— Тварь… — Коля замахнулся, сжимая руки в кулаки.

— Коля, а ты ничего не забыл? — кто бы знал, чего мне стоило произнести это спокойно, холодно с лёгкой насмешкой… У меня коленки дрожали и зубы не стучали только потому, что язык без костей и мёл всё подряд, тыкая коллегу в его собственные ошибки. — Свидетели, Коля, это такие странные звери, которые появляются по принципу вдруг откуда ни возьмись. А ещё Коля, есть такие нехорошие дяди, которые наряд полиции называются. И товарищ лейтенант вполне может заинтересоваться, чего это вдруг крики по всему моргу начались?

— У них есть свои люди в ментуре, зря надеешься…

— А я давно уже ни на что не надеюсь, Коля. Работа в морге как-то отучает от лишних иллюзий, — хмыкнув, я осторожно обошла застывшего мужчину и вернулась в раздевалку, стягивая с себя халат. Бросила его на скамейку, натянула пуховик, засунула вещи в рюкзак и бросила на прощание. — Но не смотря на все связи… На то, что бы выпутать тебя понадобиться время. И деньги. И беспокойство лишнее… А ты вообще, уверен, что они захотят так с тобой возиться-то? Нет, Коля, ты явно себя переоцениваешь… Адьёс, амигос!

Уж не знаю, что сыграло мне на руку, но Коленька с места не двинулся, сверля меня ненавидящим взглядом. А я старалась как можно быстрее покинуть любимое рабочее место. Быть битой в третий раз, это знаете ли не то время препровождения, которым мне хотелось бы заняться этим вечером!

На улице уже стемнело. Обычная суточная смена, начинавшаяся с вечера, должна была закончиться в шесть утра. Ключевое слово «должна». Сгначала меня поймал Ивар Захарович и загрузил графиком работы, сменностью, кадровой укомплектованностью и прочими милыми сердцу бюрократическими прелестями. Я когда увидела всё, что мне предстояло срочно изучить и даже подписать, чуть не ляпнула, что признаю все свои грехи, если это у меня заберут, и никогда больше не будут так пугать.

Хорошо, что сдержалась. И попыхтев, как вусмерть злой ёжик без опохмела, принялась разбираться во всех этих закорючках. Перечисляя про себя, с кем могла согрешить еврейская родня моего любимого начальника. Да, мысль злая и нехорошая…

Но надо ж как-то себя утешить!

Тихо фыркнув, я натянула капюшон глубже. Шапка осталась в раздевалке, а возвращаться я не собираюсь даже под угрозой расстрела. Так что, засунув руки в карманы и нахохлившись как воробей, я быстрым шагом направилась в сторону дома. Попутно размышляя о том, что бы такого купить в магазине, что бы было вкусно, не требовало долгой возни на кухне и понравилось не только мне, но и моему очаровательному зомби.

Если он ещё не сошёл с ума из-за моего отсутствия, конечно же. А то, учитывая, сколько раз я уже появлялась в непотребном состоянии, определённо нужна какая-то взятка, дабы загладить свою вину за лишние волнения. Нет, я, конечно знаю, каким образом можно будет это провернуть…

Но ведь нужно ещё и питаться чем-то. Боюсь, одними плотскими утехами сыт не будешь!

Мысли окончательно свернули с рабочего на совсем иной лад. И улыбаясь во весь рот, я покачивала рюкзак в руке, сама не замечая, как ускоряю шаг, всё больше и больше, стремясь оказаться в родных пенатах как можно скорее. Заглянув в ближайший супермаркет, зависла ненадолго вокруг полок с вином. Но отмахнувшись от этой идеи, принялась во все глаза разглядывать богатый ассортимент. Выискивая то, посмотрев на что желудок согласно уркнет «Моё» и потребует приобрести.

На кассу я корзинку притащила с превеликим трудом. И невозмутимо добавила кое-что сверху, проигнорировав как круглые глаза кассира, потребовавшего у меня паспорт и явно не поверившей в дату рождения, прописанную в нём, так и пошлую улыбку парня, стоявшего сзади. Ему я искренне пожелала до того, как покупать такие вещи, затариться валерьянкой в аптеке. А то, судя по румянцу, прежде, чем начать притворять план по жарким ночам с девушкой, ему придётся успокоиться!

Расплатившись и загрузив всё в пакеты, направилась дальше. И сама не заметила, как оказалась около собственного подъезда. Похлопала по карманам, вытащила ключи и шустро проскользнула внутрь, пыхтя и таща свои покупки наверх. Лестница показалась проклятьем, пока я не дошла до конца и не прислонилась лбом к двери. После чего фыркнула и, сдув прядь волос упавшую на нос, открыла дверь.

Меня встретил тёплый свет, льющийся из кухни и запах крепкого, свежее сваренного кофе. А ещё обеспокоенный взгляд серо-зелёных глаз и мягкая, радостная улыбка. Жмур тут же отобрал у меня пакеты, спихнув их куда-то в сторону, и обхватил лицо ладонями, внимательно вглядываясь, ища хоть какие-то намёки на то, что со мной опять что-то случилось.

— Эй… — мягко взъерошила рукой тёмные волосы на затылке и, привстав на цыпочки осторожно коснулась губами его лба. — Со мной всё в порядке, Жмураэлло. На упыря, правда, смахиваю или на очень дальнего родственника графа Дракулы… Но это исправит вкусный ужин, приятная компания и сон. Много сна.

Бывший труп насмешливо фыркнул. И настойчиво, но нежно поцеловал, стягивая мешающийся пуховик. Нет, никакого намёка на страсть или же какие-то другие активные постельные упражнения. Я, собственно, насчёт состояния ни капли не шутила, скорее недоговаривала.

На ногах я стояла из чистого упрямства и с облегчённым вздохом обмякла в настойчивых руках мужчины, когда тот прижал меня к себе как можно крепче, и проворчала:

— Будешь дальше так меня обнимать и так приветствовать, ужин станет очень поздним завтраком… И вообще, неси меня олень, в свою страну оленью! В смысле, — под тихий смешок, согревший мою шею, я хихикнула и поправилась. — На диван. Согласна на чай, бутерброд и обнимашки, да. Без обнимашек не согласна на отдых!

Жмур на это только рассмеялся, с лёгкостью подхватив меня на руки и унося в указанном направлении. Продукты в холодильник тоже он разместил. И чай принёс, и бутерброды сделал, и селя рядом обнимая за талию и позволяя с удобством разлечься на его широкой груди, счастливо жмурясь от удовольствия.

— Дорогой, я дома… — прошептала себе под нос, тихо хихикнув, когда прохладные пальцы прошлись по пояснице, вызывая толпу мурашек вдоль позвоночника.

И впервые в моей жизни, эта фраза звучала без привычного одинокого сарказма и яда. В ней не было усталого бессилия, боли, непонимания и обиды на то, что у всех есть к кому возвращаться, а мне и в этом не повезло. Зато была надежда, умиротворение и та самая, пресловутая нотка нежной, пока ещё неосознанной влюблённости. Или любви.

Да, наверное, всё-таки любви… Себе-то ведь можно не врать, да, Харон?

Глава 14

Вот как оно бывает? Только расслабился, поверил, что всё будет хорошо, почувствовал себя счастливым и на тебе. Обязательно случится какая-нибудь пакость и не упустит возможности отравить тебе жизнь.

Беззлобно фыркнув, я принялась собираться дальше, чертыхаясь, прыгая по комнате как бешеный сайгак, и напрочь игнорируя насмешливый взгляд Жмурика. Эта зараза развалилась в полуголом (хотя почему полу-то?) виде на разворошенном диване и испытывал на прочность моё терпение. Потому как глядя на него, вспоминая, что было вчера днём и ночью, я испытывала зверское желание позвонить начальнику и объявить о том, что у меня сегодня сексуальный день…

В смысле, объяснить, где я видела работу в десять утра, в субботу. И не факт, что слова были бы цензурными.

— И что им от меня понадобилось? — недовольно протянула, вытаскивая из шкафа очередную футболку с надписью.

В этот раз она была слегка некультурной. Но зато отражала уровень счастья в моей крови и готовность осчастливить весь этот мир. Даже если он будет против, и особенно если он таки будет сопротивляться. Так что, натянув футболку через голову, я одёрнула подол и оценила яркую надпись на чёрной ткани: «В аду сказали: эту сюда не брать! Задолбала ржать и чертей под*бывать!». Если добавить к этому лисёнка со зловредной мордой, стоящего над кипящим котлом, изображённого на спине, картинка получается специфичная, да.

И настраивает на боевой, саркастичный лад. Как говорится, неси добро в массы так, чтобы никто не остался безнаказанным!

Фыркнув, взъерошила волосы на затылке и зевнула, даже не думая прикрывать рот рукой. За одним оценила россыпь засосов и укусов, оставленную на шее и плечах и прекрасно различимую в вырезе футболки. И постояв так минуты три, всё же взяла толстовку Шута, прочно переселившуюся в мои загребущие руки. Мне-то стыдиться нечего, а вот пожилые евреи могут и не оценить такой открытой демонстрации чужого счастья. Тем более, семейного!

Фыркнув ещё раз, застегнула молнию и обернулась, поинтересовавшись:

— Ну как я выгляжу?

В ответ меня наградили задумчивым взглядом. А потом Жмур всё-таки встал, наглядно демонстрируя, что под пледом на нём ничего и не было вовсе. И подойдя ко мне, обнял, ласково, нежно целуя. Отвлекая от насущных проблем, да так успешно, что когда он отстранился, двигаться вообще расхотелось.

А уж двигаться в сторону морга тем более. Какой морг, если самый важный труп в моей жизни стоит передо мною в чём мать родила и смотрит таким взглядом, что из головы мысли вылетают со скоростью звука, оставляя приятную опустошённость? Не зря ж говорят, что от любви глупеют, ох не зря!

— И как мне теперь уйти? — озадаченно поинтересовалась у довольного собой Жмурика, щёлкнув его по носу и нехотя высвободившись из родных объятий. То только вздохну недовольно, но возражать не стал.

Вместо этого коварный зомби потянулся, демонстрируя себя во всей красе и зевая утопал в ванную. Вызывая у меня очередную крамольную мысль, а не уволиться ли мне к чёрту? Нет, ну в самом-то деле! Тут такие кадры гуляют, а я иду в царство мёртвых очередную партию безвременно почивших осматривать! И где тут справедливость?!

— Да, Харон, дожились… — хмыкнув, я прихватила телефон, выйдя из комнаты в коридор. — А ведь, помнится мне, кто-то зарекался иметь дело с чувствами и не собирался превращаться во влюблённую, вечно счастливую дурочку! Вот уж точно, что от сумы и от тюрьмы не зарекаются, ага!