– Лия, – Ольга открыла объятия.

Ребенок, принесший с собой в затхлую комнату чистый свежий морозный воздух, остановился, уставившись на мать.

– Мама! Ты опять заболела? Хенни быстро сказала:

– Нет, с ней все в порядке. Ей пришлось вернуться домой, но с ней все в порядке.

– Да, все в порядке, – подтвердила Ольга и добавила, увидев, что глаза девочки широко раскрылись и наполнились тревогой: – Не беспокойся, Лия.

Девочка опустилась на колени рядом с матерью.

– Что с тобой случилось, мама?

– Я тебе потом расскажу. Не будем задерживать мою подругу, которая привезла меня домой. Ты ее помнишь, мою подругу Хенни, я тебе о ней часто рассказываю.

Лия пристально посмотрела на Хенни.

– Я вас помню. Однажды вы угостили меня лимонадом в благотворительном центре.

Ольга тоже взглянула на Хенни. Глаза ее светились гордостью и нежностью. «Вот видишь, вот видишь», говорил этот взгляд.

Ольга не преувеличивала, скорее уж наоборот, подумала Хенни. Глядя на маленькую Лию, невозможно было остаться равнодушным. Были в ней живость и теплота, сразу подкупавшие вас. Рыжеватые волосы вились крупными кольцами, образуя на голове подобие тиары. На щечках с нежной шелковистой кожей были ямочки. Но самым поразительным был ее здоровый вид; так мог бы выглядеть ребенок, живущий на ферме, где много солнца, где можно вволю пить молоко. Надолго ли сохранит она этот цветущий вид.

Девочка тоже изучала Хенни.

– Вы приехали в автомобиле, – сказала она.

– Да, это машина моего племянника, – ответила Хенни, испытывая стыд, для которого, как она сама понимала, в данных обстоятельствах не было ни малейших причин: во-первых, машина принадлежала не ей, во-вторых, почему бы Полу не иметь автомобиль. Он ведь не украл его, никого не ограбил и не убил.

Эти мысли промелькнули у нее в считанные секунды. Подобные мысли и чувство стыда будут и впредь возникать у нее всякий раз, когда ей случится наблюдать соприкосновение бедности с богатством.

Девочка подошла к окну и выглянула на улицу.

– Смотрите-ка, – удивился мужчина, работавший у окна, – ей понравился автомобиль. Может, и тебе хотелось бы иметь такой, а, малышка?

Ольга пожала плечами.

– Господи, мне бы заработать на пропитание, и я с радостью буду ходить пешком.

Хенни положила руку на поникшее плечо подруги.

– Береги себя, – глупый невыполнимый совет, – если я могу что-то для тебя сделать…

Ольга покачала головой.

– Для меня ничего. Только для Лии, – в голосе ее слышались слезы.

– Хорошо. Я обещаю.

Да, было что-то особенное в Лие Зареткиной восьми лет от роду. Таких, как она, называют солнечными людьми, подумала Хенни. Они обладают неким не поддающимся описанию излучением, от них словно исходит сияние. Дэн такой и Пол тоже.

Ее сердце потянулось к ребенку.

Хенни задремала и проснулась от пульсирующей боли в носу и в челюсти, которые оказались прижатыми к подушке.

Дэн сидел на стуле рядом с кроватью и смотрел на Хенни.

До этого он позвонил врачу по телефону из аптеки, купил лекарства, принес на подносе ужин, менял грелки со льдом, а главное, согрел ей душу своей гордостью.

– Я думала, ты рассердишься, – сказала она сейчас.

– Рассержусь? Да, на этих подонков и полицию, которая немногим их лучше. Слава Богу, ты еще относительно легко отделалась. – В глазах его светилось восхищение. – Вот увидишь, ты не напрасно прошла через все это. Конечно, сразу все не решится. Думаю, хозяева пойдут на мелкие уступки, чтобы возобновилась работа на фабрике, потом будут новые забастовки. Но в конце концов будет принят закон, регулирующий условия труда и найма. В том, что это случится, будет и твой вклад. Ты мужественная женщина.

Опять пошел снег, который вскоре превратился в град, с силой забарабанивший по стеклам. Дэн укутал ее одеялами, и она погрузилась в полудрему.

Он считает меня мужественной. Но это не так. Я была напутана до смерти. Сейчас, когда я об этом вспоминаю, мне даже страшнее, чем было тогда, когда все это происходило.

Почему я это делаю? Потому, что хочу помочь и знаю, что поступаю правильно. Но есть и другая причина… Думаю… нет, я знаю, что мне хочется сделать что-то значительное ради того, чтобы Дэн похвалил меня. Он любит меня… но мне еще хочется заслужить его похвалу.

Она вдруг соскочила с кровати в холодный воздух комнаты и подошла к зеркалу.

– Господи, Хенни, что ты делаешь?

– Хочу посмотреть, как я выгляжу. Желтоватый свет лампы сбоку падал на ее лицо. Не обращая внимания на распухшую щеку, она изучала свое лицо с другой стороны. Привлекательность моему лицу придает его выражение, подумала она. Сами по себе черты лица слишком резкие, неправильные, брови слишком густые. Лучше всего я выгляжу, когда улыбаюсь. Надо бы делать это почаще.

– Через пару дней все заживет, – сказал Дэн. – Ну, если быть честным, через пару недель. Сильно болит?

– Да нет, не очень.

– Ложись скорей назад, пока совсем не замерзла. Не понимаю, почему ты никак не заснешь. Лекарство должно было бы давно подействовать.

– Не могу выбросить из головы эту девочку. Если бы ты видел, Дэн, это маленькое живое личико в убогой комнате, грязной, серой…

– Я знаю, я понимаю. Но ты же не в силах чем-то помочь им, поэтому постарайся лучше не думать о ней.

– Видишь ли, я по сути дела обещала Ольге, что позабочусь о Лие.

– Что? Каким образом ты сможешь это сделать? Тебе не следовало давать такого обещания.

– Эти люди не оставят девочку у себя после смерти Ольги. Да у них и нет такой возможности. Сейчас, наверное, они кормят их задаром, но, видимо, рассчитывают на какую-то компенсацию, когда забастовка кончится.

– Я думаю, ты вот что можешь сделать. Наведывайся к ним почаще, а когда случится самое страшное, когда мать умрет, устроишь девочку в сиротский приют.

Эти ужасные заведения. Мрачные здания из темно-красного кирпича, грязные маленькие окна. Дети, шагающие колонной по двое, как в армии. Конечно, тамошние работники по-своему добры к этим детям, но…

Она вспомнила выражение безнадежности на лице Ольги, ее трясущиеся руки, придерживающие воротник у горла, ее отчаянный вскрик: «Что станет с моим ребенком?»

Можно ли допустить, чтобы была загублена жизнь чудесной маленькой девочки.

– Хенни, таких тысячи.

– Да, но их-то я не знаю.

– Хенни, что это за мысли приходят тебе в голову?

– А если бы умерла я, и Фредди остался бы абсолютно один в этом мире, где царит закон джунглей?

– Фредди, что он подумает?

– У него доброе сердце, да она ему и мешать не будет.

– Признайся, все эти мысли оттого, что у тебя только один ребенок.

– Если бы у меня была дочка, Лия, я бы отдала ее в школу, накупила бы ей разных платьиц – желтых, красных, белых. Баловала бы ее, как никто никогда не баловал меня самое.

Теплая рука Дэна гладила ей лоб.

– Закрой глаза. Попробуй уснуть. Пусть сон унесет тебя туда, где нет забот.

Но она широко раскрыла глаза.

– Мы могли бы удочерить ее. Я не имею в виду официально, просто взять ее к себе.

– К нам? В нашу семью?

– А почему нет. Мы же хотим еще ребенка, только ничего у нас не получается.

– Сейчас уже поздно. Фредди почти взрослый.

– Ничего не поздно. Ты бы не сказал так, если бы я забеременела.

– Но ты не беременна, а взять ребенка – серьезный шаг. Я понимаю, у тебя на душе неспокойно, но обдумай все как следует.

– Я обдумала.

– Подумай еще.

– Ты этого не хочешь, а я-то была уверена, что ты поддержишь меня, именно ты.

– В принципе я за, но в нашем конкретном случае, когда Фредди такой…

– Что ты имеешь в виду под «Фредди такой»? – резко спросила она.

– Фредди предстоит пройти длинный путь, который может оказаться очень нелегким.

– О чем ты говоришь? С Фредди все в порядке.

– Он трудный ребенок. Не такой как все. Ты знаешь это не хуже меня, Хенни, но мы боимся говорить об этом.

– Я ничего не боюсь и не понимаю, о чем ты говоришь. Может то, о чем не говоришь, исчезнет само по себе.

– Он очень впечатлительный ребенок, конечно, я знаю это, Дэн, но ведь это не делает его… странным.

– В будущем могут возникнуть всякие осложнения, – спокойно сказал Дэн.

Она ответила, сознавая, что ее слова полны горечи:

– Ты хочешь, чтобы он был похож на Пола. И ты сама тоже.

– Я никогда не говорил ничего подобного, Хенни. – Последовала долгая пауза. – Сегодня такой суматошный день, я устал. Пойду посмотрю, как там Пол и твоя мать.

Он открыл дверь. Из гостиной донеслись приглушенные заботливые голоса.

– Мама в ярости?

– Нет. Она меня удивила. Не сказала ни одного сердитого слова.

– Я была уверена, она взорвется.

– У нее, наверное, шок. Пол говорит, взрыв еще будет, когда пройдет первое потрясение, и она спокойно обдумает то, что с тобой сегодня случилось. – Дэн поколебался. – Я не хотел быть резким, Хенни. Но взять чужого ребенка – это огромная ответственность. По-честному, мне не хочется этого делать. Но если ты… в общем ты должна полностью отдавать себе отчет в том, на что идешь.

– О, я отдаю.

Пока Хенни лежала в ожидании спасительного сна, ей показалось, что личико ребенка маячит в туманной мгле за окном. Девочка ласково манила ее к себе, словно говоря: я жду тебя. Жду, когда придет время, и когда ты будешь готова.

Пол, развалившись, сидел в кресле Дэна в гостиной. Удивительный день! Поскорее бы рассказать обо всем друзьям. Вносить залог за родную тетю. Ее подруга, та другая женщина, бедняжка, какая же она хрупкая, как стеклянная статуэтка. Боже, при виде такой нищеты становится дурно. А как похоже на Хенни – взять на себя все хлопоты… Он помнил семейные истории о детстве Хенни, о том, как она спасала больных кошек, а однажды привела в дом маленького потерявшегося мальчика. Сегодня ей повезло, но впредь следует вести себя более осторожно. Какому-то пикетчику недавно выбили глаз в такой же вот потасовке. Он читал об этом в «Таймсе».