– Ты помнишь, как-то года три назад ты передал мне чертеж радиопеленгатора?

– Не пеленгатора, лишь небольшой его части, трубки…

– Неважно что это было – я уже не раз говорил тебе, что ничего не понимаю в технике. Так вот… – Альфи на мгновение умолк, предвкушая эффект, который произведут его слова и явно подогревая нетерпение слушателей… – Так вот, это было продано! «Финн и Уэбер Электропартс», это дочерняя компания, начинает его производство! Огромный успех, Дэн. Эта твоя штука сделает тебя богатым, а меня еще богаче. Вот повезло, так повезло. Я бы сам этому не поверил, если бы не держал в руке чек. Смотри. Нет, ты только взгляни на него.

Через голову ребенка Дэн принял у него чек. В полной растерянности он повернул его и взглянул на обратную сторону.

– Я этого не понимаю, Альфи.

– Чего тут непонятного? Прочти, что там написано.

– Тут говорится: «Платить приказу Дэниэла Рота… двадцать тысяч долларов».

– Что?! – воскликнула Хенни, роняя ложку.

– Двадцать тысяч долларов! – ахнула Лия.

Альфи откинулся на спинку стула, глядя на них с ласковой снисходительностью взрослого, подарившего ребенку прекрасную дорогую игрушку и теперь наслаждавшегося его изумлением и восторгом.

– Я все же не понимаю, – нахмурясь, повторил Дэн.

– Это лишь твоя первая доля от продажной цены. Я взял акции от твоего имени и от своего тоже, по пятнадцать акций на каждого. Ты получаешь их как изобретатель, а я как посредник, – глаза Альфи сузились, придавая его лицу хитрое выражение. – Быть посредником не так-то легко, ты должен уметь делать такие вещи. И потом, я постоянно прибегал в этом деле к советам моего адвоката. Мы договорились о получении большей части прибыли как дивидендов в форме акций. Это естественно уменьшает твои налоги… Ты выглядишь совершенно растерянным.

– Так оно и есть.

– Ладно, все это неважно. Как-нибудь вечерком мы сядем с тобой вдвоем и… Хотя, что я говорю? Не вечером, а днем. Я хочу, чтобы ты повидался с моим адвокатом у него в конторе. Он первоклассный специалист, и он тебе все объяснит, расскажет все в деталях и посоветует, куда лучше вложить деньги, потому что… – Альфи усмехнулся, – потому что ты с каждым разом будешь получать все больше этих миленьких чеков, мой друг, и я думаю, ты несомненно захочешь поступить с ними мудро, сделать так, чтобы они давали прибыль.

– Все эти деньги за одну маленькую трубку! Какое-то небольшое устройство! – воскликнул Дэн. – В этом нет никакого смысла.

– Еще какой смысл! Это, как ты говоришь, небольшое устройство в хороших руках стоит золотого рудника.

– В чьих руках? Кому оно нужно?

– Военному министерству, вот кому! Ты получил государственный заказ. И это так и будет продолжаться, всю войну, которая неизбежно начнется, и после нее тоже, потому что, насколько я понял из объяснений Ларри Финна, твоя штука используется в радиопеленгации, а та еще в самом зародыше. Однако уже сейчас они могут вести слежение за вражескими кораблями, имея пару или более передатчиков…

Дэн поднял руку, останавливая его.

– Я не продаю свои идеи военному министерству, Альфи. Тебе следовало бы это знать.

Альфи устремил на него изумленный взгляд.

– Ты, что, рехнулся? Ты не продаешь…

– Нет. Если, как ты говоришь, с помощью этой штуки будут засекать корабли и, следовательно, пускать их на дно вместе со всеми их экипажами, то мне не нужны такие деньги.

– Дэн, да ты просто псих! Война – это тебе не игрушки, здесь или ты убьешь, или убьют тебя. Третьего не дано. Господи, твой собственный сын воюет сейчас там, а ты…

– Не примешивай сюда моего сына!

– Помолчи минуту! Пойми, торговля не прекращается с войной, она вообще никогда не прекращается. Да и почему она должна прекращаться! Человек заслуживает того, чтобы пользоваться плодами своего труда. Почему бы военному министерству или еще кому-нибудь, не заплатить тебе за твое изобретение, если оно способно найти ему применение?

– По той же причине, по какой нельзя позволять владельцам трущоб, становящихся при пожаре настоящей ловушкой, наживаться, сдавая их в аренду беднякам. Ты всегда знал, как я к этому отношусь…

– Я никогда не владел никакими трущобами.

– Я этого не говорил. Я лишь сказал, что все это связано, и вооружения, и сдача в аренду ветхих домов. Это чистой воды эксплуатация, и я не желаю иметь отношения к подобным вещам. Вот почему я не могу взять этих денег.

В комнате было необычайно жарко. Или, может, это только казалось Хенни, у которой сильно стучало в висках. Эти двое мужчин, хотя и совсем разные, но оба порядочные и симпатизирующие друг другу, напоминали сейчас борцов на ринге. Ее брат, лицо которого было багровым, нервно стискивал в руках свою шляпу; Дэн, тоже раскрасневшийся, обнимал одной рукой ребенка, который, сося кусочек сдобного сухарика, уже наполовину спал.

Такое огромное богатство, подумала она. Это было абсолютно нереально. Она посмотрела на Лию, которая раскрыв от удивления глаза, переводила взгляд с одного мужчины на другого, словно перед ней разворачивалась какая-то занимательная пьеса.

– Спасибо тебе, – произнес Дэн. – Я понимаю и чрезвычайно ценю то, что ты хотел для меня сделать. Но и ты должен понять, что я не могу этого принять, – и он протянул чек Альфи.

– Я не собираюсь брать его назад.

– Тогда я его просто порву.

Альфи вытер со лба пот. Он стиснул руками колени и наклонился вперед, словно оказавшись ближе к Дэну, он мог как-то его убедить.

– Дело сделано, Дэн, и его нельзя переделать. Сделка состоялась, акции выпущены, и все уже завертелось. Я не могу повернуть назад, даже если бы захотел. Почему бы тебе не взять чек хотя бы ради Хенни, если сам ты так к этому относишься? Просто перепиши его на ее имя, только и всего.

Дэн покачал головой.

– Не собираюсь изображать из себя святого, Альфи, но Хенни моя жена. Мы с ней одно, – Дэн накрыл ее ладонь своей.

Она почувствовала прилив необычайной гордости и силы.

– Я согласна с Дэном, – прозвенел ее голос, – и не собираюсь наживаться на войне. Не сердись на нас, пожалуйста, Альфи. Мы любим тебя… но у нас с тобой разный взгляд на вещи.

Альфи поднялся.

– Ты дурак, Дэн. Не буду ничего говорить о сестре; как-никак она женщина и плохо знает жизнь. Но ты-то должен понимать, что может наступить день, когда ты, не дай Бог, заболеешь, и уж конечно наступит день, когда ты станешь слишком стар, чтобы работать. Тогда ты об этом пожалеешь. Богатство само плывет тебе в руки, оно даст тебе покой, свободу от всяческих тревог за будущее.

– Мы справимся, Альфи. Мы всегда справлялись. Нам хватает тех денег, что у нас есть.

Хенни увидела, как брат окинул взглядом маленькую тесную кухню и заглянул сквозь открытую дверь в скромную гостиную. Скорее всего, взгляд его был неосознанным, так как он несомненно всегда внутренне содрогался при мысли о необходимости жить в таком тесном и убогом месте, как это.

– Двадцать тысяч долларов, Дэн! Неужели это тебя не впечатляет? – взмолился Альфи.

– Помнишь тот разговор, пару лет назад, когда я сказал тебе, что с радостью отдал бы все свои изобретения, если бы жизнь на земле стала от этого лучше? Мне не нужно богатство. Не представляю, что я делал бы с ним, если бы оно у меня было.

– Подумай еще раз, Дэн. Это лишь первая выплата. В среднем ты будешь получать двадцать тысяч в год, а потом, возможно, и еще больше. Это процветающая фирма и они весьма заинтересованы в твоей работе…

– Прости, что снова тебя прерываю, – произнес Дэн с нескрываемым раздражением, – но мой ответ по-прежнему «нет» и всегда будет таким. Ты берешь чек?

Чек лежал на столе, желтая хрустящая бумага с аккуратно выведенными на ней черными буквами. Лия взяла его, чтобы рассмотреть поближе, и тут же положила назад.

– Я просто потрясен, – произнес Альфи, переводя взгляд с Дэна на Хенни и обратно. – Потрясен. Никто никогда бы этому не поверил, если бы не слышал этого собственными ушами. При всех твоих знаниях, а они временами вызывают во мне настоящий трепет, ты дурак, Дэн. Наивный дурак. Ты все видишь в искаженном свете.

– Ты берешь чек, Альфи? – спокойно проговорил Дэн.

Альфи схватил чек.

– Да, клянусь Богом, я возьму его! Вне всякого сомнения!

– Не сердись, Альфи, – повторила Хенни, когда он направился к двери.

– Сердиться? Нет, я просто поражен и мне жаль всех вас. – Он вновь окинул взглядом комнату. – Ладно, тут, видно, ничего не поделаешь. Доброй ночи, Хенни, – он поцеловал сестру и вышел.

– Полагаю, ты тоже считаешь меня сумасшедшим? – спросил Дэн Лию.

– Да, – ответила она откровенно. – Вы сами хотели знать мое мнение, поэтому я вам и говорю это.

Дэн улыбнулся.

– Все в порядке. Я не сомневался, что ты так думаешь.

– Мне жаль Альфи, – проговорила Хенни. – Он выглядел таким расстроенным.

– Я знаю, – Дэн поднялся. – Возьмите кто-нибудь Хэнка, он заснул. Альфи хороший парень. Мне он нравится, хотя, как иногда мне кажется, я встретил бы большее понимание у эскимоса.

В один из апрельских дней, когда в воздухе веяло прохладой и ветер, раскачивая цветущие вишневые деревья, разбрасывал лепестки по всему приливному бассейну реки, в Капитолии, на совместном заседании обеих палат, выступил Вудро Вильсон:

– Сейчас, когда угроза нависла над всем миром, – сказал он, – нейтралитет более не представляется возможным или желательным… Ужасно ввергать эту великую мирную нацию в войну… Мы будем бороться за то, что всегда было дорого нашим сердцам, за демократию… за права и свободы малых народов… Настал день, – закончил он торжественным тоном, – когда Америке предстоит своей кровью и мощью доказать приверженность тем идеалам, которые привели к ее возникновению и благоденствию… Бог на ее стороне, и она не может поступить иначе…

Шестого апреля Америка вступила в войну.