Без всякого успеха подпрыгнув несколько раз, Мария наконец ухитрилась уцепиться за ветку и какое-то время болталась на ней, извиваясь всем телом, пока ей наконец не удалось упереться ногами в ствол и таки забраться на толстый нижний сук. Отдышавшись и освоившись с тем, что земля осталась внизу (Мария отчаянно боялась высоты, однако Симолин — ох, верно, великим озорником был он в детские годы! — уверял, что лазанье по деревьям избавит и от высотобоязни), она стиснула зубы и начала подниматься все выше и выше, стараясь не думать, что будет, если все-таки сорвется. А пожалуй, Симолин был прав! С каждым футом отвоеванной у страха высоты страх становился все ниже ростом, и Мария преисполнилась такой уверенности в своих силах, что решила проползти по толстому горизонтальному суку, посидеть на нем, чтобы окончательно победить страх, — и воротиться к стволу. Она одолела уже половину пути, когда сук угрожающе прогнулся, Мария едва не вскрикнула, и тут…


— Мы уже потеряли двоих.

Голос Димитрия Васильевича!

Мария замерла в неловкой позе. Ох, ну отчего ей взбрело в голову избрать для своих утренних безумств именно этот каштан?! Ведь он стоит как раз против окон кабинета! Так, значит, рано встала нынче утром не одна Мария. Ее суровый супруг тоже ни свет ни заря покинул постель — почему? И кого он — они? — потеряли?

— Мне удалось проследить их путь лишь до трактира между Берном и Туном, — снова заговорил Корф. — Место вам знакомое. Эрлах клянется, что оба курьера уходили от него целые и невредимые. Однако нарочному дважды приходилось уезжать из Туна ни с чем.

— И вы думаете?.. — проговорил незнакомый голос.

— Я уверен, и мои осведомители подтверждают: где-то на этом маршруте предатель.

— Вас должен был насторожить уже первый провал!

— Он и насторожил, — отозвался Корф. — Второй курьер шел пустой. Однако исчез и он.

— То есть вы пустили его как приманку? — с явным неодобрением спросил незнакомец.

— Вот именно. Та же роль уготована вам.

— Весьма польщен, что мне до такой степени доверяют, — усмехнулся незнакомец.

— У меня нет другого выхода. Сейчас послать больше некого, разве что отправиться самому. Но меня слишком хорошо знают! Ваше преимущество в том, что вы у нас человек новый, никому не известный. О вашем прибытии я не уведомил Эрлаха. Восьмая комната не будет готова к вашему прибытию. Вы откроете себя, лишь когда убедитесь, что опасности нет.

— Выходит, вы подозреваете даже Эрлаха?! — удивился незнакомец.

— Я подозреваю всех! — отрезал Корф.

«Вот именно!» — подумала Мария.

Разговор ее весьма заинтересовал, тем более что говорили по-русски. Она хотела подобраться к стволу и подобраться поближе к окну кабинета, однако толстый сук, казавшийся таким надежным, вдруг негромко, как бы предупреждая об опасности, хрустнул…

Мария оцепенела.

— Знаете, как это называется у нас в России? Ловить на живца, — проговорил незнакомец.

— А я вас сразу предупредил, что вы сыграете роль приманки. — Мария не сомневалась, что муж ее в этот момент пожал плечами с видом полного равнодушия к судьбе этого человека. — Да, приманки. Но для очень крупной рыбы…

— Вы только не предупредили, что крупную рыбу-то, может, и удастся поймать, однако сорвется она с крючка или нет — для живца конец один!

Какое-то время оба молчали. Наконец Корф заговорил:

— Вы рассуждаете как наемник, для которого существует только одна проблема — цена, — раздался его голос, исполненный презрения. — Это не речь русского патриота! Нарочный из Петербурга передаст вам пакет особой — подчеркиваю, особой! — важности. Полагаю, вам известно, что Питт-младший [198] буквально на днях заключил с Пруссией союзный договор в ущерб интересам России и Франции. Руки у этого англичанина длинные: они тянутся к Черному морю. Следующим шагом его должно стать заключение с Францией торгового договора. Вопрос почти решен… Почти… А наша цель — по возможности быстрее убедить французов, что не следует поддерживать Турцию против России, им лучше закрепить за собой все выгоды от торговли с новыми русскими черноморскими портами. Если мы успеем со своим договором прежде англичан, наши позиции на Черном море весьма упрочатся. Вот в том конверте, который вам предстоит au secret привезти в Париж, содержится нечто, способное подорвать престиж Питта в глазах Монморена… хотя бы на время. Время — вот все, что нам нужно! А на все про все у вас лишь неделя. Ровно через семь дней Симолин с этими бумагами должен появиться у Монморена, не то дело наше будет безнадежно проиграно.

— Мне бы хотелось кое о чем спросить, — проворчал собеседник Корфа, — да с вами, того и гляди, вновь нарвешься на оскорбления.

— Нарветесь! И очень просто! — подтвердил Корф, и Мария невольно улыбнулась: так мать может улыбнуться безобидной шалости своего любимого дитяти. — А теперь перейдем к делу, а то заболтались не в меру. Помните: вы должны уйти отсюда незамеченным. Поэтому оденьтесь как можно проще — как банковский клерк или avoue [199]. Поедете дилижансом ровно в полдень — находиться лучше среди людей. Уверен, что за всеми одинокими путешественниками будут пристально следить. Карета на Берн отправляется от станционной конторы на улице Марг. Дорога оплачена, место заказано. Прошу не опаздывать.

И далее… Через трое суток вы будете в Берне. Ровно в полдень следующего дня возле лодочной пристани в Туне вас будет ждать императорский курьер, переодетый пастором, с плетеной корзиной в руках.

— С корзиною? — переспросил незнакомец, подавив нервический смешок.

— С корзиною, — невозмутимо подтвердил Корф.

— Что ж, будем надеяться, мне удасться заглянуть в нее!

— Не сомневаюсь в этом. А теперь вам пора уходить, и как можно скорее! Что такое?..

«Что такое?» относилось к жуткому треску сломавшегося сука, на котором притаилась Мария.


Ей повезло: падая, она успела ухватиться за ветку пониже и приникла к стволу в каких-нибудь двух футах от окна кабинета. С прытью, какой она от себя не ждала и ждать не могла, Мария взлетела — иначе это стремительное продвижение не назовешь! — на самую верхушку каштана, понимая: искать того, кто учинил этот треск, Корф и его гость будут на земле, но уж никак не в поднебесных высотах!

Две головы показались в окне: одна тщательно причесанная, даже слегка напудренная — Корф, очевидно, вовсе не ложился в эту ночь; другая — тоже без парика, с гладко прилизанными, стриженными в кружок волосами.

— Похоже, никого, — прошептал незнакомец, резко поводя левым плечом, словно кафтан жал ему под мышкою.

— Сук обломился, — с облегчением вздохнул Корф. — Будем надеяться, он убился насмерть и никому не скажет о том, что услышал!

— А вы шутник, как я погляжу, — проворчал незнакомец.

Потом до Марии донесся стук оконной рамы — окно закрыли.

Только теперь она наконец-то перевела дух.

* * *

Оставалось самое малое: спуститься так, чтобы Корф этого не заметил. Еще решит, что неверная жена за ним шпионит и лезет в его дела. Симолин до сих пор багровел от ярости, вспоминая, как кричал на него забывший всякую субординацию и обыкновенную вежливость дипломатический агент Корф после музыкального вечера у баронессы д'Елдерс; и Мария даже предполагать боялась, что сделает с нею Корф, поймав за подслушиванием.

Но как иначе попасть в дом, если не спускаться?

Она перебралась на другую сторону дерева — и задрожала от радости, увидав распахнутые створки какого-то окна. Ветки простирались до самого подоконника, и Мария добралась до него с такой ловкостью, словно всю жизнь только и занималась лазанием по деревьям.

«Нужда заставит — так и выше головы подпрыгнешь!» — подумала она, криво усмехнувшись.

Перекинув одну ногу через подоконник, Мария на мгновение замерла. Это была комната Николь!

Тягостные воспоминания о проведенной здесь ночи нахлынули с такой силой, что у Марии закружилась голова и она едва не свалилась с подоконника вниз, на траву. Только этого ей не хватало!

К счастью, постель Николь оказалась пуста, дверь в туалетную комнату была распахнута, но там тоже никого. Надо думать, Николь скрывается в каком-нибудь шкафу!..

Едва сдерживая смех, Мария перескочила в комнату и со всех ног бросилась к двери. Пулей пролетела по коридору, приостановилась снять сапожки — иначе не спуститься с лестницы бесшумно — и тут увидела Николь.

Бывшая горничная в розовом неглиже и чепце стояла у высокого и узкого стрельчатого окошка на лестничной площадке и осторожно выглядывала на улицу, пытаясь что-то там разглядеть.

«Вот бы сейчас столкнуть ее в это окошко — враз избавлюсь от множества неприятностей!» — мелькнула шальная мысль, и Мария сама себе подивилась: придет же такое в голову!

Зажав рот рукой, чтобы не расхохотаться, Мария прошмыгнула в уголок и сжалась в комочек за разлапистым дубовым креслом. Николь прошла мимо, не заметив ее, и заперла за собой дверь. Мария выскочила из своего укрытия и понеслась вниз по лестнице, мысленно моля Бога, чтобы дверь в кабинет Корфа оказалась закрыта.

И здесь повезло! Однако вполне успокоиться Мария смогла не прежде, чем задвинула задвижку на своей двери и прислонилась к ней: ноги не держали.

И тут же встрепенулась: а что, интересно, делала Николь в коридоре? Кого выслеживала из окна? Уж не раннего ли гостя барона?

Холодок пробежал по спине, однако Мария пренебрежительно отмахнулась от нелепых подозрений: скорее всего Николь хотела убедиться, что чуть свет от Корфа украдкой уходил именно гость, а не гостья! Уж не дала ли привязанность барона к бывшей субретке некоторую трещину?..

От этого предположения настроение Марии тотчас поднялось, и она, присев перед зеркалом, принялась вычесывать из волос древесный мусор и паутину — Бог весть чего на себя насобирала, лазая по каштану.