Элла Уорнер - Золотой бутон

Фейт открыла глаза и, улыбнувшись, лениво потянулась. Сегодня суббота, можно еще поваляться в постели. Как хорошо, когда не надо никуда торопиться!

Сейчас приму душ, потом мы с Льюком позавтракаем и отправимся по магазинам – надо сделать запасы на следующую неделю. А потом…

Что будет потом, Фейт не успела придумать, привлеченная каким-то странным шумом, доносящимся из соседней комнаты. Поскольку Льюка в кровати не было, Фейт предположила, что именно он и возится в соседней комнате. Но что он там делает?

Она нехотя покинула уютную постель и вышла из спальни. Представшая ее взору картина удивила Фейт: Льюк лихорадочно, кое-как швырял свои вещи в два объемистых чемодана.

– Доброе утро, милый! – поздоровалась Фейт. – А что это ты делаешь?

Услышав ее голос, Льюк воровато оглянулся, и вид у него при этом был такой, словно его застигли на месте преступления. Однако Фейт ничего не заметила и продолжала допытываться:

– Уезжаешь в командировку? Но тогда зачем так много вещей? Почему ты не предупредил меня вчера, я помогла бы тебе собраться. – Поскольку Льюк молчал, Фейт предположила: А, наверное, позвонили только сейчас? Но я не слышала звонка…

Льюк выпрямился и оставил возню с чемоданами.

– Фейт, сядь, пожалуйста. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Почувствовав недоброе, молодая женщина на негнущихся ногах подошла к креслу и буквально рухнула в него.

– Видишь ли, – начал Льюк, собравшись с духом, – я ухожу от тебя. Насовсем.

– Насовсем? – переспросила потрясенная Фейт. – Но, Бога ради, почему?!

– Я полюбил другую, – едва слышно признался Льюк, избегая смотреть в глаза женщине, с которой прожил пять лет. – Она замечательная, умная, красивая, у нее великолепные белокурые волосы… – Он умолк, спохватившись, что Фейт не интересуют такие подробности, а потом сказал самое главное, то, что, по его мнению, оправдывало столь неблаговидный поступок:

– Моя подруга беременна, мы решили пожениться, свадьба назначена на тридцать первое декабря.

Поначалу Фейт отказалась верить собственным ушам. Потом на смену недоверию пришло осознание неприятного факта, сменившееся ошеломлением, а затем тупой ноющей болью.

Льюк что-то сбивчиво говорил об ответственности, об обязательствах, о мужском благородстве и о правах ребенка, о незавидной участи «воскресного» папы, но Фейт уже не интересовали его виноватые объяснения. Не дослушав, она встала и побрела в спальню, где забралась в постель и с головой укрылась одеялом.

Господи, как хочется умереть!

Заголовок на яркой глянцевой обложке любимого иллюстрированного журнала вызвал у Фейт легкую тошноту. Это был последний, декабрьский номер, он вышел только сегодня, и, какие бы советы там ни содержались, все они безнадежно опоздали. Жаль, что статья не появилась месяц назад. Тогда Фейт, возможно, распознала бы, что происходит с Льюком, и хоть в какой-то степени приготовилась к удару, обрушившемуся на нее в эту субботу.

Впрочем, вряд ли. В чем бы ни заключались эти пять признаков, Фейт никогда не додумалась бы примерить их на свои отношения с Льюком. Вместе они жили уже пять лет, и, хотя никто из них не настаивал на необходимости узаконить отношения – «люди, свободные духом, не должны надевать на себя кандалы», любил повторять Льюк, – ощущение стабильности давно уже стало для Фейт привычным, сделало ее совершенно слепой к тому, что происходило на самом деле.

Свободные духом! Фейт скрежетнула зубами. Вся пресловутая духовная свобода Льюка нисколько не помешала ему очертя голову броситься в омут брака с другой. Возникшая из откуда-то блондинка защелкнула на нем кандалы, именованные Гименеем, прямо-таки с оскорбительной легкостью. В результате Фейт осталась действительно свободной, хотя едва ли это можно назвать свободой духа.

А в довершение ко всему статья – в ее нынешнем положении воспринимавшаяся как утонченное издевательство. С другой стороны, ей, возможно, следует выучить эти пять признаков наизусть или даже, выписав большими буквами, повесить над кроватью и каждый вечер повторять перед сном, чтобы в следующий раз вести себя умнее. Если, конечно, этот следующий раз когда-нибудь будет.

Для женщины двадцати восьми лет от роду рынок незанятых мужчин удивительно беден, во всяком случае – мужчин, достойных внимания. Вздохнув, Фейт расплатилась с киоскером, сунула журнал в сумочку и побрела к зданию, где располагалась ее фирма.

Погруженная в невеселые мысли, она не замечала ничего вокруг. Брошена ради блондинки. Красивой, хитроумной и слегка беременной блондинки.

Беременной совсем чуть-чуть, но этого оказалось вполне достаточно. Фейт возмущенно фыркнула. Никто в наши дни не беременеет случайно. Во всяком случае – в тридцать два года. Фейт нисколько не сомневалась, что случившееся – результат тщательно продуманного плана с целью заполучить Льюка во что бы то ни стало. И сработало! Уже дату свадьбы назначили. Ровно через месяц. В канун Нового года.

С Новым годом! – мысленно поздравила себя Фейт и с горечью подумала, что ей-то его встречать придется в полном одиночестве. И, надо думать, не только этот Новый год…

В тридцать два она, возможно, тоже отчается настолько, что без зазрения совести уведет чужого мужчину. Во всяком случае, если он будет не против, как, судя по всему, не против был Льюк… Хотя с другой стороны… Как можно довериться мужчине, способному обмануть женщину, с которой живет? Размышляя, Фейт наморщила носик. Нет уж, лучше оставаться одной, решила она.

Настроение от этого не улучшилось. Под ложечкой все так же противно сосало, окружающий мир оставался все таким же странно незнакомым, враждебным и слегка расплывчатым из-за набежавших на глаза слез.

Подойдя к офису, Фейт быстро поднялась по ступенькам и резко толкнула стеклянную дверь. Больше всего ей хотелось поскорее оказаться в спокойной тишине своего кабинета и там, вдали от посторонних глаз, попытаться взять себя в руки.

– Привет! Босс у себя? – входя в приемную, спросила она Лесли Дэниелc, старательно избегая встретиться с ней глазами.

Лесли была роскошной блондинкой – секретарш с другим цветом волос Говард Харрисон не признавал, а к блондинкам Фейт с некоторых пор испытывала сильную аллергию.

Лесли приветливо улыбнулась.

– Пока нет. Судя по всему, где-то задержался.

Говард был ранней пташкой и в офисе неизменно появлялся раньше Фейт.

Однако сейчас она не столько удивилась, сколько обрадовалась этой непонятной задержке, дающей ей возможность привести себя в порядок раньше, чем желтоватые волчьи глаза босса заметят, что с ней что-то не так.

Ей определенно не хотелось унижаться, давая объяснения по поводу потекшей туши и слипшихся ресниц. Фейт решительно ткнула пальцем в кнопку лифта, всей душой надеясь, что кабинка стоит внизу.

– Как выходные? – адресуясь к ее спине, все так же жизнерадостно спросила ничего не замечающая Лесли. – Хорошо отдохнула?

Не желая вести себя откровенно грубо, Фейт слегка повернула голову и пробурчала, едва сдерживая переполнявшие ее чувства:

– Отвратительно. Сплошные неприятности.

– О-о-о… – сочувственно протянула Лесли. – Надеюсь, все образуется…

– Я тоже, – без особой надежды отозвалась Фейт.

Двери лифта наконец раскрылись. Поднявшись на этаж, который они делили с Говардом, Фейт устремилась в туалетную комнату и, только закрыв за собой ее дверь, перевела дух. Затем подошла к зеркалу, оторвала от висевшего рядом рулона изрядный кусок бумажной салфетки я принялась стирать расплывшуюся косметику.

Появиться в таком виде перед боссом она никак не могла. Личный помощник.

Говарда Харрисона должен выглядеть безукоризненно, во всем соответствуя имиджу фирмы. – Клиентуру «Харрисон Инк.» составляли люди очень богатые, привыкшие ко всему самому лучшему. Эту истину Говард вдалбливал Фейт с самого первого дня.

Она работала с ним уже два года, знала его как облупленного и уже давно приобрела иммунитет против его сарказма. Ничто не ускользало от взгляда босса, и для сохранения душевного равновесия в общении с ним она уже давно привыкла носить нечто вроде воображаемых рыцарских доспехов.

Говард был талантливым адвокатом, жутким формалистом и редким донжуаном.

Закоренелый холостяк, женщин он менял, как иные меняют носовые платки, и ни у одной не было ни малейшего шанса на что-либо большее, чем мимолетная, исключительно физическая связь.

Фейт тоже не раз заглядывалась на босса – ни одна женщина не устояла бы перед обаянием Говарда – однако обладала достаточным чувством, собственного достоинства, чтобы разрешить использовать себя в качестве развлечения, между делом, для веселого времяпрепровождения, интересовал ее мало.

Говард не увлекался женщинами, экспериментировал с ними, и чем более, неожиданные и нетривиальные результаты каждый новый эксперимент давал, тем лучше. Фейт уже успела убедиться, что порог интереса Говарда к особам противоположного пола, мягко говоря, не очень высок, поэтому женщины и следовали одна за другой с такой частотой, что она уже давно перестала стараться запомнить имя очередной пасии босса.

Правда, у них у всех было нечто общее: потрясающие внешние данные и, абсолютная готовность по первому зову броситься в объятия Говарда Харрисона.

Все, что от того требовалось, – это спокойно выбирать. Про себя Фейт называла босса не иначе как донжуаном.