— Алка, я все понимаю, но так не могу. Меня будто использовали. Как вещь. Но я ведь не ваза. Понравилась — купил, поставил на полку, и стой теперь там. Мне очертили круг, по которому я могу ходить. Так сказать, ареал обитания. Шаг влево, шаг вправо — побег. И пикнуть против не смей. Разное в жизни бывало, но до такой степени меня еще никто не унижал! И, главное, именно тот человек, которому я доверилась! Ну не могу я это принять! Получается, у нас будут отношения только для секса. А мне так не надо. Может, с кем-нибудь другим… Но тогда не должно быть никаких чувств. А если чувства есть — невозможно. Это же мука жить с человеком, половина которого прячется за закрытыми для тебя дверями. Если он закрыл от меня семью и любое упоминание о ней, значит, и другое может от меня скрыть. И в наших отношениях это будет считаться нормальным. Потому что если я раз такое приняла, то и в дальнейшем он может вести себя так же. Можешь, конечно, считать меня наивной и старомодной, но не лежит у меня душа к отношениям с человеком, у которого есть жена. И вовсе я не рвусь за него замуж! Но если он ее не любит, мог бы просто развестись и не напускать таинственности. Странно мне это. И противно.

— Послушай, а какая у него жена, старая или молодая? — внимательно выслушав меня, спросила Алка. — Сын-то, насколько я понимаю, не взрослый, раз с мамой живет.

— Не знаю, да и какая теперь мне разница!

— А вот это зря. Интересно. Тут вопрос, между прочим, принципиальный. Если он молодую жену на тебя поменял, значит, она его сильно достала.

— Теперь-то какая разница, — повторила я. — Между нами все кончено. И ни на кого он жену свою не менял, давно уже живет один. По всему видно: они разъехались задолго до нашего знакомства.

— А я бы на твоем месте выяснила. Слушай, он с какими-нибудь своими друзьями тебя знакомил? Могла бы у них спросить.

— Да нет. Ты знаешь…

— Ни с кем? — от удивления Алка аж подскочила на кровати.

— Так получилось. Мы в основном у него дома встречались и почти никуда не ходили, иногда только по-прежнему в рестораны. У нас времени было не так много. Когда выкраивали, старались его провести вдвоем. Я даже еще не успела его со своими девчонками познакомить. К счастью.

— Понятно, на что у вас уходило время, — многозначительно изрекла Алка. — Но то, что он тебя никому из своих не представил, плохой признак.

Я молчала. Сама только теперь впервые об этом задумалась.

— Если мужик своей женщиной гордится, он обязательно ею хвастается, — словно читала мои мысли подруга.

— Значит, он относился ко мне совсем не так, как мне казалось. Ох, какая же я была дура!

И зарыв лицо в Алкину подушку, я опять зарыдала.

— Ой, перестань, слезы еще лить из-за какого-то козла! Этот Парацельс даже одной крохотной слезинки твоей не стоит. Попробуй-ка мыслить позитивно. Ну не тот экземпляр оказался, но что ты потеряла? Ровным счетом ничего, а приобрела многое. Насладилась жизнью, кровь разогнала, почувствовала себя женщиной.

— Я чувствую себя оплеванной…

— Это потому что ты сама себя накачиваешь в неверном направлении. А ты успокойся, плюнь на него. Сейчас мы с тобой разработаем вариант номер два. Время перед твоим отъездом еще есть. Парацельс твой еще локти с досады будет кусать! Тем более выглядишь ты сейчас благодаря своему роману… Посвежела, постройнела. Всегда говорю, что здоровый секс полезней самых дорогих фитнес-клубов. Итак, окучиваем Лебедева.

— Алка, иди ты со своим Лебедевым сама знаешь куда! — Я даже плакать от возмущения перестала. — Я мужиков вообще больше видеть не хочу! Слава Богу, уезжаю, переменю обстановку. Хотя мне и ехать никуда не хочется. Никакого настроения.

— Глупости. Раз уже едешь, надо воспользоваться случаем. Неизвестно, когда еще такой шанс представится. Встретишься с Лебедевым как миленькая. Вовке по-любому надо с ним поддержать отношения. Он перед отъездом на этюды просил, чтобы я обязательно передала с тобой Лебедеву каталог его выставки. В Лондоне кто-то интересовался. Словом, не отвертишься. Иначе Вовка тебе не простит.

— Да успокойся. Естественно, передам я Лебедеву ваш каталог.

— А больше я тебя ни о чем не прошу, — с хитрецой покосилась на меня подруга.

Кажется, она была уверена, что остальное у нас с Лебедевым выйдет само собой. Ну и пусть.

Уезжала я в совершенно растрепанных чувствах, хотя времени на них уже не оставалось. Мою энергию поглотили поспешные сборы, которыми мы, конечно же, согласно добрым российским традициям, занимались в последний момент.

Наши курсы английского разместили в обычной частной школе, ученики которой разъезжались на каникулы. Школа Данкан-холл располагалась в живописном городке Данкан-корт в часе езды от Лондона.

Привезли нас туда на автобусе, прямо к главному входу. Мы с Маврой ахнули. Настоящий старинный английский замок! Из красного кирпича, с башенками и до самой крыши увитый темно-зеленым плющом. Картинка из сказки!

— Вот повезло! — воскликнула Мавра. — Я теперь прямо как Гарри Поттер! По-моему, он почти в такой же школе учился!

Потом, правда, выяснилось, что здание не такое уж старинное, всего лишь конца девятнадцатого века, а корпус, где нас разместили, совсем современный, но тем не менее нам все ужасно понравилось.

Огромная территория, парк, футбольное поле, еще какие-то там поля для других игр. Даже небольшая конюшня; за отдельную плату там с желающими занимались верховой ездой.

Группа наша состояла из детей и родителей. Занятия языком организовали раздельно. Дети учились частично в классах, частично в игровой форме. Весь день у них был расписан. Утром они корпели за партами над временами глаголов и прочей грамматикой (в Мавриной группе все уже обладали определенными знаниями английского), потом их вели на поле, где они играли в футбол или лакросс, тоже на английском языке, вслед за чем переключались на лепку или рисование, по-прежнему целиком на английском, затем файф-о-клок. А после него — поход в магазин, где они учились правильно покупать по-английски. В некоторые дни игр не было, и тогда мы все вместе отправлялись автобусом в Лондон на экскурсии.

Вопреки моим ожиданиям, культурного шока я не испытала. Никак не могла отделаться от ощущения «дежа-вю». Чуть погодя мне стало ясно, в чем дело. Большинство Лондонских достопримечательностей я знала почти наизусть. Тысячи раз видела. На картинках. В кино. По телевизору. Старые добрые знакомые! Их всегда радостно встретить, но, разумеется, потрясения не испытываешь.

Мавра, правда, относилась к этому по-другому: в силу своего возраста она просто меньше читала и видела, и Лондон стал для нее открытием.

— Обязательно еще раз сюда хочу, — заявила она.

Я обещала, что постараюсь. Может, даже следующим летом.

— А если не получится, то вырасту, заработаю и поеду сюда учиться, — очень серьезно сообщила она.

Мы, взрослая часть группы, тоже не скучали, подправляя и совершенствуя свой английский, разъезжая по отдельным экскурсиям, которые нам устраивали, включая, естественно, шоппинг.

Не сразу, но, выбрав время, я позвонила Лебедеву. Как же он мне обрадовался! И на следующий же вечер пригласил нас с Маврой к себе домой. Путь к нему оказался недолог. Он жил на окраине Лондона, недалеко от Данкан-холла, по той же железнодорожной ветке, и встретил нас у станции на машине.

Пока мы ехали к его дому, Лебедев расспрашивал о Москве. Он жил в небольшом, типично английском двухэтажном коттедже. Крохотный садик спереди, лужайка и сарайчик — сзади. Сарайчик Лебедев оборудовал под мастерскую. Выяснилось, что живописью он давно уже не занимается, а сосредоточился на эмалевых миниатюрах. Он делал их и в Москве, но здесь они пользовались просто невероятным успехом, и Лебедев, по его словам, не бедствовал.

— Понимаете, Глашенька, занимаюсь чем хочу, материалов навалом, экспериментируй с эмалями, сколько душе угодно. Вот и экспериментирую. От покупателей нет отбоя.

Миниатюры оказались замечательные. Мы с Маврой долго и восторженно охали. Как же приятно, когда это можно делать совершенно искренне! Растрогавшись, Лебедев вдруг подарил Мавре маленький медальончик с синей диковинной рыбкой. Мавра захлебнулась от радости. Улучив момент, когда хозяин удалился на кухню, она жарко прошептала мне в ухо:

— Теперь Килька уж точно сдохнет. Авторская работа знаменитого английского художника!

Я усмехнулась:

— По фамилии Лебедев.

— Несущественно, — отмахнулась она. — Я Кильке скажу, что он пишется латинскими буквами с двумя «ф» на конце.

Лебедев оказался не только великолепным художником, но и неплохим кулинаром. Он угостил нас запеченной бараньей ножкой под мятным соусом и совершенно необыкновенным паточным пудингом, приготовленным на пару.

— Юра! Вы стали настоящим англичанином, — сказала я.

Он с крайне довольным видом ответил:

— Нет, я гораздо лучше. Потому что англичане, в подавляющем большинстве, свою собственную еду готовить не умеют, а я вот освоил и теперь люблю потчевать своих друзей разными местными диковинками. В следующий раз придете, еще что-нибудь придумаю.

— Спасибо большое, но у нас такой плотный график. Вряд ли еще сможем к вам вырваться, — предупредила я.

Он заметно расстроился. И мне тоже стало грустно. Очень симпатичный человек. Не случись истории с Туровым, у нас с ним вполне могло что-то получиться. Но Никита все испортил. Я не была готова к новым отношениям. Вот если действительно через год… Теперь-то я знаю, что понравилась Лебедеву. Впрочем, год — долгий срок. Его еще надо прожить.

Поездка оказалась для меня хороша уже тем, что о Турове я почти перестала думать. Ссадина в душе осталась, но уже начала затягиваться тонкой корочкой. Есть в народной мудрости значительная доля истины. С глаз долой — действительно из сердца вон. А в Англии мне ничто не напоминало о Никите. Только вот день возвращения в Москву неумолимо приближался, и мы с Маврой обе загоревали. Она — потому что хотелось побыть здесь еще и жалко было расставаться с Данкан-холлом и приобретенными там друзьями. Я же страшилась возвращения в мир, где мне все снова начнет напоминать о нашем романе с Никитой. Нет, не права была Алка. Все-таки вместе с ним я потеряла какой-то кусочек своей души. Он украл его у меня и не вернул. И жить прежней жизнью теперь будет тяжело. Я ведь уже другая.