Они выехали в десять, начав путь от конюшен и углубляясь в земли имения, обрамленные фермерскими хозяйствами, расположенными в пяти милях отсюда позади зеленых рощ и террасированных садов.

Итак, он вполне компетентен в вопросах управления имением, подумала Элизабет. Такой факт следует запомнить.

Он задавал дельные вопросы об управлении поместьем, о получении доходов, об уплате налогов и распределении прибыли.

Чем же он таким занимался в жизни, что оказался настолько хорошо подкован и знал, какие вопросы нужно задавать?

Она чувствовала, что он наблюдает за нею.

— Ты любишь Шенстоун, — неожиданно сказал он, продолжая следить за выражением ее лица.

— У меня больше ничего не было, — сказала она, не подумав, и тут же захотела взять свои слова обратно. — Мне здесь действительно нравится, — добавила она. — Полагаю, здесь все несколько иначе, чем там, где ты вырос?

Он отвернулся и заслонил глаза от солнца.

— Нет, на самом деле очень даже похоже. У моей матери были деньги. Мы жили вполне обеспеченно.

Итак, она получила ответ хотя бы на один вопрос.

— А как познакомились твои родители? Ведь твой отец был эмигрантом.

Николас не подал вида, что ему не понравился вопрос.

— Он был врачом, ты же знаешь. Она не знала.

— Он лечил мою мать во время тяжелой болезни, когда впервые приехал в Москву. Он владел некоторыми полезными медицинскими навыками, тогда еще неизвестными в России. Так они полюбили друг друга.

— Она все еще жива?

— Нет. Случился рецидив болезни, и она умерла — совсем недавно.

— Прости.

— Я был с ней, когда она умерла, — это мое единственное утешение.

И еще то, что ему удалось выполнить ее последнюю просьбу — заявить права на титул и наследство, а также доказать свою состоятельность. «Могла ли она когда-нибудь представить себе место, вроде Шенстоуна?» — подумал он.

Знала ли она о том, что его будет здесь ждать, когда просила сделать маленькое одолжение? Могла ли его мать представить себе такую женщину, как Элизабет? С распутным телом и каменным сердцем, продолжал он свои мысли.

Теперь все не имело значения. Насколько хватало глаз и даже дальше — все принадлежало ему. И он стоял, освещенный ярким солнцем, бросая вызов всем своим врагам.

Что-то изменилось. Что-то кардинально изменилось, но Элизабет не могла понять, что именно. К тому же у нее просто не было времени понять.

У нее оставалось полчаса до ленча на то, чтобы сходить на чердак и принести оттуда вторую коробку.

В доме было тихо. Николас ушел в сад. Ее отец и Питер сели на утренний поезд. Виктор отправился в Эксбери. Минна читала в библиотеке.

Самое время…

Вверх по лестнице, прямо по коридору, наверх в гостевое крыло, снова прямо…

— Мисс Элизабет.

Джайлс. Боже, Джайлс.

— Да, Джайлс.

Он ничем не выдал своего удивления, что увидел Элизабет в гостевом крыле.

— Я решил сообщить вам, что хозяин провел прошлую ночь в гостевом крыле.

— Спасибо, Джайлс, за очень полезную информацию.

— Я так и подумал, моя госпожа.

У нее не было другого выбора, кроме как повернуться и уйти.

Что теперь? Она вернулась в свою комнату, выскользнула из утренних одеяний и тщательно умылась. Теперь необходимо вздремнуть, а потом, возможно, после полудня она снова попытается подняться на чердак.

Что ей вообще взбрело в голову искать какие-то документы?

Если бы только ее отец и Питер перестали подстрекать ее к каким-то действиям.

Она вынула из шкафа плащ и надела его. Если бы ей удалось пробраться на чердак до ленча…

Она прислушалась к смежной двери. Ни звука. Никакого признака возвращения Николаса. Она выскользнула в коридор. Стояла могильная тишина. Неслышно ступая, она прошла по коридору, поднялась по ступенькам, прокралась по гостевому крылу и подошла к лестничному колодцу, ведущему на чердак.

Минуты… Ей нужно лишь пару минут… Ее сердце выпрыгивало из груди; каждый звук скручивал нервы в клубок.

Она открыла дверь на лестницу и проскользнула внутрь. Поднявшись по ступенькам, она оказалась в чердачных помещениях, быстро схватила коробку и поспешно ретировалась.

Коробка оказалась очень громоздкой, а полы плаща путались под ногами, норовя свалить ее с ног. Голоса прислуги, словно бестелесные духи, прилетали из ниоткуда.

Джайлс звал Минну на ленч, тщетно стучась в ее собственную дверь.

Элизабет спряталась в алькове у лестничного колодца в гостевом крыле, удивляясь, зачем ей понадобилось прятаться, если у нее было абсолютное право брать вещи с чердака, тем более вещи Уильяма…

Пять минут спустя она оказалась в своей комнате и, обессиленная, упала на кровать.

И…

— Элизабет, ты здесь? — спросил Николас через смежную дверь.

— Нет, меня здесь нет, — сердито ответила она. — Не смей входить, — Она торопливо задвинула ящик под кровать, скинула пыльный плащ и закинула его туда же.

Что теперь? Она пригладила пятерней волосы.

— Что тебе нужно? — задала она ему наводящий вопрос. — Я знаю, что ленч готов; я присоединюсь к вам через пятнадцать минут.

Однако она хотела сказать совсем не то.

Но Николас не стал придираться к ее словам, как он обязательно бы сделал вчера. Он всего лишь сказал:

— Увидимся внизу.

К ней немедленно вернулось тревожное ощущение.

Что-то изменилось после привидения, пожара и чего-то еще.

Она спустилась, одетая в темно-синее шелковое платье с узкой юбкой и кружевным воротником. Ее золотистые волосы были собраны на макушке и удерживались золотой заколкой.

Она надела немного украшений: на ее пальце сверкало обручальное кольцо с бриллиантом, на шее красовалась камея, а запястье обнимал золотой браслет.

Она совсем не была похожа на врага. Она была похожа на саму себя — красивая женщина, дорогая игрушка.

И Николас заплатил очень высокую цену за то, чтобы обладать ею.

Сегодня атмосфера за столом отличалась от предыдущих дней: все были спокойны и молчаливы. Правда, компанию им составляла только Минна, сидящая в дальнем углу стола, с удовольствием угощаясь холодной телятиной, вареным луком, картофельным салатом, хлебным пудингом и чаем.

В Минне было что-то особенное. Она никогда не вступала в дискуссии, никогда не спорила. Она прекрасно подходила для компании, будучи необходимым буфером в жарких спорах. Время от времени она многозначительно поглядывала на Николаса, будто все еще пыталась вспомнить, где она могла его видеть.

Но ее внимание его больше не беспокоило. Перед ним стояла другая проблема: в доме обосновался враг. И кандидатур на него всего четыре. Помимо них, была еще Невидимая Рука. — Николас, ты как-то странно на меня смотришь, — проговорила Элизабет, беря ломтик мяса. Она знала… она знала, что что-то изменилось. У нее тут же пропал аппетит.

— Я просто размышляю.

— По-моему, мне не нравится, когда ты размышляешь. И о чем ты думаешь?

— О пожаре.

— Ты опять? Просто произошел несчастный случай. Никто его не начинал. Никто даже не подозревал о существовании той маленькой комнатки. — Ложь, ложь, ложь. То, что она так решительно убеждала, не делало ее доводы правдивыми.

— Кто-то все же знал, — сказал Николас. Она почувствовала, как у нее внутри все сжалось от холода.

— Что ты имеешь в виду?

— Кто-то ее использовал.

У нее перехватило дыхание. Она с трудом выдавила из себя слова:

— Откуда ты знаешь?

Она пыталась скрыть свою панику. Ей можно было не задавать такой вопрос: она уже знала ответ. Он спускался вниз. Он внимательно все осмотрел — все, что не успело сгореть.

Почему он так на нее смотрит?

— Я спустился вниз и осмотрел ее. Ожидаемый ответ. Она боролась со страхом.

— И что ты нашел?

— Осколки. Немного глиняной посуды, обугленное дерево, расплавленную свечу.

— Ой. — Маленькие улики, не уничтоженные бушующим огнем.

— Кто там скрывался, Элизабет? Она проглотила ложь:

— Я не знаю.

— Кто совершил поджог?

Она почувствовала во рту привкус желчи.

— Я не знаю.

— А кто хотел убить меня там, внизу, когда погасли факелы, Элизабет? Ты?

Глава 11

Неуверенной походкой Элизабет поднялась наверх.

Кто-то пытался его убить?

Нет, они хотели, она хотела всего лишь найти способ, как лишить его наследства. Вот и все, но теперь он уже не поверит.

— Никто не хочет тебя убить.

— Враги повсюду, Элизабет. Ты очень наивна, если говоришь так.

— Ты говоришь совсем как Виктор.

— На кон поставлено слишком многое. Ты могла больше всего потерять и больше всего получить. В темноте любой может наложить руки на горло упавшего человека и задушить его.

— Боже, я не хочу слушать такие ужасы. — Она вскочила с кресла. — И не буду. Я была согласна с условиями сделки; я получила то, что хотела, хотя на самом деле с большим удовольствием сохранила бы у себя Шенстоун. Но явился ты. Не то чтобы из ниоткуда. Просто… все считали тебя давно мертвым. Мы думали, что ты умер в младенчестве. Тебя пытались найти, но никто никогда не воспринимал тебя в качестве реальной угрозы…

— Пока я не вошел к вам в дом.

— Даже тогда. — Она говорила неправду. Он представлял угрозу всем ее помыслам и мечтам.

— Я был угрозой тебе и всему, что тебе принадлежало. Поэтому тебе покушение было наиболее выгодно. Кто-то сбил меня с ног в тоннеле и пытался задушить. А мешанину на полу устроила именно ты, когда споткнулась и потушила факел.. Кто где был в тот момент, Элизабет? Ты можешь сказать? Четверо настояли на том, чтобы спуститься в подземелье вместе со мной, и каждый имел свой интерес к наследству. Говоришь, что я не представлял угрозы?

— Я не верю твоим словам.

— Ты лжешь. Он встал из-за стола и оказался нос к носу с ней. — Если ты избавишься от меня, все перейдет обратно к тебе. Кто откажется от убийства, если получит от него такую выгоду?