Анна Буянова - Анфилада души

Ты моя яма, в которую я падаю раз за разом. Нет, ты пропасть, я падаю снова и снова, но не умираю, я воскресаю опять и опять, как чертов терминатор, как желе что растеклось по земле и собирается обратно. Я не знаю кто это придумал и кому так удобно. Если я должна была чему-то научиться, то я поняла, ты слышишь, я поняла это!!! Больше не надо меня бросать с обрывов, мне достаточно ясно, хватит, не надо, я поняла, я поняла.

-Отличные фотки кстати.

Идиотская ухмылка и ядовитый смешок. Я едва не поперхнулась собственными мыслями. Какие еще фотки, черт возьми?!

Это был директор моей новой работы в маленькой торговой палатке, где я обосновалась после всех перипетий. Тихое местечко, далеко от центра. Основной покупатель — рабочий класс, обеденный перерыв или после работы, на ужин. Большая часть людей это были для меня новые лица. Раз или два залетели неприятные гости, из моих ночных работ. Я вежливо попросила никому не говорить где я работаю, откуда моему директору известно о моих фотографиях? Много ли он видел?

-Да, ладно, не стесняйся, ты шикарна, было бы от чего огорчаться, ты супер.

Молчу. Злость поднялась от стоп к самому горлу и грозится вырваться наружу в оскорбительных рыданиях. Молчу что есть сил. Я разберусь с этим позже.

-Ты чего притихла? Да не расстраивайся, все круто.

-Я не хочу об этом говорить, ни сегодня, ни когда либо еще.

-Понял, окей. Сколько у нас огурцов осталось?

Отдаю краткий список необходимых продуктов, в висках пульсирует, злость наполняет каждую клеточку тела.

Знаете, что самое грустное, когда приходишь домой? Это когда некого обнять, это когда вам никто не улыбается, это когда вас никто не ждет. Все остальное ерунда. Всегда можно принести цветы любимой или испечь пирог родному человеку, всегда можно извиниться и протянуть руку помощи, всегда можно забыть про обиды и начать новый день с улыбки, всегда можно начать все сначала если есть с кем.

Мне было мало. Всего мало. Я никогда не знала, как глубоко тоска разъедает кожу.

Седьмое марта, на улице чертова куча снега и хрен знает какой минус, а я в ветровке и новеньких найках с белой подошвой и эмблемой на внешней стороне, с ультрамодной шнуровкой U-lace, которую сама никогда не смогу повторить. Если, конечно не приспичит по корпеть над этим перед экраном монитора часок, другой. Но нет, я не развяжу эти шнурки еще ближайшие пару лет.

Я пришла на знакомое, но такое забытое место. Мой любимый стадион. Все запорошено снегом. Сугробы в этом году доходили мне до самого пояса, при моем, конечно, карликовом росте. Машины то жалобно скулили, как никому не нужные, уличные дворняги, то рычали как преданные дому сторожевые псы. То разгонялись, мча хозяина, разбрызгивая снежные хлопья по обочинам дороги, то глохли, будто поджав хвосты и жалобно мыча что- то невнятное. Я наблюдала эти картины, заворачивая землю в пятисотметровые круги зимнего вечера. Снова и снова, каждый круг новая история. Я бежала от своей истины, от своей правды, но наталкивалась на чужие жизни. Я не хотела этого знать, но зима сама мне о них рассказывала. Нервный водитель, телефонные звонки, бизнес, встречи, спешка, все, приехали, конец света от того что ты застрял в сугробе. Словно и правда рухнет пирамида валютной биржи и на земле наступит небывалый экономический кризис. Кризис финансов, кризис безработицы, кризис великой депрессии. На мгновение я представила, как это могло бы выглядеть. Почти также, как и сейчас, все с каменными лицами. Улыбки — роскошь которую себе могут позволить лишь богатые, за улыбку сжигают на костре как за измену несчастной родине…

Четырнадцатый круг. Ноги дрожат, без практики совершенно не осталось сил. Руки так и тянутся к пачке. Я заслужила, я была хорошей девочкой. Если куплю еще хоть одну, отрежу себе палец, все, точка.

Курю.

Иду.

Курю.

Курю.

Курю. Хорошо.

Порезала средний палец правой руки, прямо на сгибе первой фаланги. Палец припух и жутко кровоточил. Мне нравилось смотреть как пульсирует тонкая, словно нить, жилка крови. Морщинки, едва заметные. 32 года. Одна явно прорисовывалась над правой бровью, когда я начинала хмуриться. Теперь она была отличимая даже когда мое лицо ничего не выражало. Это морщина была свидетелем моей боли. Она родилась ровно за восемь месяцев. Ее не было до, а сколько теперь станет после, одному богу известно, или кто там, я не знаю. Может быть даже мне самой, может из другой вселенной или другого измерения я сейчас смотрю на себя и что-то кричу. Кричу, пытаясь дать себе совет. Может быть я бездарность и мне не стоит писать, но я бью и бью по этим чертовым кнопкам. Даже если и так, по всему видно, что я должна прожить именно эту жизнь. Жизнь полную ошибок. А мне больше не страшно. Кто сказал, что жизнь одна? Разве кто- то воскрес из мертвых? Разве кто-то вернулся из ада или рая? Я вижу себя героем фильма «Интерстеллар», Кристофера Ноллана.

Как будто есть некий пространственно-временной тоннель, сквозь который я вижу себя прежнюю. Это совершено иное время и пространство, другое изображение, другая сила, другие способы передвижения и донесения мысли, но они настолько другие что я не могу донести их до себя той, которая бежит сейчас в своих холодных «найках» по обледеневшему стадиону, и громко выкрикивает воздух в едва просвечивающуюся в небе темноту холодного, горького марта.

Ты всегда будешь моим Купером, впереди меня на семьдесят лет жизни и на немыслимое время тоски, а я всегда буду твоей Мёрфи, верящей в тебя и идущей по твоим следам.

Вообще, это странно — общаться с другими людьми на том же языке что и с любимым. Говорить те же слова и писать теми же буквами. Мне кажется у влюблённых должен быть особый язык, свой собственный и неповторимый, как отпечаток пальца. Чтобы никто и никогда не узнал о чём они писали друг другу и, чтобы никогда, никому другому не повторить тех же слов, сказанных в ночной, тихой квартире, на тёплой, мягкой постели. Чтобы это были такие воспоминания, которые неизвестны ни одной душе во вселенной. Кристофер Ноллан как то сказал в фильме «Помни»: «Воспоминания нужны, именно они делают нас теми кто мы есть»

Я просто хотела чтобы ты прошел мимо, увидеть тебя в окне. Падает снег, серо и сыро. И вдруг увидеть твое лицо, в нем столько жизни, тепла и света, что можно открывать свою планету, в которой ты будешь солнцем.

Я больше не верю в любовь, в доброту, в человечность, я не верю в этот мир. Я верила в тебя, раньше верила, теперь я потеряла след. Я заблудилась в нашем лесу, я осталась в нем навсегда, чередой бесконечных деревьев, тонкими струями троп, шумом скользящей по камням воды. Я осталась там и не вижу твоих следов, они скрылись под толщею снега и провалились в земную глубь, смешались с песком, травой и глиной. Весь этот лес это один нескончаемый след, твой след.

Минус шесть, 27 марта, вышла на улицу покурить, накинув спортивную кофту. Хорошо. Закрыла глаза, курю. Я почувствовала, как он стоит напротив, расстегивая пальто, прижимает меня к себе чтобы согреть. Крепко обняв растирает руками спину и смеется «не дрожи, киса»

Ноябрь 2014. Первое что бросилось в глаза это туфли. Обыкновенные черные туфли, но выбранные со вкусом. Красивое худощавое лицо, справа на щеке, в самом низу красовалась большая родинка. Все эти несчастные 15 минут я не могла думать ни о чем другом кроме того, что хотела бы дотронуться до нее.

Я силилась уловить его запах в этом холодном, морозном воздухе, но чувствовала только никотиновый яд, с горьким привкусом от неба до самой трахеи и ниже, тяжесть в легких. Я не хотела открывать глаза и видеть пустую, темную улицу с одинокими, бледно горящими фонарями. Я так хотела остаться в этом, придуманном мной мгновении. Я стояла так пока не дотлела сигарета. Это все что теперь осталось — никотин и холодный март. А через час будет хорошо, через час будет дом, душ, Славик. Через час будет тепло и спокойно. Не надо слез, не надо.

-Какое письмо?

-Не знаю, Ань, адресат не указан

-Блин, ну что то же должно быть написано?

 -Только твое имя и моя регистрация.

-Черт, странность какая то, все что было связано с доками уже решено, а все новое у меня уже в постоянной прописке. Сереж, как его отправили без адресата?

-Прямо с отделения почты, просто кто-то пришел и отправил его.

-Сереж, а может это он?

-Ань, ты совсем больна, да?

-Видимо, что да. Бред. Ладно, спасибо, завезешь на работу?

-Окей, да, кстати, ну что там за история то? С фотками.

-Это, блин, полный треш! Помнишь я с одним осетинцем встречалась? Так вот, пишет он мне в вотсап, что, если я буду грубить и вообще плохой девочкой, он позаботится о том чтобы у меня больше не было парня, что он мои фото разошлет по всем заведениям где я работала. А самое худшее что он пришел на мою работу и показал мои фотки сменщице, а та передала начальству. Уволить меня не уволили, но хозяин, похоже вдоволь потешился моим унижением и созерцанием женской красоты. Так мало того, они там все друг с другом дружат! Все всех знают и теперь все, кому не лень в этом чокнутом городишке, видели меня голой! Ну что за скотина!

-Да, Аня, это тварь последняя, найду, ноги переломаю и каждый палец! Больше ни писать, ни печатать не сможет! Скотина номер скорой даже не наберет!

-Аха! Да ладно тебе, ты знаешь, что я на этих мразей плевала, это не больше чем отребья и все кто с ними водится тоже. Уже ли мне интересно, что обо мне знает или думает аморальное общество?

-Да, Анька, ты очень сильная женщина.

-В каком месте? Снаружи, внутри я малышка, комочек грусти.