— Температура?!

— Не нервничай, тридцать девять — это мелочи. Вкатят антибиотики, и мужик будет как новенький… Считай, кризис у него уже миновал, со дня на день в обычную палату переведут, и сможешь ухаживать за ним сколько влезет. Реанимация переполнена, сегодня по «скорой» шестерых тяжелых доставили, уделанных не в пример твоему Волкову… Пошли, выпьем чайку за его здоровье!

Своими дебатами мы пробудили загипсованных теток — их возмущению не было предела. Кулисы цирка пришлось покидать под аккомпанемент бурчания и упреков. В коридоре Синев, заметив Оксану из приемного покоя, демонстративно возложил мне руку на плечо. Кажется, медсестре это сильно не понравилось, она фыркнула.

— У вас был роман? — догадалась я.

— У нее. Оксанка на меня запала, но ей не светит, она не в моем вкусе. Знаешь что, Катрин, лично мне богадельня за ночь осточертела. Ну его, этот чай, к ляху! Поехали сразу к Волковым, их ананасами позавтракаем!

Мы дружной парой запрыгнули в промерзшую «Ниву». Никита констатировал, что бензин на нуле, надо бы заправиться. Я скромно промолчала: мою наличность на тот момент составляли считаные копейки… Чужой железный конь тем не менее разогрелся, зафырчал мотором. И проявил высокую сознательность — на остатках горючего доставил нас до чужого жилья, как говорится, в лучшем виде.

* * *

Насчет деликатесов я, конечно, сильно преувеличила — икрой с ананасами и не пахло. Сказывалось отсутствие хозяев — в холодильнике в большом количестве валялись только начавшие плесневеть апельсины, еще нашлись йогурты в пластиковых стаканчиках да жалкие остатки сыра, масла и ветчины. Зато бар, который Синев обнаружил в хайтековском зале, впечатлял изобилием элитного алкоголя. Чего в нем только не стояло — от сливочного ликера «Бейлис» до коньяка «Хеннесси», я уже не говорю про дорогущую водку трех сортов, початый «Бакарди» и прочие напитки.

— Фуфла не держат, — оценил Никита и, хлопнув себя по коленкам, исполнил блатной куплет: — Тащите водку, самогонку и все такое вкусное!

— С водкой пока обломайся, лучше выжми сок из апельсинов, — распорядилась я, занявшись приготовлением праздничного завтрака.

На плите варились спагетти, в сковородке шкварчала ветчина, которой я приправила для сытности итальянское блюдо. Томатный соус и тертый сыр тоже пришлись кстати. Получилось вкусно — никакого сравнения с больничной пшенкой. Никитка блаженствовал — поглаживая сытое пузо, подражал персонажам мультика: «Гавайи, Гавайи, нас и тут неплохо кормят!» Завтрак мы завершили апельсиновым соком и разбрелись по ванным комнатам. Обаяшка интерн захватил джакузи — кто успел, тот и смел! Мне досталась обыкновенная ванна, достаточно большая для того, чтобы вытянуться в полный рост, а не поджимать колени кузнечиком. Эх, в эту бы просторную посудину да Серенького!.. Я мечтательно прикрыла глаза, наслаждаясь ароматом пышной пены, которая нежно щекотала плечи и грудь. Представила себе, что это Волков меня щекочет, и сладострастные мурашки явились не запылились… Выйдя из воды, отдала дань почтения эксклюзивной косметике хозяйки — с ног до головы намазалась ее кремами и обрызгалась туалетной водой «Код Армани». Неплохое начало дня, стоит признать.

Долг платежом красен — обряд преображения я довершила примеркой кружевного стрекозиного пеньюара. Розовый шелк выигрышно подчеркивал свежий цвет моего лица, но, увы, полы не сходились на бедрах. И все-таки я решила, что ни за что не стану влезать в сермяжные джинсы. Порывшись в Лялькином шифоньере, отыскала славное платьице с воланами на рукавах и белыми оборочками вокруг выреза. Судя по объему и покрою ампир с завышенной талией, жена моего любовника носила эту вещь в период беременности. Что ж, думаю, это пикантное состояние и меня не минует… Все еще впереди, все только начинается!

Своего нового друга я нашла по запаху — он тоже не стал экономить чужую парфюмерию, насквозь пропитался духом «Хьюго Босса». Развалившись в кресле, Синев курил сигару и прихлебывал черный кофе. Рядом с чашечкой стояла рюмка коньяку. Щеки его были гладко выбриты, мокрые волосы зачесаны назад. Эффект преображения довершал барский халат, из-под которого выглядывала атласная пижама цвета ультрамарин. Шикарно, ничего не скажешь! Парень вошел во вкус сладкой жизни…

— Каковы будут наши дальнейшие действия, Катрин Денев? Может, пустимся в пьянство окаянное, предадимся разврату?

— Не вижу причин, чтобы не пуститься!

Я взмахнула руками над головой, как балерина, и закружилась — пышные воланы на рукавах побуждали к небытовой пластике.

«Наливаться» мы начали на складе забытых вещей — Никита водрузил на крышку рояля ведерко со льдом, из которого торчало серебристое горлышко открытого шампанского. Я потягивала газированное вино из фужера на тонкой ножке и с воодушевлением наигрывала регтайм Скотта Джоплина. Синев весь в синем качался на тренажере. Пижама скрывала его мускулы, но без того было не трудно догадаться, что до Серого Волка врачу далековато.

С легких напитков мы вскоре перешли на коньяк, который закусывали маслинами, фаршированными оливками и консервированным мясом крабов. Пикник организовали на зеленом поле для гольфа — я расстелила посреди кровати белую скатерть, и по краям осталось предостаточно места, чтобы вкушать гастрономическое наслаждение лежа.

— Дай Бог здоровья Волкову за столь радушный прием! — Никита поднял хрустальную стопочку, похожую на наперсток.

— Да, дай ему Бог здоровья и счастья в личной жизни со мной, — уточнила я, смакуя коньяк и сложившееся полное взаимопонимание.

Но вскоре Синев мне наскучил, захотелось расширить круг общения, потому схватилась за телефон. Поочередно поговорила с мамой, папой и Ксенией, пообещав, что приеду к вечеру, пусть ждут меня дома. Артем и Азиз от беседы уклонились, поскольку красноречием не блистали. Далее я набрала номер некогда кормившего меня агентства «Новодом». Как ни странно, Лидия в тот прекрасный день манкировала риелторскими обязанностями, наш коллега Боря Хрупов сообщил, что она взяла отгул.

— Сама-то когда думаешь приступить к работе? — поинтересовался Борис по прозвищу Барбарис.

Кстати, он знал про свое погоняло и ничуть не обижался. Я не стала грузить его подробностями своих проблем, ответила: «Как масть пойдет». И позвонила домой Лидке. Трубку сняла ее мама Валентина Михайловна — большая мастерица по части шарлоток, коврижек и шанежек.

— Ах, Катя, у нас все так печально, — вздохнула она, — Лидочка сама не своя, плачет, тоскует… Не знаю, в состоянии ли она с кем-то разговаривать.

Гаевая оказалась в состоянии. Протянула разочарованно:

— А-а, это ты-ы…

— Всего-навсего я. Чего прогуливаешь, из-за чего тоскуешь?

Девушка некультурно шмыгнула носом и рассказала, что намедни имела неосторожность задать прямой вопрос начальнику: когда уж он созреет и окончательно сменит старую жену на новую, молодую и горячую? Негений Падлович, как выяснилось, совершенно не дозрел, напротив, заявил, что более продолжать служебный роман не собирается. Прискорбно, конечно, но этого и следовало ожидать. Старосветский помещичий набор — тапочки, диван и телевизор — подавляющему большинству женатиков дороже романтизма свежих чувств.

— Да и шел бы он лесом! А также полем, — заключила я, жестом показывая Никите, что пора наполнять рюмки. — Приезжай к нам, присоединяйся к нашему празднику жизни!

— Какой праздник, о чем ты говоришь? Я теперь вообще не представляю, как жить, где работать… — Подруга вновь шмыгнула носом, показывая, как она несчастна.

Синев насторожился:

— Катрин, кого это ты там зазываешь? Зачем?.. Она хоть симпатичная?

— Улетная!

— Кто улетная? — переспросила Гаевая.

— Да ты, кто еще?.. Короче, выезжай! Адрес тебе известен — высотка с зеленой башенкой, семнадцатая квартира.

— Погоди, а вас там много? — осторожничала Лидка. — Мне ведь надо привести себя в порядок…

— Себя в коня преобразить, — подколола я и заверила ее в расчете на уши интерна: — Сильно не старайся, особо прихорашиваться не для кого.

Через полчаса подружка исполнила «Маленькую ночную серенаду» на кнопке дверного звонка. И распахнула рот от изумления:

— Ничего себе крутизна! Так это чья квартира? Твоего… этого…

— Да, моего Сергея. Почти моя. — Алкоголь пробудил во мне страсть к преувеличениям.

К Лидии подскочил Синев, лоснившийся синим атласом. Помог девушке избавиться от тяжести простой турецкой дубленки:

— Позвольте за вами поухаживать. Нас не представили, меня зовут Никитой.

— Ее зовут Никитa! — хихикнула я, сместив ударение на «а». Сильно захмелела, следует заметить.

— Лидия, — засмущалась невеста без места, кокетливо стрельнув глазками. Похоже, эта глупышка была не прочь снова попасться в ласковые сети, так и нарывалась на романтическое приключение.

— О-у, какое редкое имя, — рассыпался бисером объект вожделения всех одиноких медсестер. — Мне нравится: Лидочка, Лидушка, Лидочек. За это надо выпить!

Большинство мужчин мыслят трюизмами — их послушать, любая данность служит не чем иным, как поводом для выпивки. И с фантазией насчет тостов у них слабовато — трех раз не понадобится, чтобы угадать. Естественно, Никита произнес: «За прекрасных дам!» Я окружила гостью великосветской заботой: чего изволите? Не откушаете ли коньячку? Ах, джин-тоника? Легко! Джин у нас четкий, мейд ин Грейт Британ. Тоник — «швеппс», другого не держим!.. Разумеется, Гаевой наш пикничок пришелся очень по душе, она моментально забыла о недавнем поражении на матримониальном фронте, активно завлекая будущего хирурга.

— Знаете, Никита, я ведь стихи сочиняю.

— Неужели? Обожаю стихи! Прочитайте, прошу вас. — Синев приоткрыл влажные губы, словно хотел ее заглотить. Или облобызать.

— Может, не стоит? — манерничала Лидия, опустив очи долу.