Мои мысли прыгали, как блохи. Спросила: почему Эгамбельды претендует на долю капитала? Он-то каким боком причастен к червонцам?

— Правым. Или левым! Ха-ха! Волков понимал, что на таможне его обязательно прихватят за задницу, сам не повез контрабанду через границу, перепрятал принадлежащие нам сокровища. К тому же на границе ему из загранпаспорта сделали волчий билет, запрет на въезд и выезд.

— Почему?

— За незаконное проживание в стране с просроченной визой, дорогуша! Вот твой полюбовник, вернувшись в Новосибирск, и начал искать сообщника…

— Представляете, Владимир Иванович, а ведь когда мы с Серегой познакомились, он не был женат. И мне совсем недавно снилось, что восхожу с ним на гору к монастырю, — всхлипнула я, — но о деньгах я ни сном ни духом!.. Мне нужен только мой Серенький.

— Ну и дура, — заключил Барбос. — До чего же вы, русские бабы, влюбчивые. Точно кошки! Одно на уме — как бы мужика заарканить. А того не разумеете, что мужчинам главнее деньги и свобода.

— Деньги — это и есть свобода, — поддержал брата Филипп Филиппович и вдруг воскликнул: — О!

Это называется, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, — Иоакимис обнаружил над окном, надежно укрытым тяжелыми портьерами, неприметную кнопочку. Нажал на нее, и металлическая пластина с тихим щелчком открылась. А за ней обнаружился другой металл — стальная дверца сейфа. Эх, глупые вампиры, вам тоже надо было сначала мозгами пораскинуть, осмотреться, а не молотками и топориками орудовать!.. Впрочем, ничего сразу не получилось — хранилище, вмурованное в стену, было снабжено кодовым замком. Кто бы, кроме Сереги, знал шифр?!

Братки пыхтели, стараясь совместными усилиями выкорчевать из стены тяжеленный сундук. А я мысленно сопоставляла факты, изложенные младшим Иоакимисом. Серый познакомился с Эгемом на тренировках по айкидо, пообещал, что клад станет стартовым капиталом их совместного бизнеса. Мастер спорта поехал на международные соревнования, проходившие в Салониках, и совершил невозможное — спрятал монеты в багаже спортивного клуба, который никто толком не досматривал… Волков изначально, по законам своего любимого боевого искусства, задумал обернуть превосходящую силу противника против него самого. Одного не предусмотрел — того, что общим у него с Эгемом будет не только бизнес, но и жена — маленькая беленькая куколка Лялька…

Надо же, какое совпадение! Греки не сразу вычислили координаты Сергея, но приехали именно в тот день, когда между ним и Эгамбельды произошла крупная ссора, выяснение отношений. Они прослушивали его сотовый и телефон в квартире, удостоверившись, что скоро грянет буря. Чемпион наконец решился жениться на модели, потому требовал свою долю капитала — собрался поделить совместный бизнес. Ольга, в свою очередь, требовала у мужа развод. А Сережка хотел сохранить и семью, и фирму в собственном единоличном пользовании. Только я в его планах никогда не фигурировала… Зачем сунула голову в капкан? Меня пробила горючая слеза. Смотрела сквозь радужную пелену на братьев, пыхтевших над сейфом, и думала: вскочить бы, схватить пистолет и укокошить обоих!.. Однако разбитая голова укротила мою прыть — шевельнуться больно, не то чтобы скакать, да и оружием я пользоваться не умею… Подумала: кто же стрелял в Серегу? Кто его изувечил? Барбос не мог, он в тот момент гостил у меня. Неужели «правильный» Филипп Филиппович? Я озвучила подозрение, и дядька, косивший под извозчика, не стал запираться:

— Куда деваться, если Волков по-хорошему не понимал? Думал, я перед ним пугачом махаю… Выстрелил раз — он ржет мне в лицо. Шмальнул второй раз — тот же цимес. Верно, думал, что умрет героем. Не получится: подыхать ему теперь придется медленной, мучительной смертью. Но сначала предстоит сознаться про номер шифра!

— А как вы узнали, что Сергей в тот вечер направился ко мне?

— Эх, милочка, до чего же ты наивная, чисто дитя. Ты же засветилась со всеми потрохами в первый же вечер… «Как ты мог меня забыть?» да «Как ты мог меня оставить?». Неужто не чуяла, что мы прослушивали все ваши разговоры? Нельзя быть такой доверчивой к людям!

Душа моя занялась ненавистью, как пожаром. Как все гнусно, гадко, противно! Права Лидка: я — настоящая корова, неповоротливая и тупая… И Ольга права — мной все пользуются, как памперсом… Придумала себе какую-то замороченную любовь, променяла на нее покой, попала потравой в волчью стаю… Я крепко зажмурилась, чтобы не плакать. Некстати вспомнилось, что так и не отвезла одежду для Темы и Ксюши, заездивших моих ни в чем не повинных родителей. Ох, корова, ох, идиотка! Больная на всю голову…

— Готово! — возрадовался фальшивый Владимир Иванович и добавил смачную тираду на греческом языке.

— Помогай, держи крепче! — с той же бранной интонацией воскликнул не менее фальшивый Филипп Филиппович.

Он побагровел от надсады, едва удерживая тяжеленный стальной сейф, выкорчеванный из стены, а бобер помогать не спешил, вероятно, по жизни избегал трудностей, переваливая их на старшего брата. Филиппыч кряхтел и тужился, но не справился с весом — сейф с оглушительным грохотом сверзился на пол. Братья упали рядом, по обе стороны ящика, ползали на четвереньках, стараясь взломать, и выглядели очень комично, поскольку им мешали собственные объемистые животы и возраст, в котором уже пора подумать о душе. Небольшой продолговатый ящик согнул злодеев Иоа в бараний рог. Наконец они его приподняли и водрузили на пуфик. Филя отдышался, утер пот со лба и схватился за пистолет. Прицелился, намереваясь пальнуть по периметру кодового замка.

— Ты — баран, — нелицеприятно заверил его Барбос. — Сталь — пуленепробиваемая! Замок нарушишь, вообще хрен потом откроем.

— Может, автоген подогнать? — предложил баран.

Они перешли на язык родных осин или, скорее, маслин, — но без переводчика было ясно, что ругаются и оскорбляют друг друга на чем свет стоит. В ход опять пошли топорик, молоток и стамеска, а забытое огнестрельное оружие между тем очутилось совсем близко от меня — на краю поля для гольфа. Зачем оно меня постоянно искушает?.. Я схватилась за голову, гудевшую, как топка паровоза, в очередной раз пожалев, что пороху в моих пороховницах для мокрого дела явно недостаточно.

— Везите сейф как есть! Дома с замком разберетесь, — посоветовала преступному сообществу в количестве двух человек.

— Заткнись, лахудра! — оскалился владелец «жигулей».

— Пошла отсюда! — вызверился клиент и припечатал меня такой тирадой, в сравнении с которой «лахудра» воспринималась нежнейшим комплиментом.

— Молчу, молчу! Нема как рыба… — Я поперхнулась и попятилась, чуть и вправду не проглотив язык от страха. Вжалась в постель, замерла и внезапно поймала взгляд псевдо-Владимира Ивановича, устремленный на оружие. Его черные, как беззвездная греческая ночь, глаза сверкнули недобро. Он что-то сказал брату, тот опять нагнулся над сейфом. В то же мгновение бобер схватил пистолет и направил дуло на Филиппа.

Чпок! Чпок! Выстрелы прозвучали не громче удара ракетки, лупившей по теннисному мячику. Но еще раньше, чем они нарушили тишину, я скатилась под кровать и зажала уши ладонями. Это конец! Кранты! Каюк! Час твой последний приходит, Катерина Макеева! Прощай, Серый Волк! Прощайте, папа с мамой! И все остальные люди добрые — прощайте… Простите, если в чем была перед вами виновата… Эх, лучше б я сама перестреляла бандитов!

Глава 13

— Вылезай, — скомандовал Владимир Иванович.

Он возвышался надо мной, нетерпеливо попинывая мое вусмерть перепуганное бренное тело носком ботинка.

— Не могу, голова болит, — как всегда глупейшим образом ответила я.

— Это хорошо, что болит. Свезу тебя в клинику, получишь первую помощь, а заодно разузнаешь у полюбовника шифр, раздобудешь, так сказать, золотой ключик. Ха-ха-ха!

Каин, убивший Авеля, ничуть не сожалел о содеянном и не думал раскаиваться.

— Ага, угу, ох-х, ух-х. — Я стонала и скрипела, как несмазанная телега, выползая из-под кровати. Нестерпимо хотелось в туалет, и я по-пластунски поползла в направлении ближайшего санузла.

— Куда? — грозно спросил гадский клиент, хватаясь за полуоторванную оборку на подоле Лялькиного платья. — Хочешь, чтобы я начинил тебя свинцом, как Попандопулоса?

Я оглянулась, отчего голову пронзили гром и молнии боли. Клиент сдвинул кустистые брови к переносице, его шары, налитые кровью, страшно выпучились. Прямо на меня было направлено смертоносное жерло пистолета. Мявкнула полузадушенным котенком:

— Нет, не надо, прошу вас. Я очень писать хочу…

— Так встань и иди!.. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Запомни это, Катерина, — глумился зверюга. — Так и быть, провожу тебя до клозета.

Сама не знаю, какая сила меня приподняла, — наверное, та, что таилась в вороненом дуле. Держась за стенку, заверила гада, что провожать не надо, я стесняюсь.

— Кого стесняться? Все свои! — Раскатистый смех братоубийцы вогнал меня в дрожь. В коридоре, завидев связанного интерна и риелторшу, этот воплощенный сатана спросил, поигрывая оружием: — Как думаешь, может, заодно и их шлепнуть, чтобы не возбухали? Не путались под ногами?

Белые коконы извивались, точно дождевые черви. На полу возле Лидки образовалась лужа. Я сама чуть не поступила подобным позорным образом. Крепко сжав ноги, пискнула:

— Они не возбухают! Они смирно лежат! — и засеменила к туалету.

— Как скажешь, дорогуша. — Бдительный Барбос распахнул дверь, не преминув проконтролировать процесс. Впрочем, может, он вовсе не бдительный, а обыкновенный извращенец? Бывают же такие отморозки, кажется, вуайеристами называются?..

— Одевайся, — махнул он пушкой. — Где твоя шуба?

— Да мне бы еще и платье надо сменить. Не могу же я в рваной одежде… Еще подумают…

— Сойдет! Кому ты нужна, чтобы еще думать про тебя? А ну, пошла за шубой!