улыбнулась Грейс, прежде чем непринуждённо подала дяде Тедрику затянутую в перчатку руку:

— Я так рада, что вы смогли приехать, лорд Чолмели. Мне доставило большое удовольствие снова увидеться с вами.

Она выглядела именно так, как и подобало выглядеть настоящей леди — стройная, может, лишь на дюйм или два ниже Грейс, с красивыми шоколадно-каштановыми волосами, завитыми и уложенными в элегантную причёску, снизу украшенную страусовым пером, которое при малейшем движении юной красавицы слегка покачивалось, навевая мысли о крыльях ангелов. Бледно-розовый шёлк её платья, усыпанный бесчисленным множеством крохотных бриллиантов, то и дело мерцавших разноцветными искорками в ярком свете люстр, покрывала искусно украшенная ручной вышивкой паутина тонкого газа. Эта прелестница несомненно была самым изящным созданием, которое когда-либо доводилось видеть Грейс.

Тедрик тотчас же склонился над миниатюрной ручкой и произнёс:

— Уверяю вас, миледи, ничто не сравнится с тем наслаждением, которое испытал я, увидев вас, — с этими словами он выпрямился и, слегка развернувшись к Грейс, церемонно произнес: — Леди Элеанор Уиклифф, позвольте вам представлять мою племянницу, леди Грейс Ледис.

Грейс учтиво склонила голову, сожалея, что её собственная прическа не имела более изысканных украшений, нежели ничем не примечательная ленточка, которой были перехвачены непокорные локоны.

— Рада познакомиться с вами, миледи, — со спокойным достоинством произнесла она.

— Грейс, — продолжал между тем дядя Тедрик, — леди Элеанор приходится сестрой лорду Найтону. И сегодняшний бал даётся в её честь.

— Да, сегодня меня наконец-то вывели в свет. Такая до странности чуднбя фраза, вы не находите? Мне вот всегда казалось, что у любого, кто слышит нечто подобное, перед глазами сразу же должен возникать образ этакой пампушечки, утопающей в мягких подушках и раскормленной настолько, что бедняжка совершенно лишена возможности передвигаться самостоятельно! — с лукавым озорством произнесла леди Элеанор и, энергично подхватив Грейс под руку, с видом заговорщицы прошептала: — Ваш дядюшка по секрету сообщил мне о вашем желании потанцевать с Кристианом. Так вот, я уверена, дорогая, что лорд Чолмели не станет возражать, и позволит мне украсть вас ненадолго, чтобы мы с вами смогли поближе познакомиться, — при этом она легонько сжала руку Грейс. — Особенно ввиду того, что уже очень скоро мы с вами станем сёстрами.

С самого детства Грейс мечтала иметь сестру — ту, с которой могла бы поболтать и разделить незамысловатые девичьи секреты или обсудить книги за чаем, как они это нередко делали с Нонни. И вот теперь, здесь, эта юная элегантная красавица выразила желание ею стать и даже совсем не обратила внимания на то, что туфли, которые Грейс надела на бал, по цвету совсем не подходили к платью, будучи гораздо темнее по тону.

Грейс искренне улыбнулась леди Элеанор, чем тотчас же ту покорила. Дядя Тедрик, моментально подметив возникшую приязнь девушек, поспешил испросить позволения оставить их:

— Я буду в игральной комнате, если вдруг вам понадоблюсь. Грейс, — затем повернулся в сторону леди Уиклифф и слегка поклонился, — леди Элеанор.

— О, мне так жаль, лорд Чолмели, — с деланным сожалением произнесла последняя, резким повелительным жестом останавливая его, — но этим вечером джентльмены не смогут удалиться с бала, чтобы предаться одному из любимейших мужских занятий, так как никаких игр сегодня устраиваться не будет.

— Как не будет игр? — в эту минуту дядюшка выглядел настолько испуганным, будто юная леди объявила о том, что его любимые портные, Швейцер и Дэвидсон, этим утром навсегда закрыли своё ателье.

— О, это было сделано по моей просьбе, милорд. Я так хотела, чтобы сегодня вечером ничто не отвлекало джентльменов от танцев с прекрасными дамами. — Леди Элеанор одарила обескураженного лорда очаровательной улыбкой, не оставив дяде Тедрику никакого иного выбора, кроме как смириться с сей неприятностью.

— Милая леди, а дозволено ли сегодня джентльменам хотя бы пропустить по стаканчику доброго портвейна, не испытывая опасений посадить пятно на манишке? — с тревогой поинтересовался лорд Чолмели.

— О, ну, конечно же, милорд, — произнесла она, указывая на дверной проём. — Дальше по коридору как раз находится гостиная, где вам подадут портвейн и бренди.

Когда же он ушёл, леди Элеанор мягко увела Грейс в сторону от дверей и, неторопливо прогуливаясь вместе с нею по краю огромной бальной залы, принялась выспрашивать подробности о детских годах Грейс, проведённых в Ледисторпе, о том, нравится ли ей жить в Лондоне и даже каково ей живётся под дядюшкиной опекой.

— Мои родители погибли во время кораблекрушения, когда я была ещё совсем маленькой. Меня вырастила бабушка, вот вместе с ней мы и жили в Ледисторпе, пока в конце прошлого года она не скончалась.

— О! Мне так жаль, дорогая. Наш отец тоже покинул нас весьма неожиданно, хотя мне и говорили, что причиной его смерти стала скоротечная лихорадка. Я, правда, тогда ещё не появилась на свет, но вот Кристиан был очень привязан к отцу и потому сильно переживал его кончину.

Леди Элеанор произнесла имя брата с такой очевидной нежностью в голосе, что становилось ясно, насколько близки меж собой брат и сестра. Но не успела Грейс подумать о том, чтобы расспросить свою собеседницу о Кристиане, о его предпочтениях в литературе или попросить поведать какие-нибудь небольшие истории касательно их детских лет, как её внимание привлекли три молодые особы. Эти юные леди расположились в одном из углов залы, откуда пристально наблюдали за Грейс и с явным неодобрением о чём-то перешептывались, прикрываясь украшенными драгоценными камнями веерами.

— О, прошу вас, Грейс, не обращайте на них внимания. Они ещё ничего не знают, но как только им станет известно, что вы выходите замуж за моего брата, то будут из кожи вон лезть, только бы снискать вашу благосклонность. Да они вскоре станут подражать каждой детали вашего туалета, даже если вам вдруг вздумается вырядиться в мешок из-под муки, и будут умолять, чтобы вы забыли их бестактное поведение нынешним вечером.

— Едва ли я когда-нибудь освоюсь в высшем свете, — тоскливо заметила Грейс. — Почти всю свою жизнь я провела в провинции, где мы жили весьма просто. И боюсь, что в Лондоне никогда не буду ощущать себя точно рыба в воде.

— Не стоит о том тревожиться, моя милая. Любая из них, не задумываясь, рассталась бы со всеми фамильными драгоценностями, если бы это могло поспособствовать снискать внимание моего брата. Вы должны благодарить свою счастливую звезду, что не знакомы с подобным обращением. Я же в отличие от вас с самого рождения познала цену людскому лицемерию. Они смеют притязать на изысканность и изящество своих манер, в то время как бесстыдно предлагают себя Кристиану в надежде, что таким образом вынудят его жениться — неужели они не понимают, что он даже не взглянет на особу, позволяющую себе подобное поведение.

Она огляделась вокруг:

— О, взгляните вон туда, подле входа. Вы видите, где именно столпились молодые леди? Знаете, зачем они все там собрались, и отчего среди них нет других джентльменов? Так вот, все эти дамы караулят у лестницы моего брата.

И тут Грейс и в самом деле заметила необычное скопление молодых леди у ступеней лестницы. Причём некоторые из них не гнушались даже отпихивать конкуренток локтями, чтобы заполучить наиболее выгодное местечко, в то время как другие исподволь бросали взгляды на лестничный марш.

— Боже мой!