Ник Домингез пожимает руку своей жены.

— Она проиграла «Оскара», — шепчет он ей, — но превратила этот вечер в триумф… для вас обеих.

— И чтобы не забыть упомянуть очень важного и любящего меня человека, я хочу сейчас это сделать. Мой друг — Биби Тайлер, которая в своей колонке расхваливала «Людской плач», что в значительной степени обеспечило картине успех. Забавно то, что я считала, — она это делает для меня из дружеских чувств, чтобы как-то искупить все те времена, когда она направляла на меня свой прицельный огонь. — Зал одобрительно хлопает в ладоши. — Однако, когда я ей это сказала, она оскорбилась и заявила мне, что никогда не использовала свою колонку в личных целях, что она хвалила картину только потому, что верила в ее достоинства. Ну что бы то ни было, дружба или справедливость, спасибо тебе, Биби Тайлер.

Биби Тайлер высоко поднимает голову, смахивает с ресниц слезы и важно кивает.

— Мне здесь делают знаки, чтобы я закруглялась, но это такое удовольствие, и кто его знает, когда я опять здесь окажусь, поэтому я еще хочу поблагодарить свою маму, Мари дю Бомон Уиттир, и отца, который сегодня вернулся домой… — У нее перехватывает голос. — …Звезду кинематографа Рори Девлина!

Кики Девлин покидает сцену в сопровождении грома аплодисментов, и многие из сидящих в зале бросаются вперед, чтобы поздравить ее. Наконец, когда все окончено, вперед выходит Анджела дю Бомон и берет сестру за руку.

— Кики, пошли домой, к папе.

«Я любила тебя, Кики, и я ненавидела тебя, но я никогда, никогда так не гордилась тобой. И я никогда не была так горда собой. С прошлым наконец-то покончено, и я горжусь тем, что мы с тобой сестры Девлин…»