Лия продолжала вертеть головой.

– Этот, справа от нас, был задуман как маленький Хэмптон-Корт.[51] Пол говорил нам, я. помню. И… дядя Альфи, вон тот, на холме, он ведь принадлежит Роуэллу Эвансу, не так ли?

Бен повернулся на сиденьи, чтобы посмотреть.

– Эвансу? Железнодорожному магнату? Альфи кивнул.

– Да. Он выращивает здесь элитных коров гернзейской породы.

В центре города находилась квадратная площадь восемнадцатого века; вокруг нее располагались небольшие процветающие магазинчики, в которых, как они могли видеть проезжая мимо, шла бойкая послеполуденная торговля.

На полпути к вершине крутого холма им встретился пустой автомобиль. Владелец ушел, оставив на подножке открытый ящик с инструментами; рядом на траве валялись куски рваной покрышки, обод и складная лопатка.

– «Уинстон», – заметила Лия. Альфи ее услышал.

– Откуда, черт возьми, это тебе известно? Ты знаешь эту модель, Бен?

– Я не разбираюсь в машинах, – ответил Бен. – Когда живешь в Нью-Йорке, они тебе, по существу, не нужны.

– Да, конечно, но мне они нравятся, – заявила Лия.

– Не повезло бедняге, кто бы он ни был, – вздохнул Альфи. – Четыре спустивших колеса! На таком крутом подъеме и одного было бы более чем достаточно!

– Он спускался, – подала голос Анжелика.

– Нет, – возразила Лия, – он ехал наверх. Вы же видите, это настоящий антиквариат. В этих старых моделях бензин поступает в карбюратор самотеком, он не потечет на таком крутом подъеме. Поэтому-то водитель и поднимался задом.

Бен не мог скрыть своего удивления.

– Откуда вам известны подобные вещи?

– Мой кузен Пол как-то говорил мне об этом.

– Черт возьми! – воскликнул Альфи. – Да у тебя память, как у слона, Лия. – И повернувшись к Бену, он добавил: – Как тебе наша малышка? Вот это женщина!

Праздничное уличное шествие оказалось именно таким, как обещал им Альфи. Здесь был не только весь город, но и жители окрестностей. Мимо них проплыли влекомые лошадьми низкие платформы с минитменами[52] и Джорджем Вашингтоном, Бетси Росс[53] и Патриком Генри.[54] Прошли маршем около десятка крепких еще стариков в форме северян. Проехал украшенный флажками и лентами автомобиль, в котором сидел Дядя Сэм с седыми бакенбардами и в цилиндре; мисс Свобода в красно-бело-синем одеянии держала в высоко поднятых руках плакат с призывом покупать облигации Свободы. Спицы колес украшали маргаритки, маки и подсолнухи, а сверху на участников парада и зрителей лился поток золотого света. Вокруг царила праздничная атмосфера всеобщего ликования.

Как же все это далеко от того, что происходит в окопах, подумала Хенни, и на мгновение внутри у нее похолодело, словно она глотнула ледяной воды.

Рядом с ней на плечах Бена Маркуса восседал Хэнк. Мужчина и маленький мальчик потянулись друг к другу с первой же встречи. Ну, конечно же! Ребенку нужен был отец, он скучал по нему; интересно, удивляло ли его, что с ним рядом не было больше Дэна, обычно читавшего ему перед сном книжку или составлявшего ему компанию по утрам, когда он ел кашу?

– Вы думаете о своем сыне?

Мягкий голос принадлежал Хью Тейеру, который стоял по другую сторону от нее.

– Да, в какой-то степени, – ответила она.

– Блеск и сверкание, грохот барабанов и гип-гип-ура. И все же, полагаю, это нужно.

– Да, согласна.

– У вас только один сын?

– К моему сожалению.

– У меня вообще нет детей и моя жена умерла. Иногда мне кажется, что одиночество – это болезнь.

– Ну, что же, такое определение ничем не хуже остальных.

– Вы расстались с мужем? Эмили упомянула что-то вскользь об этом.

В этом была вся Эмили.

– Да, – ответила Хенни коротко, – мы расстались.

Она не почувствовала себя оскорбленной его замечанием, что несомненно бы произошло, задай ей такой личный вопрос кто-нибудь другой. Вероятно потому, мелькнула у нее мысль, что он необычайно учтив и тактичен, истинный кузен Эмили. При первом же взгляде на него она, внутренне усмехнувшись, подумала, что этот худой и слегка сутулящийся человек в добротном твидовом пиджаке полностью соответствует общепринятому мнению о том, каким должен быть профессор. Его густые волосы, слегка посеребренные сединой и явно нуждающиеся в стрижке, обрамляли лицо, такое же спокойное и невозмутимое, как у Эмили.

– Вас это шокировало? – спросила она. Тейер улыбнулся.

– Нет-нет, нисколько. Все это мораль средних классов.

Хенни внутренне улыбнулась. Он был слишком воспитан, чтобы дойти дальше намека и заявить вслух: я… мы все принадлежим к высшему классу. Дэну он несомненно не понравился бы, подумала она, однако сама она находила его симпатичным.

– Вы не хотели бы пройтись обратно пешком? – спросил он ее, когда последние участники парада миновали здание пожарного депо и начали расходиться. – В такой чудесный день хорошо прогуляться.

– С удовольствием, – ответила она, и тут же Мег заявила, что она тоже пойдет с ними.

– К вечеру несомненно польет дождь, – предупредил их Альфи. – Посмотрите только на эти черные тучи.

– До грозы еще несколько часов, мы будем дома задолго до того, как она разразится, – уверил его Тейер.

Итак, во главе с Мег они отправились домой пешком, тогда как остальные поехали на машине.

– Мы перейдем на другую сторону центральной улицы и пойдем вон по той тропе, – сказала Мег. – Так мы выйдем к нашему дому сзади и я смогу показать вам тот участок в сто акров, который папа только что купил.

Следуя за Мег, дававшей объяснения, они прошли через поля и вступили на территорию сада. Аккуратные ряды цветущей клубники соседствовали с изящными молодыми побегами спаржи; слева рос виноград, справа малина.

Хенни остановилась; ей внезапно показалось, что воздух стал совершенно неподвижен.

– Вы чувствуете, как тихо вдруг стало? – прошептала она.

Тейер поднял глаза к небу.

– Боюсь, это затишье перед грозой. Похоже, я ошибся в своих предположениях.

Небо стало свинцовым. Неизвестно откуда наплыли огромные тучи; с каждой минутой еще остающийся чистым кусок яркого голубого неба становился все меньше и меньше.

– Все равно, все вокруг так красиво. Я всю свою жизнь прожила в городе и, однако, вид этой красоты вызывает в моей душе необычное волнение.

Тейер улыбнулся.

– Может, это наследственное? Память о плантациях в вашей крови?

– Ну, обо мне этого не скажешь! Сия чаша меня явно миновала! Вот брат мой, это другое дело.

Она машинально сорвала горсть ягод, бледно-розовых шариков, разделенных прожилками на сегменты.

– Смотрите, они похожи на луковки, кожица у них такая тонкая.

– Это крыжовник, тетя Хенни. Он ужасно кислый и годится только на варенье, – авторитетно заметила идущая впереди Мег.

– Есть что-то необычайно трогательное в той уверенности, с какой она нас опекает, – шепнула Хенни Тейеру.

– Вы тоже это чувствуете? Хотя, конечно, вы не могли не почувствовать.

– Почему вы так говорите?

– Потому что я вижу, как вы мягкосердечны. Вы такая же, как и Мег.

– Тогда вы верно и сами «мягкосердечны»? Он улыбнулся, ничего на это не ответив. Мег обернулась.

– Вы знаете, я умею доить коров. Не хотите заглянуть в коровник? У нас два новых теленка.

Желая доставить ей удовольствие, они зашли в коровник, потрогали розовые скользкие носы коров и несколько мгновений стояли, наблюдая, как новорожденные телята сосут свою мать. Когда они покидали коровник, над холмом гремел гром, и свинцовое небо озаряли призрачные зеленые огни.

– Папа был прав! – вскричала Мег. – Нам надо бежать!

Подняв до колен юбку, она спрыгнула с тропы в высокую траву и понеслась к дому напрямую через лес.

Неожиданный мощный порыв ветра бросил в лицо Хенни пригоршню пыли. Листья свернулись, в воздухе повеяло холодом. Кругом раскачивались стегаемые ветром ветви, грозя каждую секунду ударить их в лицо. Брызнули первые капли дождя.

– Бегите быстрее! – позвала убежавшая далеко вперед Мег. – Сейчас польет как из ведра.

До дома было неблизко. Юбка Хенни зацепилась за ветку и, освобождаясь, она ее порвала. Затем у нее с ноги свалилась туфля.

– Иди вперед, Мег, – крикнула она ей. – Не жди меня.

От ужасного удара грома небо словно раскололось; небо озаряли яркие вспышки молний.

– Только не под дерево! – воскликнул Тейер, вытаскивая за руку укрывшуюся было там Хенни. – Вы, что, не знаете, что в грозу это самое опасное место? Идемте вон туда, – он показал на видневшееся среди деревьев покосившееся низкое строение. – Мы все равно не успеем добраться до дома. Вот давайте, в этот, как его, бельведер, кажется. Вроде бы так называется эта штуковина. Там мы вполне сможем укрыться от дождя.

«Штуковина» представляла собой небольшую восьмиугольную беседку с узорчатой решеткой вместо стен; сквозь нее внутрь летели брызги дождя, но крыша не текла и, стоя посередине, ты оставался совершенно сухим. Дождь лил сейчас как из ведра.

– Простите, что задержала вас, – проговорила извиняющимся тоном Хенни. – Надо было вам бежать вперед, вместе с Мег.

– Я не мог об этом и думать.

– Во всем виноваты мои туфли. Для бега, да еще по лесу, они явно не предназначены.

Она пригладила намокшие волосы и, почувствовав внезапно неловкость, вздохнула. Это место невольно наводило на мысль, что ты очутился в какой-нибудь хижине исследователя в джунглях или в домике для игр на детской площадке; во всяком случае, ничего другого им сейчас не оставалось, как только стоять здесь рядом, слушая дыхание друг друга и ожидая окончания грозы.

Она не знала, о чем с ним говорить. Прошла минута, две; наконец она произнесла:

– Альфи говорил, что собирается привести в порядок эту беседку. Если отремонтировать скамейки, здесь будет весьма уютно, вы не находите? Посидеть, почитать книгу…