Именно в этот период мадемуазель и прихватила его с собой в гости.


– Ольгу помнишь? – почти равнодушно поинтересовалась Аля, когда они уселись в машину. – Блондинка такая страшненькая.

Ольгу он помнил, страшненькой её не считал, но говорить об этом Алисе было опасно. В людях Гера разбирался неплохо, поэтому давно и с интересом наблюдал за отношениями между Алисой и Ольгой. Для него не было секретом, что Аля Олю ненавидела: скрыто, явно тяготясь этим и постоянно делая сопернице мелкие и крупные гадости. Удивительно, но та ничего не понимала и продолжала боготворить свою мучительницу. Гера попытался проанализировать то, что видел, но так ничего и не понял.


Ненависть Алисы к подруге детства была беспочвенной. Так иногда бывает, когда один человек неприятен другому без каких-либо на то причин. Ольга никогда не была Але соперницей: ни по деньгам, ни по красоте, ни по уму. Наверное, суть крылась в том, что сама Оля этого не понимала. Она просто дружила, на равных. А с Алисой на равных было нельзя: она непременно должна была оказаться выше, вот только Ольга этого не осознавала. Она была простой, как три копейки, именно поэтому её невозможно было ни обидеть, ни унизить, ни указать ей место. Что бы Аля ни делала, всё было зря.

Когда у Ольги появился парень, Аля его тут же отбила. Благо труда это не составляло. Казалось бы, подруга должна была биться в истерике, а она лишь пожала плечами и сказала, что раз ушел, то и чёрт с ним – не нужен он такой ветреный. Когда Аля через третьи руки донесла до неё мысль о том, к кому переметнулся кавалер, Ольга лишь поджала губы и резюмировала, что он ещё и подлец – уйти к лучшей подруге. И опять же – хорошо, что ушёл.

Когда Оле предложили хорошую, перспективную работу, именно Аля её отговорила, предложив ещё более выгодное место. Надо ли говорить, что, едва дошло до дела, Оля осталась вовсе без работы. Но и в этот раз она ругала не подругу, а работодателей, которые сами не знают, чего хотят. Алиса щедро спонсировала свою протеже, покупая той наряды, которые Оле не только не шли, но ещё и уродовали ее. Всё подавалось под маркой «стилист посоветовал». Попытки унизить или высмеять Олю при большом скоплении народа тоже заканчивались ничем. Оля весело смеялась вместе со всеми, искренне считая, что раз всем весело, то почему бы и ей не похохотать. Иногда Аля начинала подозревать, что это не она издевается над подругой, а наоборот. Ведь нельзя же быть такой непроходимо тупой! Но на гладком лбу Оленьки не читалось ни одной подозрительной мысли. Алиса бесилась и искала новые ходы и методы.

Поэтому когда однажды сияющая Оля сообщила, что в её жизни грядут грандиозные перемены, мадемуазель Кароян никак не могла остаться к этому равнодушной.

Всё оказалось довольно просто, но при этом – неожиданно. Папаня Ольги, жуткий, хамоватый пролетарий, которого Алиса видела всего пару раз в жизни и запомнила как тощее нечто в семейных сатиновых трусах и линялой майке, оказался самозабвенным филателистом. Марки он выискивал и выменивал между запоями. Потом он и вовсе забросил альбомы с сокровищами на антресоли. Жизнь шла своим чередом, папаша начал хворать, временами помирать, опомнился, засуетился, занялся здоровьем, начал пить кефир, бегать по утрам и снова занялся марками. Времена настали другие, филателисты теперь запросто общались в сети, и тут вдруг выяснилось, что у Ольгиного бати есть какой-то умопомрачительный раритет.

– Папке за него столько денег отвалят – ты не представляешь! – верещала счастливая Ольга, напрочь забыв, что Алиса может запросто представить себе и не такие суммы. – Он мне уже квартиру обещал, машину! Я от них уеду, сама жить начну, замуж, может, выйду! И буду как все люди, а не как жучок в навозе! Я ж думала, что никогда из этого дерьма не вырвусь, а вот фигушки! Всё у меня теперь будет в шоколаде!

Вот это был удар! Но Алиса не привыкла отступать перед трудностями. Она придумала гениальный план. Сложный, но осуществимый. И для этого ей понадобился Гера.


– …Гера, так тебе Ольга как? – напряжён ным голосом поинтересовалась Аля, в очередной раз резко выкрутив руль и пролетев поворот на красный свет под проклятия остальных участников движения. Гере даже казалось, что он слышит все слова, посланные им вслед. Как же она ему надоела!

– Никак, – сквозь зубы процедил пассажир, как раз соображавший, под каким бы предлогом свинтить из машины, чтобы больше никогда не пересекаться со взбалмошной девицей.

– А ей ты нравишься, – с нажимом проворковала Алиса и тут же добавила: – А ты хочешь своё архитектурное бюро?

Гера вздрогнул. Она снова била по больному. Чёрт его дернул в период, когда их роман был на пике, раскрыть этой пресыщенной принцессе свою самую сокровенную мечту. И теперь, похоже, его доверчивость уверенным бумерангом летит ему прямо в лоб.

– Не надо так ощетиниваться, – хмыкнула Аля. – Что, совсем страшненькая, да?

– Нет, просто не в моём вкусе. Я не люблю блондинок, особенно недалёких, – односложно попытался отвязаться от неё допрашиваемый.

– Мой папа сейчас как раз планирует начать вкладываться в разные проекты, – голосом змея-искусителя продолжила Аля. – Архитектурное бюро – это перспективно. Я видела у него кучу бизнес-планов, там есть и такой. Но папа считает, что в любом деле важнее всего – надёжные люди. Я могла бы ему тебя порекомендовать.

Тут она резко замолчала и внимательно уставилась на дорогу.

Гера задохнулся от избытка эмоций. Алиса знала, чем зацепить. В самом начале отношений он иногда позволял себе помечтать, что было бы, если бы удалось как-то использовать её отца. Ведь тот одним щелчком мог отправить человека в яму или забросить на облако. В этот круг нужно было только просочиться, а там всё уже развивалось само собой. Но Гера стеснялся просить, кляня свою неуместную гордость. Вот только пересилить себя он так тогда и не смог. И тут, когда он уже чуть не послал Алю ко всем чертям, она говорит то, о чём он даже и мечтать не смел.

– Ну, ты к чему спросила про бюро? – он вынужден был покорно заглотить крючок и подёргать леску.

– Мне надо, чтобы ты поухаживал за Ольгой, – почти равнодушно сообщила Алиса. – Ничего особенного, влюби её в себя, а потом брось. Это мой маленький каприз. И я за него готова дорого заплатить. Ой, только не надо делать такое лицо!

– Какое лицо? – заорал Гера. – Ты совсем уже заигралась? Сериалов насмотрелась? Может, мне героя-любовника в смокинге и с набриолиненным чубом изобразить? Или под балконом спеть? А что, ты ж уверена, что все вокруг аниматоры, нанятые для твоего удовольствия!

– Не ори, – мурлыкнула Алиса, примирительно проведя пальчиком по его щеке. – Ничего такого делать не надо, просто поухаживай, а потом резко брось. Подумай, от чего отказываешься. Быть гордым, но бедным – глупо.

– Не смей со мной так разговаривать! – почти взвизгнул Гера. – Ты за кого меня держишь? Так я тебе и поверил!

Вместо ответа Алиса понимающе улыбнулась и набрала номер отца:

– Папуля, помнишь, ты искал надёжного человека для архитектурного бюро? Хочешь, я приведу тебе до обморока порядочного кандидата? Он тебе понравится, – протарахтела она в телефон. Трубка что-то довольно весело начала басить в ответ. Обменявшись с родителем ещё парой фраз, Аля отключила телефон и насмешливо посмотрела на Геру.

– Ну, до обморока порядочный, что теперь скажешь? Я ведь не говорю, что тебе надо с ней спать. У этой дуры такой дефицит мужского внимания, что она чумеет от любого, что в её сторону хотя бы смотрит. Тебе и делать ничего не придётся. Пару раз в кино сводишь, в ресторан, а потом пропадёшь. Не велика плата за долгую и счастливую жизнь в новом статусе.

– Эта идея мне не нравится, – сжал кулаки деморализованный Гера.

Алиса победоносно хмыкнула:

– У тебя ещё есть время отказаться.

Звучало это так, словно он уже согласился.

– Аля, следи за дорогой, – нервно поёжился на пассажирском кресле Гера, решив пока замять неприятный разговор. Её манера вождения доводила его до белого каления. Алиса, как и большинство детей-мажоров, напрочь забывала, что если власть и закон можно купить, то уж законы физики не покупаются при всём желании. Наглая девица была уверена, что весь мир у её ног и создан исключительно для её удовольствия, поэтому с ней никогда ничего плохого случиться не может. А Гера точно знал, что в лепёшку разбиваются как алкаши на «копейках», так и мажоры на «Ягуарах». Причём лепёшки получаются абсолютно одинаковые.

– Трусишь? – ещё громче хохотала Аля и лишь прибавляла газа.

Девушка, казалось, так увлеклась гонкой и так страстно желала, чтобы оцепеневший пассажир поседел и отдал концы прямо у неё в машине, что её предложение, каким бы диким оно ни казалось, временно отошло на второй план, замещённое чувством самосохранения. Из салона Гера вышел на подгибающихся ногах, с шумом в ушах и мерзким привкусом во рту – его сильно мутило от пережитого ужаса. Аля любила выискивать у окружающих слабые места и бить по ним. Это называлось «тренировать волю». Гера втайне надеялся, что кто-нибудь когда-нибудь даст ей в лоб в процессе тренировки.


– Сейчас мы к ней в гости нагрянем. Сюрприз сделаем, – Аля подмигнула бледно-зелёному от пережитого стресса спутнику и потыкала изящным пальчиком в кнопки домофона.

Оля им обрадовалась: искренне и бесхитростно. Она тут же потащила дорогих гостей пить чай и демонстрировать «ту самую марку».

Гера откровенно скучал. Марка вызвала у него слабый интерес, но не впечатлила. Раритет оказался какой-то блёклой ерундой с непонятным замысловатым рисунком. Он косился на Алю и недоумевал: зачем они сюда притащились? Зачем ей этот злой и жестокий розыгрыш? Почему он? Вопросов была туча, как мошек у затхлого пруда в жаркий день. И ни одного ответа.