Зоя довольно часто пишет из-за меня ругательные письма людям, уверенная, что «слово острее ножа». От маленькой хрупкой девушки как-то не ждешь настолько эмоциональных посланий, однако на самом деле моя сестра на многое реагирует крайне болезненно. Больше всего ее выводят из себя две вещи — опыты на животных и когда меня оскорбляют. Для нее я всегда буду младшей сестренкой, а к роли старшей она подходит очень серьезно.

Когда капитан футбольной команды Рики Рэндалл расстался со мной в десятом классе, сестра заявилась на поле посреди тренировки и сообщила ему все, что думает о нем и прочих «бесчувственных самовлюбленных спортсменах», на глазах у всей команды. Тогда Зоя была ростом четыре фута десять дюймов, а черные волнистые волосы доходили ей до пояса. В моем парне было шесть футов и шесть дюймов, и он был полный идиот.

Зрелище вышло сильное. Сестра стояла посреди поля со стопкой учетных карточек. Читая, она то и дело меняла карточки, откидывая волосы на спину и бросая на несчастного парня яростные взгляды. Он и не понял, о чем она. Я не успела рассказать ей, что Рики бросил меня, поскольку я ему изменила. Не узнала она и то, что я изменила ему, чтобы показать, какая я ужасная и со мной надо расстаться. Зоя все испортила. Рики был плох тем, что ужасно кусался во время поцелуев. Однажды во время свидания я даже закричала: «Зачем ты это делаешь?» Удивительно, что мы пробыли вместе целых два с половиной месяца.

После того как сестра накричала на Рики, он попытался со мной помириться. Зоя ничего не знала про наши отношения и все же умудрилась убедить его, что он виноват. Лучше бы она стала юристом и использовала свою силу убеждения в суде, вместо того чтобы защищать меня от любых нападок.

Мы с готской девушкой так и стоим посредине комнаты, друг напротив друга. Когда она назвала мое имя, я почти побежала вперед. Потом сообразила, что мне лучше идти за ней, и показала знаком, что пропускаю ее. Похоже, она считает меня забавной. Собственно, все девушки в приемной нашли в ситуации что-то смешное. Интересно, они смеются над пенисом, торчащим из головы секретарши, или над моими кружевами?

Я улыбаюсь девушке, стараясь не показывать, что боюсь ее. Поправляю молочно-белую — именно молочно-белую — юбку и обнаруживаю, что она слегка задралась сзади. Надеюсь, я не села на что-нибудь. Вообще белый любого оттенка не очень подходит для собеседования. Кажется, я где-то читала про это. Одеваясь утром, надо вспоминать хотя бы один прочитанный совет. Я стараюсь успокоиться, бросив взгляд на новые туфли. Никак не могу привыкнуть, что они мои. Между нами говоря, я называю их «туфли настоящей леди».

Не успеваю я оторвать взгляд от туфель, как готская девушка оборачивается, уперев руку в бок, и произносит:

— Я жду вас, мисс Хлоя.

Видимо, отвлекшись на туфли, я остановилась.

«Мисс Хлоя».

Ненавижу, когда меня так называют. Еще раз проверяю, нет ли на мне шляпки.

Туфли настоящей леди изрядно жмут. Забавно, в магазине они почти не жали. Скорее немели пальцы. Сестра умоляла меня не покупать их, когда я сказала, что не чувствую пальцев, но я знала, что должна их купить. Каблук как раз такой высоты, чтобы подъем казался идеальным, и никакого риска шлепнуться. Это главное. Я очень редко покупала туфли, в которых падала. Ну, разве что раз-другой, причем в особых обстоятельствах.

На моих новых туфлях словно написано: «Идеальны для собеседования». Крокодиловая кожа дает ощущение зрелости и уверенности в себе. Они от Маноло Бланика, то есть я не могу их себе позволить, а значит, готова на многое пойти ради своей цели. А еще они малы на целый размер, что не говорит ни о чем… хотя нет, постойте. Я готова к самым тяжелым последствиям, лишь бы произвести хорошее впечатление.

Видите? Я же говорила. Идеальные туфли.

Когда готская девушка в третий раз окликает меня, я возвращаюсь к реальности, беру мой новый кожаный портфель и уже без остановки иду к работе моей мечты. Какое счастье! Неожиданно я чувствую холодок между ног. Хм, такого со мной еще не бывало… от счастья. Но ощущение знакомое.

Перед моим внутренним взором проплыл кабинет, куда я собираюсь зайти: обитые муаровым шелком стены цвета шампанского, тяжелый резной стол, мягкие кресла в стиле Людовика-какого-то-там… Увы, ничего похожего. В комнате пластиковый стол и два стула. Вот и все. Ни окна, ни дивана — ничего. Нет даже высокой стеклянной вазы с тюльпанами. Единственный предмет на столе хозяйки кабинета, не относящийся к работе, — это пинцет. К нему прилипли маленькие волоски. Даже мой домашний офис детства был эффектнее. По крайней мере там был туалетный столик.

Я пытаюсь тихонько присесть. Не хочу ей мешать. Она говорит по телефону.

Мне остается только гадать, как выглядит эта женщина, — она сидит спиной ко мне, а я лицом к стене. Почему-то мой стул поставили именно так. Интересно, как мы будем разговаривать? С другой стороны, не переставлять же сейчас мебель, к тому же стул все равно такой низкий, что выше стола я ничего не увижу. Придется повернуться самой и поднять голову. Вот и все.

Правда, довольно странно смотреть на стену, особенно когда на ней ничего нет.

Хотя постойте, над дверью прикреплена маленькая фотография Одри Хепберн. Люди, принадлежащие к миру моды, любят Одри. Но мне ее челка запомнилась совсем иначе. Это скорее похоже на то, что было у Джима Керри в «Тупой и еще тупее».

Одри выглядит как пятилетняя, причем с такими пятилетками я никогда не хотела играть. Надеюсь, моя челка смотрится по-другому.

Так и вижу, как после меня на интервью приглашают длинноволосую блондинку, и они давятся от смеха, обсуждая, как кстати оказалась картинка Одри Хепберн, подобранная к очередному номеру журнала на тему «Какую прическу никогда не следует носить».

Может быть, готская девушка привела меня в другой кабинет? Эта женщина никого не ожидает. Она и не думает класть трубку.

О нет, желудочный спазм!.. Со мной это происходит постоянно. Я живу в вечном страхе. У меня аллергия на молочные продукты, а на завтрак я съела большую тарелку мороженого. Или две тарелки. Что же мне делать? Нельзя же встать и выйти, пока она даже не заметила меня? О! Еще один!.. Что же это такое? Надеюсь, я не пущу газы. Она решит, что я нарочно, лишь бы отвлечь ее от разговора. Моей карьере в журнале придет конец, а я ведь даже не прошла собеседование… Ну, так-то лучше. Ложная тревога.

Вот бы посмотреть, как выглядит эта женщина. Я вижу только верхнюю часть ее головы, которая торчит над спинкой кресла. К сожалению, у нее перхоть. «Сельсан блю». Надо черкнуть ей записку, пока не забыла.

Подала бы она мне знак… Я понятия не имею, чем заняться. Нельзя же столько смотреть на собственные ноги. Я начинаю ненавидеть эти туфли. Может, именно из-за них у меня случился ужасный желудочный спазм.

Прошло полчаса. Я всерьез обдумываю, не свалиться ли нарочно со стула, чтобы напомнить, что я все еще здесь.

Наверное, остальные девушки просто уходили, одна за другой, потому что она так и не обернулась. Нет, лучше прямо здесь умереть. Ни один человек в здравом уме не упустит возможность получить работу, о которой мечтал с детства. Все равно что сказать фее-крестной: «Слушай, мне что-то расхотелось идти на бал. Слишком долго ждать карету-тыкву. Пойду-ка я обратно, почищу лучше камин».

Что-то упало, должно быть, она скинула туфли. Если человек скидывает туфли во время беседы по телефону, значит, он получает удовольствие. Я пытаюсь не подслушивать чужие разговоры, но странная женщина и не думает понижать голос. Похоже, собеседования для нее — сущая скука. Неудивительно, что она старается их избежать.

Боже мой, я слышу фразу: «Мне пора, в кабинет кто-то зашел».

Значит, она все же знает, что я здесь! Должно быть, собеседник попался на редкость болтливый.

Вот, она поворачивается ко мне. Момент настал. Я приподнимаюсь с места, чтобы видеть ее, но она опустила голову. Наверное, читает резюме, отправленное мной в отдел кадров несколько недель назад. Лучше бы ей этого не делать. Там ложь на лжи и ложью погоняет. Надеюсь, мне не будут задавать вопросы про то, что там написано. Я даже не помню, что именно.

— Значит, вы Хлоя? Хлоя Роуз?

Пусть на этом вопросы закончатся!

— Да, мэм.

Черт! Опять я это сказала.

Она наклоняет голову на одну сторону — смотрит, откуда я родом. Небось решила, что с юга. Где еще говорят «мэм»?

Может, я ей больше понравлюсь, если притворюсь, что приехала с юга?

Я протягиваю женщине руку над столом, что почему-то немало ее удивляет. Даже не посмотрев в мою сторону, она подает мне кончики пальцев. Я не знаю, как их пожимать, поэтому легонько касаюсь. Не хотелось бы сделать ей больно.

— Что ж, приятно познакомиться, Хлоя. Можете называть меня Руфь. Здесь сказано, что вы были помощником редактора журнала «Крошка мисси» целых… девять лет. Довольно долгий срок, чтобы оставаться помощником, как вы думаете, Хлоя?

— Да уж. Наверняка там какая-та ошибка.

Так. На южный выговор не похоже. Можно подумать, что я говорить толком не научилась.

— Скорее всего. Сколько вам лет, Хлоя? Из резюме не поймешь. Даты немного противоречат друг другу, разве что вы работали полный рабочий день еще в колледже?

— Мне двадцать семь. Будет двадцать восемь в ноябре. Я Скорпион.

— Вам исполнится двадцать восемь?

А что, у меня неправильный возраст? Вопросы труднее, чем я ожидала.

— Да, и я достигла такой точки в жизни, когда мне пора встать на путь и… э-э… воплотить мечту жизни… а не что-то другое.

Вот южный выговор и исчез. Я даже не помню, как его изображают.

— Посмотрим… Здесь сказано, что вы родились в городе Трентон, штат Нью-Джерси.

Ну почему я не написала Трентон, Франция или что-то вроде этого?