После того, как тарелки были вымыты и тщательно вытерты, Грета расставила на столе посуду, подготовив все для утренней трапезы. Потом, зевнув, задула свечу и пошла в зал.

– Я иду спать, – сказала она, складывая накидку, которую Бен дал ей. – Что мне приготовить на завтрак?

– Все, что захочешь, дорогая. – Старик улыбнулся ей ласково. – Ты у нас теперь в доме хозяйка, так что и решать тебе. А мы со Спенсером будем только кушать и нахваливать.

– Спасибо, Бен, – девушке было трудно говорить. Колючий комок стоял в горле. Она давно бы уже залилась слезами, если бы могла себе это позволить. Уже много лет никто не разговаривал с ней так доброжелательно. На Спенсера она так и не взглянула, но его обжигающий пристальный взгляд Грета ощущала даже затылком, поднимаясь по лестнице.

Бен заметил пламенные взгляды сына, которые тот бросал на девушку, поднимающуюся в свою комнату, и заметил недовольно:

– Почему ты не пошел в салун, как обычно?

– Голова болит, вот почему, – огрызнулся Спенсер, избегая проницательных глаз отца. Он не хотел признаваться даже себе, что остался дома только для того, чтобы иметь возможность, хоть украдкой, смотреть на эту рыжую бестию. Нет, не бестию, а самую красивую женщину, которую он когда-нибудь видел.

Бен пристально изучал своего сына несколько минут, потом тяжело вздохнул, подумав, что, возможно, это правда и у его непутевого сына действительно болит голова. Но все-таки он слишком хорошо его знал, и ему совсем не понравился взгляд Спенсера, обращенный на Грету. Взгляд голодного волка. Наблюдая исподтишка за сыном, он убедился, что девушка его интересует, и даже очень.

– Положи побольше мази на рану, – сказал он, вставая, – это должно помочь. А я иду спать, этот день был слишком тяжел для меня.

– Спокойной ночи, отец. – Голос Спенсера смягчился, когда он посмотрел на Бена, уходящего прихрамывающей походкой в свою спальню. Ревматизм отца разыгрался.

Наверху, в мансарде, Грета уже забыла о грубом мужчине, оставшемся внизу. Она не спеша сняла кожаное платье, стянула с ног мокасины и скользнула под одеяло, свернувшись клубочком на теплой перине. Блаженство и спокойствие наполнили ее тело. Пламя из очага внизу посылало мерцающий свет вдоль балок потолка, когда она засыпала.

Восходящее солнце окрасило холмы в красный цвет, когда Грета шевельнулась, переворачиваясь на спину. Ей хотелось продлить и удержать сон, который ей снился. Она снова была маленькой девочкой, с нею были родители, и каждый день был наполнен любовью и счастьем.

Сон исчезал, медленно тая, как утренний туман, холодная действительность возвращалась к ней. Эти дни прошли навсегда, их заменила грубость и тяжелая, нудная работа в приюте.

Она повернулась набок, проваливаясь глубже в пуховую перину. Глаза ее внезапно открылись. Она лежала не на своем грубом, соломенном тюфяке. Она навсегда покинула то злое место. Бен Эйткинс спас ее. Он спас ее от участи гораздо более страшной, чем смерть, дав ей крышу над головой. Этот замечательный дом в дикой, неисследованной местности Кентукки, дом, в котором отныне она будет хозяйкой.

Ей хотелось кричать от счастья, когда, сбросив одеяло, она спрыгнула с высокой кровати и легкими шагами подбежала к небольшому окну. Открыв ставни и наклонившись вниз, она обнаружила, что дождь прекратился. Глубоко вдохнув запах мокрой травы, земли, кедра и сосны, девушка рассмеялась.

Она была довольна. Ей хотелось полюбить эту землю. Здесь было так красиво, природа дышала таким умиротворением. Вдалеке блестела Огайо, которая спокойно текла вниз по долине. Наблюдая за отражением солнца в воде, она вдруг увидела каноэ. Почти голый индеец ритмично поднимал и опускал весло, быстро продвигая суденышко вдоль берега. Глаза Греты испуганно расширились, сердце бешено заколотилось. Может, этот краснокожий намеревался незаметно проскользнуть к дому и поджечь его?

«Я должна разбудить Бена и Спенсера!» – Паника охватила ее. Только вскочив на ноги, она вспомнила свой разговор со стариком, который произошел два дня назад. Грета тогда спросила его, есть ли индейцы там, куда он ее ведет, и если есть, то насколько они опасны.

– В нашей местности их много, но внешний мир давно уже отнял у них все, чем они владели. Если с ними обращаться справедливо, то они проявляют редкое гостеприимство. Действительно, индейцы племени шевни имеют гораздо больше достоинств, чем некоторые белые. Как только индейский ребенок становится достаточно взрослым, его учат, что обман – это преступление и что абсолютная честность к соплеменникам – это основа хорошей жизни, – поясняя это, Бен хихикнул и, помолчав, добавил. – Они такие доверчивые, но ответственность чувствуют, прежде всего к людям своего племени. Если это касается белого человека или индейца из враждебного племени, тут совсем другое дело. Особенно, если когда-либо прежде он совершил подлость по отношению к ним.

– А вы? – спросила она. – Вас они любят?

– Думаю, да. Я не причинял им никакого вреда. За все эти годы, что я прожил здесь, они не беспокоили меня. Некоторые из них дружат со Спенсером. Он даже может разговаривать на их языке.

Это было сказано с явной гордостью. «Я не удивлена, – подумала Грета, отвернувшись и расстегивая длинную ночную рубашку, – он и сам дикий».

Сняв рубашку и положив ее поверх сундука, оставшись голой, она принялась ругать себя за то, что забыла принести вчера свое платье и нижнюю юбку. Она недовольно гримасничала, так как должна была снова надевать тонкую оленью кожу.

Рывком натянув платье, злясь, но прекрасно понимая, что это была единственная вещь, которая могла прикрыть ее наготу, она просунула свои маленькие ножки в старые мокасины Бена и тихо пошла вниз по лестнице. Проходя через зал, серый от раннего рассвета, она услышала громкий храп старика, доносящийся из спальни, и улыбнулась. Эти звуки были ее утешением в дороге, когда ночью они устраивались на траве, они, как ей казалось, отгоняли темноту и заглушали отдаленный вой волков.

На столе в кухне Грета нашла подсвечник, трутница лежала рядом. Она подняла оловянную крышку, взяла кремень и огниво и, поднеся их к фитилю свечи, высекла искру. Взяв горящую свечу, девушка подошла к камину. Она немного боялась разводить огонь, ведь никогда раньше ей не приходилось этого делать. Но Грета видела, как Бен разводил костер на привалах, и ей казалось, что это не должно сильно отличаться от разведения огня в камине.

Посмотрев в камин, она очень удивилась, не обнаружив там золы. Оказывается, вчера, когда она закончила готовить ужин, его не только вычистили, но заодно и подготовили дрова вместе с растопкой.

«Черт побери, Бен», – прошептала она, вынимая свечу из подсвечника и поднося пламя к кучке сухих древесных стружек. Тонкие щепки быстро разгорались. Через минуту огонь перекинулся на дрова, сложенные аккуратной стопкой. Удовлетворенно кивнув, она наполнила большой черный чайник водой из полного бака, который стоял на скамье. И, похоже, ей надо было опять благодарить старика, который принес воду – девушка пока еще не знала, откуда они берут питьевую воду.

Повесив чайник на крюк, встроенный в камин, она поспешила на улицу по нужде. Маленькая уборная стояла за домом, но когда Грета открыла узкую дверь, пытаясь войти, ей на голову посыпалась труха. Нахмурившись раздраженно, девушка пошла в кусты, уже покрытые молодой зеленой листвой. После завтрака надо будет попросить Бена почистить здесь.

Вернувшись на кухню, Грета стала готовить кофе, тщательно подражая Бену. Размолов зерна и налив в кофейник воды, она сгребла в сторону красные угли, сунув на них посудину. Недаром она внимательно смотрела за этим на привалах по пути сюда.

Она не успела даже как следует умыться, когда ароматы кипящего кофе наполнили дом. Напевая, девушка стала жарить бекон. Нет, Бен никогда не пожалеет, что привел ее сюда.

Переворачивая шипящие куски мяса, она недоуменно подумала: когда же старик и Мистер Высокомерие покинут свои кровати. Солнце уже давно светило в окна. Его лучи превратили росистую траву в долине в ковер из бриллиантов. Если бы она жила в приюте, то уже несколько часов надрывалась в поле или сарае, помогая доить коров.

Грета взбивала тесто для блинов, когда в кухню зашел Бен. За ним тащился Спенсер.

– Доброе утро, милая! – Бен взъерошил ее короткие золотые вихры. – Здесь пахнет так вкусно. Посмотри-ка, Стен. – Он повернулся к сыну, который с каменным лицом наливал в таз воду для умывания, – похоже, у нас будут блины с беконом.

Спенсер промолчал, продолжая умываться. «Грубая деревенщина», – решила Грета про себя, когда он вытер лицо, открыл окно и выплеснул воду наружу. Но она продолжала на него поглядывать, наблюдая, как он взял расческу и несколько раз провел по своим красивым длинным волосам, спускающимся до самого воротника.

– Подождите! – Сказала девушка, увидев, как Бен собирается умываться. – Я согрею вам воду. Вы должны, по возможности, держать свои руки в тепле. Холодная вода только усилит ваш ревматизм.

– Спасибо, девочка, – старик был тронут ее заботой. Уже много лет никто о нем так не беспокоился. Это просто замечательно, что она теперь всегда будет рядом с ним, станет его утешением.

Взглянув на сына, он понял, что тот имеет свое мнение на этот счет. Ему было неприятно, видя холодное отношение сына к девушке, которую сам успел полюбить.

«Хотелось бы все-таки знать, – подумал он, – может быть мальчик немного боится ее и поэтому так себя ведет? Он ведь никогда не водил знакомств с порядочными девушками. Грета была первой. А от индейских скво и салунных потаскушек она уже очень отличается. Скорее всего, он не знает, как себя с ней вести».

Позднее, когда они сели есть нежные хрустящие блины и тушеные в кленовом сиропе ломтики сочного бекона, Бен посмотрел на сына и спросил:

– На сколько ты уйдешь, сын?

– Не знаю. – Спенсер подложил в свою тарелку еще несколько блинов. – Может быть, на неделю. Пара дней на дорогу туда, пара – обратно, да и там…