Колокольчики звенят

Свадьба на Рождество — это всегда звучит так романтически, и я до сих пор не могу поверить, что нам удалось убедить Альфи надеть шотландскую юбку. Мне казалось, наши шансы стремятся к нулю, пока Молли не пришла в голову блестящая идея взять в прокате «Храброе сердце» на видео. Мне приходилось отвлекать его внимание, щекоча его на самых кровопролитных моментах, но зато потом не было никаких проблем с юбкой, хотя было и нелегко убедить его, что не стоит раскрашивать лицо в синий цвет. Мама неделями пребывала в ярости. Она провела столько времени, выбирая себе наряд на свадьбу, что я всерьез думала, что мне придется ее успокаивать: мы обошли практически все магазины в Западной Европе, и даже после этого ей не удалось подобрать шляпку.


В церкви было жутко холодно, но пахло изумительно, и цветы были прекрасны. Стелла организовала сотни маленьких ароматических свечей, которые мерцали повсюду. Вся церемония прошла немного в тумане, потому что я все время пыталась приглядывать за Альфи. До сих пор он вел себя отлично, но кто знает, в какой момент ему взбредет в голову немного поиграть в храброго шотландца?

— Берешь ли ты эту женщину в законные жены?

О боже. Я и не думала, что мне захочется плакать. Но я едва могу сдержаться. Он выглядит таким счастливым и еще немного нервным, как будто все это немного слишком для него, и он боится потерять это в любой момент.

— Да. Беру.

Ну вот, я плачу.

Господи, какая же я, оказывается, невежда в делах, касающихся венчания в церкви. Интересно, удастся мне выудить платок из крохотного карманчика на юбке так, чтобы никто не заметил?

Викарий сказал «пока смерть не разлучит вас», и все мы пошли обратно по проходу между рядами. Все смотрели на нас и улыбались. Мама утирала глаза, отец сморкался, а я сконцентрировалась на том, чтобы не уронить свой букет, потому что он был перевязан бархатной лентой, и было очень трудно держать его так, чтобы не раздавить. Туфли натерли мне ноги, а каблуки все время норовили подвернуться, но я старалась идти элегантно и не хромать. Альфи начал слегка ускоряться — похоже, ему не терпелось отсюда выйти, так что если мне не удастся удержать его в ближайшие двадцать секунд, он всех обгонит. Потом нам пришлось расписаться в регистрационной книге и выдержать натиск фотографа, выпрыгнувшего откуда-то, как чертик из табакерки. Чарльз нес на руках Мейбл, которая, кажется, засыпала.

— Ты выглядишь великолепно, и ты была права насчет туфель — те другие выглядели неплохо, но эти лучше.

— Вообще-то, я ужасно натерла ноги, так что мне, видимо, придется сменить их на те, что в машине. А где Эзра?

— Снаружи, ждет Альфи.

— Здорово. Ну, тогда нам осталось сфотографироваться всем вместе, а потом мы сможем поехать и найти чего-нибудь пожевать. Я ужасно хочу есть, но с утра так нервничала, что не смогла проглотить ни кусочка.


Прием и еда были великолепны. Свадебный банкет может быть таким скучным, но гостиница организовала огромный шведский стол — бекон, сосиски, салат из рыбы с рисом — все, что угодно, включая овсянку. Альфи и Эзра устроили соревнование, кто съест больше овсянки, что, по-моему, было не самой лучшей идеей в мире, а я так объелась, что мне пришлось расстегнуть одну пуговицу на юбке.

— Ты потрясающе выглядишь в этом наряде. Он тебе чертовски идет.

— Ох, спасибо, Молл.

— Служба была замечательная, мне понравилось, а Альфи прекрасно справился.

— Все благодаря тебе и мистеру Гибсону.

— Рада была помочь. Боже, Джек опять куда-то запропастился. Ему сейчас все время хочется бегать, невозможно усадить его дольше, чем на пять минут, а Лили продолжает учить его новым словам. Вчера она пыталась научить его говорить «твою мать».

— Дорин это понравится. Он уже перестал говорить «рвота»?

— Нет, но только мы с Дэном это замечаем, да еще Дженис. Он все время это твердит, и когда мы садимся за стол, это ужасно надоедает.

— Ну, тогда дай-ка его мне, мне это сейчас может оказаться очень полезно. Кажется, я съела слишком много.


Наконец подошли Джим и Стелла, которые выглядели очень довольными собой.

— Ну, наконец вы это сделали?

— Ага. Похоже на то.

— Счастливы?

— Признаться честно, я-то счастлив до безумия. И спасибо.

— За что?

— За то, что ты моя умная сестренка, и что ты не дала маме свести нас с ума. И за то, что убедила Альфи надеть юбку. Тебе надо дать приз как лучшей подружке невесты, правда, Стелла?

— Да, точно. Спасибо, все просто замечательно. Именно так, как нам и хотелось.

— Не за что. Господи, я уже начинаю по вам скучать.

— Не надо, а то мама опять расстроится.

Сообщить маме о том, что Джим нашел новую интересную работу в Бостоне, оказалось настоящим кошмаром. Его фирма оплатила ему переезд, чтобы он основал там американское отделение компании, купила ему дом и все, что нужно, но они согласились заплатить за Стеллу только в том случае, если она будет его женой. Сначала мы сказали маме о свадьбе, чтобы отвлечь ее внимание, но это не очень-то помогло, и все равно потребовался почти час, чтобы ее успокоить.

— Это ведь не очень далеко, ты знаешь, ты можешь приезжать, и мы будем приезжать, у меня в Лондоне все время будут встречи.

— Знаю, но все равно мне грустно.

— Прекрати сейчас же.

— Я поеду с вами в аэропорт. И мне не важно, что вы скажете. Я поеду.

Джим наградил меня нежным взглядом.

— Только пообещай, что не возьмешь с собой маму.

— Я что, похожа на идиотку? Какого черта мне тащить с собой маму, чтобы весь аэропорт встал на уши, когда у нее начнется истерика? Чарльз присмотрит за Альфи, а я поеду. Только я и мой мокрый носовой платок.

— Элис!

— Что?

— Если ты сейчас же не перестанешь, я сделаю тебе крапивку, и не думай, что я шучу. Я знаю, чего ты темнишь. Ты просто пытаешься отвлечь внимание от того факта, что сама до сих пор отказываешься сделать то, что давно надо было сделать — обеспечить маме ту свадьбу, которой она на самом деле ждет. Ты следующая. Когда ж вы со стариной Чарли прекратите играть в барина и крестьянку и дойдете до церкви?

— Никогда. Мама уже получила свою семейную свадьбу, с нее хватит.

— Узнаю свою непослушную сестренку.

— Вот именно. И мы не играем в барина и крестьянку.

— Он живет в большом доме, ты — вниз по улице в маленьком. Барин и крестьянка. Это же очевидно. А как бы ты это назвала?

— Я называю это отношениями общей стены.

— Общей стены? Это больше подходит для бунгало, чем для отношений.

— Ну, нас устраивает.

Тут подошел Чарльз.

— Привет, барин, как дела?

Мы со Стеллой рассмеялись.

— Что?

— Он думает, что его шутки смешны. Он считает тебя надутым помещиком, барином, который живет в большом доме, а меня — бедной крестьянкой, прозябающей в дыре. Просто не обращай на него внимания.

— Знаешь, я только что ее спрашивал — ну, ты догадываешься, о чем. Я просто хочу, чтобы все наконец было ясно. Так вот, она не хочет. Наверное, деревенские думают, что я ужасный сводник. Может, мне заметку дать в приходской газете? Для кое-кого, кого это касается. Я ее спросил, но она продолжает утверждать, что ее устраивает все так, как оно есть. А меня — нет.

— Знаю. Меня тоже нет.

— Знаешь, она всегда была упрямой. Да-а, сейчас совсем не то, что в старые добрые времена, когда женщина знала свое место.

— Джим, заткнись. Пожалуйста, не обращайте внимания на моего мужа. Ах, как же мне нравится называть его мужем.

— А, вот как, уже начинается. Прилюдно заставляешь меня заткнуться?

— Именно. А еще я научилась, как делать крапивку. Так что держись.


Мы собрались на ступеньках гостиницы, чтобы помахать им, когда они уезжали на медовый месяц. Стелла очень старалась бросить свой букет мне, и мне пришлось спрятаться за колонной. Уверена, что мама видела меня и покачала головой. В конце концов букет поймала Джемма, подружка Стеллы, и это хорошо, потому что она, кажется, очень хотела выйти замуж, хотя ее бой-френд и не выглядел довольным таким раскладом — у него был такой затравленный вид, когда она шла к нему, гордо сжимая цветы. Нам подали еще один коктейль, и мама похвалила Альфи, как он хорошо все сделал, хотя она и считает, что мама Стеллы, должно быть, совершила ошибку, одевшись в ярко-розовое, а потом мы собрали детей и поехали домой. Мейбл довольно быстро заснула, а Альфи и Эзра сидели и слушали свои плейеры.

— Ты ведь не возражаешь?

— Насчет чего?

— Что мы не живем вместе. Да, знаю, мы говорили об этом, но я терпеть не могу, когда ты скрываешь свои возражения.

— Нет, думаю, ты права.

У Чарльза есть привычка не говорить о том, что его всерьез беспокоит. Заставлять его рассказывать о своих чувствах — все равно, что отдирать моллюска от скалы. Он будет утверждать, что все отлично, даже когда очевидно, что это не так. И это касается даже мелочей вроде того, как он любит пить кофе. Мне потребовалось три месяца, чтобы выяснить, что он предпочитает черный без сахара, просто никогда мне об этом не говорил. Это одно из тех его свойств, которое мне, признаться, очень нравится — что он такой спокойный. Хотя это же выводит меня из себя.

— Ты уверен?

— Да. В любом случае, у детей и так немало того, что нужно уложить в голове. Я хочу сказать, что, может, где-то мне и хочется, чтобы мы все жили постоянно вместе, но сейчас, думаю, так лучше, так что все отлично.

— Отлично?

— Прости, я забыл, что у тебя аллергия на это слово. Фантастически. Блестяще.

— Хорошо. Ну ладно, по крайней мере, свадьбу мы, слава богу, пережили, так что можно начинать паниковать по поводу Рождества.