В дверях Сабра оглянулась и сказала почти издевательски:

— Доброй ночи, милорд. Мектуб.

Маркиз знал, что «мектуб»в переводе означает «так написано»и это слово пророка.

Им также прикрывали все неурядицы и всю лень в арабском мире, которые были очень далеки от намерений пророка.

И очень часто это слово означало отсутствие у человека воли и усилия, нежели смиренную покорность Высшей Воле.

Маркиз прекрасно понял, что имела в виду Сабра, говоря это, и его рассмешило нахальство девушки.

Но вместе с тем маркиз, криво усмехнувшись, был вынужден признаться, что Сабра очень ясно дает ему понять, что если бы он поступал как должно, то немедленно вернулся бы в Англию.

«Чертова девчонка! — подумал маркиз. — Меня не заставишь делать то, чего я делать не желаю!»

И тем не менее он отправился сообщить погонщикам, что завтра они оставят Кайруан и поспешат к Эль-Дьему.

Однако это оказалось проще сказать, чем сделать.

Дорога была тяжелая, все бугры да ухабы, и только на четвертый день, после трех ночевок в палатках, забрезжила надежда, что если они выедут рано утром, то достигнут Эль-Дьема до наступления ночи.

Они проехали всего ничего, когда маркиз заметил вдали огромное сероватое облако.

Оно поднималось над землей футов на двадцать и неслось к ним навстречу гигантской дугой, которая протянулась вправо и влево насколько хватало глаз.

Песчаная буря, подумал маркиз.

И зная, что песчаные бури бывают очень опасны, он уже собрался спросить главу каравана, что им делать, когда Сабра вдруг крикнула: «Саранча!»

Маркиз недоуменно уставился на нее.

А девушка спрыгнула на землю и повернула лошадь задом к облаку. Увидев, что погонщики так же поступают с верблюдами, маркиз понял, что нельзя терять времени.

Он быстро спешился и повернул свою лошадь точно так же, а Киркпатрик последовал их примеру.

Потом они сели на песок, как можно ниже пригнув головы, и мгновение спустя саранча уже была над ними.

Из прошлых встреч с саранчой маркиз знал, что если она попадет в лицо, то легко может подбить человеку глаз.

К счастью, саранча не останавливаясь пронеслась над караваном, производя на лету странный звук.

Затем, почти так же быстро, как появилась, она исчезла вдали, оставив несколько своих представителей на спинах лошадей и верблюдов и на плечах и головах людей.

— Мы всегда в этих местах сталкиваемся с саранчой, — весело сообщил главный погонщик. — Воля Аллаха, ничего не поделаешь.

— Ничего, — согласился маркиз, глядя, как Киркпатрик отряхивает спину своей дочери. Впрочем, Сабру, похоже, больше заботила ее лошадь, чем она сама.

Они продолжили путь и вечером, как и надеялся маркиз, увидели Эль-Дьем.

Он вырос на горизонте среди ничем не примечательной равнины подобно гигантскому кораблю в пустом океане.

Маркиз знал, что все более поздние римские амфитеатры строились по образцу великого Колизея в Риме, хотя и не совсем совпадали в деталях.

Солнце и время обнажили известняк, из которого был сложен амфитеатр, придав ему красивый медовый цвет.

Да, подумал маркиз, это такое же потрясающее зрелище, как великие пирамиды Египта.

— Какой он… огромный! — прошептала Сабра.

Амфитеатр действительно был огромен и тем более впечатляющ, что издалека казалось, будто никаких других построек рядом нет.

Подъехав ближе, они увидели, какое величественное это сооружение.

В одном из путеводителей маркиз прочитал, что оно вмещало семьдесят тысяч зрителей, а его высота сто двадцать футов.

За амфитеатром они обнаружили несколько грубо сложенных арабских домов, в основном построенных, как с негодованием заметил маркиз, из камней самого амфитеатра.

А ведь до семнадцатого века амфитеатр был совершенно цел. Потом в аркады под уходящими вверх рядами сидений переселилось одно арабское племя.

Бандитская шайка нашла себе среди них убежище, забаррикадировав ворота от людей бея, которые гнались за ними.

Чтобы вытащить бандитов, отряду пришлось снести часть внешней стены.

Когда это случилось, местные жители растащили камни для своих домов, поэтому теперь в стене зияли бреши и большинство галерей исчезло.

Но маркиз не смог ничего ответить, когда Сабра, задыхаясь, воскликнула:

— Он… удивительный! Именно такой, каким я его представляла себе, и… даже… чудеснее!

— Прежде чем расхваливать древности, — деловито заявил Киркпатрик, — предлагаю найти, где лучше всего разбить палатки, и устроиться на ночлег.

Киркпатрик жаждет выпить, понял маркиз. Что ж, его желание вполне осуществимо, не зря же один из верблюдов везет большое количество бутылок вина, а также еды.

Маркиз отдал приказ, и погонщики бросились разгружать животных и устанавливать палатки на свободном участке земли под тощими оливковыми деревцами.

Киркпатрик тем временем нашел себе удобное местечко и бутылку вина, чтобы облегчить ею тяготы пути.

Маркиз увидел, что Сабра жадно смотрит на амфитеатр.

— Может, сходим посмотрим на него, пока не стемнело? — предложил он и был вознагражден одной из ее редких, но лучезарных улыбок.

Идя вместе с девушкой ко входу, маркиз обратил внимание, что она действительно взволнована.

Он подумал, что не многие из знакомых ему женщин были бы так захвачены этими давно забытыми руинами.

Они вступили в амфитеатр и пошли по галереям, где когда-то сидели римские поселенцы, глядя, как люди сражаются с разъяренными хищниками; Сабра унеслась в прошлое.

Она ничего не говорила, но маркиз почувствовал, что девушка унеслась от него в мир, который был для нее так же реален, как тот, в котором она жила.

Читая ее мысли, он понял, что Сабра видит ряды, заполненные возбужденными, кричащими зрителями.

А когда они остановились в центре амфитеатра и посмотрели вниз, на арену, девушка задрожала.

Как наяву Сабра увидела мужчин и женщин, разрываемых на части львами и тиграми.

Она почувствовала запах теплой крови, который пьянил безумствующую толпу зрителей.

Маркиз понятия не имел, откуда он знает, что видит и чувствует Сабра, но на минуту смог увидеть все ее глазами и понял, как это потрясло и испугало ее.

Она не могла бежать от этого зрелища и была вынуждена, точно как те древние римляне, смотреть на этот ужас, происходящий им на потеху.

Девушка пришла без шляпы, и в последних лучах заката ее волосы сияли на фоне голого камня, будто удерживая в себе солнечный свет.

У маркиза мелькнула мысль, что в прошлой жизни Сабра вполне могла бы быть знаменитой царицей Кахеной, которая командовала победоносной армией.

Благодаря ее дипломатии несколько берберских племен забыли взаимную вражду и последовали за ней.

Царица подняла их на восстание против Карфагена и выиграла сражение. Эль-Дьем стал ее штаб-квартирой и был превращен в крепость.

Царица Кахена славилась своей красотой, а благодаря ряду успешных походов становилась все более и более могущественной, всегда возвращаясь в Эль-Дьем с победой.

Но в 705 году мусульмане под командованием полководца Хассана поклялись поставить царицу на колени.

Удача изменила ей, она терпела поражение за поражением, но по-прежнему удерживала Эль-Дьем.

Когда ее войска больше не могли держаться, они умоляли царицу бежать, но Кахена не согласилась.

Когда все погибло, чтобы избежать плена, она вонзила себе в грудь свой меч.

Полководец Хассан отрубил мертвой царице голову и в знак верности послал ее в корзине, усыпанной драгоценностями, халифу Багдада.

Эта вычитанная в книгах история вихрем пронеслась в голове маркиза.

Он подумал, что, если бы Сабра оказалась на месте царицы, она сражалась бы доблестно и никогда бы не сдалась.

И когда маркиз стоял, глядя на девушку, Сабра вдруг сняла свои ужасные очки, и он увидел, что по ее щекам текут слезы.

Непроизвольно, ни о чем не думая, маркиз обнял ее, и девушка уткнулась лицом в его плечо.

— Как… ужасно! Как жестоко! — прошептала она едва слышно, но маркиз различил в ее голосе ужас.

— Бедные… люди! Как они могут… бороться со зверями?

Сабра дрожала, и маркиз понял, что девушка чувствует себя так, будто ее саму разрывают на куски на этой арене.

— Все кончилось, — нежно сказал он, — все кончилось давным-давно. А я думал о том, что в предыдущей жизни вы могли быть царицей Кахеной.

Сабра слушала и дрожала уже не так сильно, когда прошептала:

— Она… стояла до конца… и не… сдалась.

— Не сдалась, — мягко подтвердил маркиз, — она была очень храброй.

— Я буду… думать о ней… а не об… этих несчастных гладиаторах, которых разорвали… на куски и… съели.

Слова отрывисто слетали с ее губ.

— Думайте о себе как о царице Кахене, — посоветовал маркиз. — Я уверен, вы очень похожи на нее, ведь она тоже была красавицей.

Его слова были так неожиданны, что Сабра удивленно подняла голову и посмотрела на маркиза.

Девушка была несказанно прекрасна, освещенная последними лучами заходящего солнца.

Ее длинные ресницы и щеки были мокры от слез. Ее глаза, как он и думал, оказались зелеными с золотыми крапинками.

И глядя на ее дрожащие губы, маркиз забыл обо всем, кроме того, что она — женщина и он держит ее в своих объятиях.

Его губы как-то сами собой прильнули к ее губам.

И целуя ее в этом необычном, населенном призраками амфитеатре, маркиз ощутил вдруг странную уверенность, что это предопределено им с самого начала времен.

У Сабры было точно такое же чувство, и оно так переплелось с ее фантазией, с тем, что она только что видела, что девушка сама уже не понимала, кто она: заходящаяся в крике жертва, пожираемая львами и тиграми, или сама царица Кахена.

В этот момент она твердо знала одно: маркиз подчиняет ее себе и его губы пробуждают в ней неведомые прежде ощущения.

В каком-то смысле эти ощущения были частью ее грез и того счастья, которое девушка всегда мечтала найти.