За два дня до отъезда мы возвратились под вечер с экскурсии в Вестминстерское аббатство. Устали ужасно! У меня даже ноги гудели, а голова распухла от впечатлений: столько исторических и культурных фактов за один день!

У стойки регистрации меня остановили.

— Миссис Веслих, — так они произносили мою фамилию. — Вас в холле основного здания ожидает какой-то джентльмен.

Я растерялась.

— Боюсь, вы ошиблись. Меня тут никто не может ждать.

Мгновение спустя меня осенило: нет, может. Это, конечно же, Лебедев. Решил, наверное, попрощаться, а может, Алке с Вовкой что-нибудь передать.

— Лебедев? — осведомилась я у женщины за стойкой.

— Да, да, — радостно покивала она. — Джентльмен с русской фамилией.

— Я тоже хочу Лебедева увидеть, — обрадовалась Мавра.

У меня возражений не было.

— Если ты еще жива, пошли.

Мы направились в замок. В холле меня ждал не Лебедев. Там сидел… Никита. С огромным букетом английских роз в руках. (Впрочем, возможно, они здесь тоже какие-нибудь голландские или бразильские.)

Завидев меня, он резко поднялся на ноги.

— Мама, это еще кто? — мрачно уставилась на него Мавра.

— Знакомый, — коротко бросила я. — Ты иди в комнату, отдыхай, я скоро вернусь. Нам поговорить надо.

Лицо ее неожиданно просветлело.

— Ой, я знаю, кто это. Он ведь все время тебе в Москве цветы дарил. Угадала? А ничего мужик. Разговаривай, сколько хочешь.

— Замолчи и иди в комнату, — шикнула я.

— Уже пошла, — сделав несколько шагов к выходу, она остановилась. — Ой, а может, я цветы заберу, чтобы маме их потом не тащить.

Смущенно улыбнувшись, Туров протянул ей букет.

— А ну быстро верни! — прикрикнула я.

— По-моему, Мавра права, — сказал Никита. — Неси, неси.

— Вы даже знаете, как меня зовут? — кокетливо улыбнулась она.

— Естественно, кто же тебя не знает!

Мавра из-за букета показала мне оттопыренный большой палец.

— Иди, иди, — поторопила я.

Мне хотелось скорее отделаться от нее, чтобы потом решительно избавиться от Никиты.

Едва она скрылась в дверях, я спросила:

— Зачем вы приехали?

— Глаша, перестань. И оставим эти искусственные «вы» для другого случая, который, надеюсь, никогда не наступит. Я приехал не ругаться. Я приехал просить у тебя прощения.

— А за что просить? У меня свои принципы, у тебя — свои. Они не совпали. Такое бывает. Не понимаю, зачем ты тратился на поездку? Через два дня я вернусь в Москву, там и поговорили бы.

— Во-первых, я больше не мог ждать. А во-вторых, в Москве ты бы меня к себе не подпустила.

— Ага, а здесь мне деваться некуда. Что ж, расчет верен. Но как ты выяснил, где я?

— Саша сказала.

— Ты и с ней уже успел познакомиться.

— Твой мобильник отключен, пришлось позвонить тебе домой. Объяснил Саше, что мы с тобой перед отъездом случайно поссорились. Она вошла в положение и дала ваш здешний адрес.

Предательница! Вчера ведь с ней разговаривала, а она о Турове — ни слова!

Никита будто читал мои мысли:

— Мы с ней договорились: она о моем звонке промолчит, чтобы я мог сделать тебе сюрприз.

— Считай, он состоялся. Только приехал ты зря.

Скорее бы кончилась эта мука! Видеть его было невыносимо. Мне не хотелось ругаться с ним, наоборот, меня неудержимо тянуло прижаться к нему, так я соскучилась! От злости на себя слезы на глаза наворачивались. Еще немного, и я разревусь. Воображаю, какое это доставит ему удовольствие!

— А вот и не зря, — тем временем продолжал он. — Во-первых, я хочу попросить у тебя прощения за то, что повел себя как последняя сволочь, идиот и хам. Понимаешь, моя семья — мое больное место.

— Оставь. Теперь уже я не хочу обсуждать твою семью.

— Глаша, дай мне договорить. Хотя ладно. Про семью потом, сейчас это уже не важно. Потому что, во-вторых, я приехал сделать тебе предложение.

— Но ты ведь женат.

— Сама не захотела выслушать про семью. Дело в том, что я развожусь. Уже заявление подали.

— Ты же говорил…

— Глупости, глупости я говорил…

— Но я не хочу…

— А я жить без тебя не могу! Попробовал — не получилось. Вот и приехал.

— Никита, получается, что я свое счастье построю на несчастье других…

— Никакого несчастья! — в который раз перебил он меня. — В тех отношениях давно уже разруха и пустыня. С сыном мы все равно не каждый день видимся. Он уже привык. Будет к нам приходить. Кстати, они с твоей Маврой почти ровесники. Он только на год младше. И хорошо. Будет им командовать. Она мне, кстати, понравилась. Энергичная барышня. И вовсе не такой цербер, как ты рассказывала.

— Ох, молодец! Ох, хитер! — воскликнула я. — Не смог меня очаровать, так очаровал мое семейство.

— Да. И Саша у тебя тоже замечательная.

— Как быстро ты поменял приоритеты, — еще не до конца оттаяла я.

— Умоляю, не напоминай мне больше про тот ужасный разговор! Понимаешь, сорвался. Рефлексы сработали. Не представляешь, сколько дам на меня охотилось.

— Решил заодно похвастаться, какое ты сокровище?

— Нет, это они считали, что у меня сундуки сокровищ. Уверяю, именно это их интересовало. И когда я услышал про медовый месяц, вдруг на мгновение испугался, будто и ты одна из них. Глупо. Ужасно глупо! Как я потом себя корил! Ведь ты абсолютно права! Мы не можем продолжать так, как было. Это в первую очередь нечестно по отношению к тебе. А ты мне слишком дорога. Я чуть с ума не сошел за последние дни. До того без тебя все стало пусто и бессмысленно.

— Только не пытайся меня разжалобить.

— И не думаю. Просто уверен: ты такая замечательная, ты сможешь понять и простить.

— С чего это ты так уверен?

— С того, что ты меня любишь, я знаю! А я тебя. И никакие ошибки и глупости не смогут убить нашу любовь. Ну, согласна?

— С чем согласна? Или на что?

— Конечно же, выйти за меня замуж. Отвечай быстро.

— Быстро не могу. Придется тебе подождать до Москвы. Я обещала…

— Кому? — На лице его воцарился такой испуг, что жалкие крохи обиды, которые у меня еще оставались, моментально исчезли. — Ты тут с кем-нибудь познакомилась?

— Глупый, я Сашке обещала, что если кто-то попросит моей руки, прежде чем дать согласие, я познакомлю с ней этого человека.

Он с шумом выдохнул. И правда боялся, что придется выдержать сражение с соперником. Вот смешной!

— Тогда без проблем. С Сашкой мы уже знакомы. И с Маврой тоже. Чувствую, я им понравился. Сашке уж точно, иначе бы твой адрес не дала. В общем, решай.

— Ладно.

Он крепко обнял меня.

— Скажи как следует.

— Согласна.

— Аминь! — громко прошептал он и впился мне в губы.

За спиной у меня демонстративно закашляли. Видимо, англичане не привыкли к столь демонстративным выражениям чувств, особенно в школе.

— Сорри, — хором извинились мы и отправились сообщить Мавре о радостном известии.

По пути я спохватилась:

— Ой, поздравляю тебя с пятидесятилетием! Как юбилей-то прошел?

— Никак. Я его отменил. Полагаю, мы с тобой лучше свадьбу устроим.

— А что в «Фиесте» сказали?

— Я заплатил им штрафные санкции и привел вместо себя двух новых клиентов. Твой шеф очень доволен.

Мавра восприняла ошеломляющую новость абсолютно как должное.

— Мама, я за тебя рада. А то боялась, что ты за Лебедева выйдешь. Он, конечно, тоже хороший, но какой-то замшелый.

— Кто такой Лебедев? — напрягся Никита.

— Да художник один, — я поспешила его успокоить. — От Алки посылку ему передавала.

— У них ничего не было. Они только познакомились. Я свидетель, — серьезно подтвердила Мавра.

— Поверю на слово, — сказал Никита и, погрозив мне пальцем, добавил. — Только учти: больше никаких художников!

Наши билеты он поменял. В Москву мы летели вместе. Одной семьей.