– Не волнуйся. Постарайся, когда появится Лидия, сказать как можно короче самое главное и оставь ее на меня. Вне всяких сомнений после твоего объяснения последует длительная истерика, присутствовать при которой тебе совсем не обязательно. Так что скоро сможешь уехать, Гай.

– Ты настоящий друг, – с чувством произнес Гривз, искренне благодарный еще и за то, что не придется наблюдать истерику Лидии.

– Я знаю, – сказал Рэн. – А не скажешь, куда ты собираешься отослать ее? Здесь же она точно не может оставаться после того, что произошло.

– Нет, здесь она не останется, конечно. Думаю… Пожалуй, я ей подарю одно из своих имений.

– А может, больше подойдет Лондон? – предположил Рэн. – Ты мог бы предложить ей дом в столице, чтобы она попробовала начать все сначала. Кстати, Лидия всегда останавливалась во втором твоем лондонском доме, в Мейфорде, который принадлежал твоей матери. Я бы мог организовать ее переезд туда прямо сегодня. Думаю, будет лучше, если она будет подальше от тебя и Майлза, ну, и от Джоанны, естественно.

– Да-да. Слава богу, что ты здесь со мной, Рэн. Боюсь, мой мозг сейчас не в состоянии соображать здраво и с необходимой скоростью. Да и выдержке своей я, честно говоря, не совсем доверяю.

– Ничего удивительного, учитывая сложившиеся обстоятельства. Но не надо отчаиваться, друг мой. Жизнь уже выглядит гораздо ярче, чем три часа назад. Хотя зная, что еще предстоит сделать, тебе не позавидуешь. Развод весьма неприятное и утомительное занятие.

– Я готов броситься в ад, лишь бы вернуть Джоанну, – твердо сказал Гай.

– Постой… Кажется, я слышу шаги Лидии.

Раздался стук в дверь, и на пороге появился распахнувший ее Диксон.

– Леди Гривз, милорд.

– Прочь с дороги, придурок! Так и не усвоил, что приход хозяйки дома не объявляют? – Лидия с пылающими от раздражения щеками пересекла библиотеку резкими шагами. – Что теперь у тебя, Гай? Ты же знаешь, что я плохо себя чувствую и должна оставаться в постели. Мог бы вести себя более учтиво и прийти в мою комнату, вместо того чтобы заставлять меня спускаться к тебе. О, Тревельян. Привет. А ты что здесь делаешь?

– Я здесь по просьбе вашего мужа.

Гай подошел к двери.

– Слушайте внимательно, Диксон, – сказал он спокойно, – вы должны сделать так, чтобы в холле никого не было. Если по какой-то надобности будут приходить слуги, отправляйте их назад. Я не хочу, чтобы они что-то услышали, а с учетом того, что должно произойти… здесь может быть громковато.

Диксон, поклонившись, закрыл дверь. Гай вздохнул с облегчением, поскольку доверял Диксону и теперь был абсолютно уверен, что в холле во время предстоящего разговора не будет никого. Он вернулся к письменному столу, но садиться не стал.

– То, что я намерен сказать, Лидия, будет не очень приятно для тебя и прозвучит, возможно, слишком откровенно. Тем не менее я бы хотел, чтобы при этом присутствовал Рэн, поскольку он может в чем-то помочь.

– Что ж, хорошо. Давай начинай, Гай. Не сомневаюсь, что ты решил устроить очередной утомительный и бессмысленный допрос, которым не видно конца.

Она села. Села в кресло Джоанны. Гай отметил это с раздражением, однако тут же успокоился, подумав, что Лидия сидит в этом кресле в последний раз.

– У меня есть для тебя хорошие новости, Лидия. Думаю, тебе будет приятно услышать, что я могу помочь покончить с твоими мучениями, связанными с потерей памяти. Мне известны все основные детали произошедшего с тобой в последние семнадцать месяцев.

Лидия выпрямилась в кресле, краска на щеках сменилась смертельной бледностью.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она довольно спокойно, хотя пальцы нервно сжали подлокотники кресла.

– То, что сказал. Я могу представить тебе полный отчет о твоих действиях, начиная с той ночи, когда произошел пожар. Нам с Рэном пришлось немало потрудиться, чтобы отследить все твои шаги, но в конце концов выяснилось, что сделать это оказалось не так уж и сложно. Могу я начать?

– Не говори ерунды, Гай. У тебя не было никакой возможности узнать то, о чем я сама не помню!

– О, ты плохо меня знаешь. Я оказался находчивее, чем ты думаешь, дорогая моя, и теперь знаю все. – Он отошел к окну и некоторое время молча смотрел на улицу, затем повернулся к Лидии. – Итак, ты уехала из Вейкфилда со своей служанкой Молли в почтовой карете, поскольку не хотела брать одну из наших карет и соответственно одного из наших кучеров. Ты направлялась в Корнуолл, везя с собой сумку с деньгами, полученными от продажи фамильных изумрудов де Саллиссов Фрэнсис Астри. Впрочем, все это ты помнишь.

– Да, конечно, – сказала она, теребя ленты платья, и обиженно поморщилась. – Не понимаю, для чего ты опять об этом заговорил? Я же уже попросила прощения за драгоценности.

– О, я просто пытаюсь напомнить тебе обстоятельства, с которых все началось, – ответил Гай. – Дальше будет интереснее. В карете ты поменялась местами с Молли, отдала ей свои драгоценности и попросила надеть твое обручальное кольцо. Кроме того, ты отдала ей свою пелерину, а сама надела ее плащ с капюшоном. Таким образом, когда вы приехали в «Четыре пера», ты смогла притвориться служанкой, а она – хозяйкой. Примерно час спустя ты покинула свою комнату и незаметно вышла из гостиницы. При себе была только сумка с деньгами, полагаю, потому, что ты опасалась ее кому-либо доверить.

– То, что ты это говоришь, смешно и оскорбительно. Я не скрывала от тебя, что вышла из гостиницы в плаще Молли. Но денег у меня с собой не было. Я даже драгоценности оставила, поскольку опасалась воров…

– Будь любезна не перебивать меня, – прервал ее Гай, предостерегающе поднимая руку. – У тебя будет возможность высказаться, когда я закончу. Из гостиницы ты вышла не для того, чтобы подышать воздухом, а для того, чтобы встретиться с Пьером де Брюсси. Он ждал в карете и отвез тебя за три мили от «Четырех перьев» в другую гостиницу, в которой остановился сам. «Ангел», кажется. Я не ошибся?

Лидия раскрыла рот, но ничего не ответила, только импульсивно поднесла руки к шее.

– Вы поднялись в его комнату, и три последующие часа ты провела в его постели. Ты постаралась, чтобы ваш акт любви был приятным. По крайней мере, ему понравилось, насколько я понял, – сказал Гай, закрепляя достигнутое преимущество. – Может быть, подогревало то, что ваша связь была незаконной. Он был твоим романтическим любовником, ты – его возлюбленной, и вы постарались максимально использовать возможность без опаски встретиться наедине.

– Я… Я… – начала Лидия, но тут же закрыла рот, будто боясь ненароком проболтаться о чем-то еще.

Гай почесал переносицу.

– Когда де Брюсси где-то после полуночи привез тебя назад, оказалось, что гостиница сгорела практически до основания.

Покрывшаяся розовыми пятнами Лидия затравленно обвела взглядом библиотеку, будто ища выход, затем, очевидно, не найдя что ответить, поглубже забилась в кресло и опустила голову.

– Пьер де Брюсси решил, что это знак судьбы, – продолжил Гай, удовлетворенный тем, что он сломал ее сопротивление именно в тот момент, когда рассчитывал. – Поскольку все были уверены в том, что несчастная женщина, обгоревшее тело которой было найдено после пожара, это маркиза Гривз, он предложил тебе бросить опостылевшую жизнь и начать новую в его шато во Франции. Естественно, де Брюсси учел при этом, что с тобой в дорожной сумке имеется немыслимая для него сумма денег. Ты, как и положено романтичной дурочке, согласилась, и вы отправились к нему на родину, где ты и оставалась, пока не прочитала о нашей с Джоанной помолвке. – Он в волнении взъерошил пальцами волосы. – Узнав об этом, ты, естественно, решила вернуться домой и испортить нам жизнь. Еще раз.

– Если бы ваша свадьба состоялась, ты стал бы многоженцем! – выкрикнула Лидия, хватаясь за последнюю соломинку, поскольку иных аргументов у нее просто не было. – Я не имела права этого допустить, Гай… Как я могла?! Это же страшный грех перед Господом! Я слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить такому произойти. Я решила вернуться, хотя понимала, насколько это опасно.

– Бог здесь совершенно ни при чем, о Нем ты никогда не думала, – раздраженно ответил Гай, подходя к ее креслу, – хотя что такое грех, тебе прекрасно знакомо. Ты приехала домой потому, что для тебя была невыносима сама мысль о том, что я полюбил Джоанну и могу прожить с ней остаток жизни. – Он вернулся на свое место и, упершись руками о стол, наклонился в ее сторону, благодаря деревянную столешницу за то, что она достаточно широка и он не сможет дотянуться до Лидии. – Ты просто-напросто была одержима ревностью, а кроме того, была сыта по горло Пьером де Брюсси, и тебе уже давно хотелось бросить опостылевшую жизнь в его шато. Тут тебе и припомнилась вычитанная в книге глупая история о потере памяти, и ты, недолго думая, решила воспользоваться сюжетом. В итоге ты смело вновь вошла в двери этого дома, почему-то уверенная, что я должен тебя пожалеть.

– И ты действительно должен был меня пожалеть! – закричала Лидия. – Если бы не был таким жестоким и бессердечным. Ты должен был обрадоваться тому, что не я лежу в каменном гробу.

– А как насчет Молли? – мягко спросил Гривз. – Ты хотя бы раз о ней вспомнила?

Лидия отвела глаза.

– Конечно, вспоминала.

– Да уж, ты вспоминала… Ладно, Лидия. Вернемся к главному. Как ты видишь, правда о твоих приключениях открылась. Теперь хотелось бы знать, что ты собираешься делать дальше.

– Да, Пьер, должно быть, рассказал тебе все, – угрюмо пробормотала она. – Если бы он не открыл свой огромный французский рот, я бы знала, что делать, все бы разрешилось само собой. Интересно, как ты разыскал его?

– Пьер сам приехал ко мне. Видимо, его тревожила совесть и он нуждался в исповеди.

За спиной Гая раздался тихий смех Рэна.

– Ненавижу его! – воскликнула Лидия. – И жизнь там вызывает у меня отвращение.

– Не удивительно, – сказал Гай. – Меня ты тоже ненавидела, и жить здесь тебе никогда не нравилось.