— И совсем даже не в любое, — протянул он, когда она встала с кровати.
— Я поняла твою точку зрения, Николас.
— Позволь мне еще раз объяснить тебе ее.
— Позволь мне убедиться, что обед будет подан вовремя. — Она начала собирать свою одежду.
— Я всегда голоден, — пробормотал Николас. — Моя постоянная обязанность — чувствовать голод.
— Именно так и обстоит дело, — со злостью сказала Элизабет, направляясь к двери. — Обязанность.
Николас встал с кровати и неслышными шагами последовал за ней.
— Если бы только у некоторых людей… — он подошел ближе, слишком близко, — не было постоянного чувства голода… — Он прижал ее к стене. — Некоторые люди хотят того, чем они не могут обладать. Другие питаются чем придется… И только немногим уготован настоящий пир…
Он подошел слишком близко… она даже не успела ничего на себя надеть, а он уже недвусмысленно терся членом о ее живот.
— И ты, моя дорогая вишенка, как раз являешься моим пиром… — Он впервые за все время поцеловал ее. Он раздвинул языком ее губы и впился в ее язык; одновременно его бедра подбросили ее вверх, и Николас пригвоздил ее к стене.
Его поцелуй уничтожил Элизабет; ее никто и никогда так не целовал, так властно, с такой жадностью впиваясь в ее язык, губы, как будто питаясь всем ее телом. Он заполнял каждый уголок ее существа, грубо, жестко прижимая к стене, входил в нее с единственной целью — накачать ее своим семенем.
И все равно ему было мало. Она чувствовала, что ее прокалывают насквозь, окружают, подавляют своей мощью, силой, размером.
На этот раз все было только для него. Она была всего лишь сосудом для его жидкости. Вся сексуальная энергия была направлена на удовлетворение его потребности… Такое чувство ей очень знакомо. Нужно продержаться еще пару минут, и все закончится.
Развязка приближалась, жестко, горячо, неумолимо…
— Именно так, — прошептал он вплотную к ее губам, — я люблю тратить свое семя.
И он выплеснул в нее последние капли пенящейся жидкости.
Поцелуй.
Поцелуй Николаса окончательно высосал из нее все силы. Никогда в жизни она не испытывала такого. Даже с Питером.
А с Уильямом?.. Нет, то были ужасные, скользкие, мокрые поцелуи, громкие и… отвратительные…
Как быть после такого поцелуя? Необходимо было просто перестать о нем думать, принимая его как часть соглашения и этапа обучения искусству завлечения Питера в ловушку.
— И где же ты была? — спросил ее отец, когда она вошла в библиотеку, где он играл с Минной в какую-то глупую карточную игру.
Дьявол. После предыдущих двух часов она меньше всего хотела видеть именно своего отца. Она была измождена, тело казалось лишенным костей и наполненным жидкостью, и Элизабет скорее всего бы просто уснула, если бы Николас наконец ушел.
Однако ж нет, как раз Николас сейчас спал на ее кровати, а ей нужно было разыскать Питера, даже если бы она потеряла сознание прямо на его руках. После того как погрязла бы в очередной лжи.
— Я была с Николасом, — сказала она. — По имущественным делам.
— Ах да, имущественные дела. Касающиеся его имения и его благотворительности по отношению к бедствующей вдове. Я так и не могу привыкнуть к мысли, что этот чужак в одно мгновение захватил все вокруг. Ты уверена, что у него есть права?
— Мы достаточно скоро все узнаем. Через день или два сюда прибудет мистер Гиддонз, нотариус, и привезет необходимые бумаги на подпись. Либо он будет рад видеть Николаса, либо вызовет констебля. Тогда мы все и узнаем.
— Может быть, мы сможем узнать все еще раньше, — сказал отец.
Элизабет устало опустилась в кресло.
— Я не понимаю, в чем твоя проблема. Я была заранее уведомлена обо всем. Я не могу унаследовать титул, но сохраняю солидный доход. Ты получишь все средства для ведения своего бизнеса и сможешь оставаться в Шенстоуне в течение неограниченного времени. Так что именно ты еще хочешь знать?
Отец отмахнулся от перечисления всех этих выгод.
— Нам… нам необходимо узнать, кто он такой, откуда приехал и почему ему понадобился целый год для вступления в наследство.
— А ты спрашивал его?
— А разве нет, еще вчера утром? Он не обратил на наши вопросы никакого внимания, наплевал на наши проблемы и не предъявил нам никаких бумаг, удостоверяющих его права на наследство.
— Гиддонз послал мне все бумаги еще в Лондоне. Николас привез копию письма.
— Черт с ним, Элизабет. Он же не показал тебе копию его свидетельства о рождении. Он может оказаться самозванцем. Что мы все знаем о Николасе Мейси? О человеке, который называет себя Николасом Мейси? Можешь не отвечать. Никто во всей Англии ничего о нем не знает.
— И следовательно?..
— Ты должна разузнать о нем хоть что-нибудь.
— Понятно.
— Обыщи его комнату или что-то сделай. У него должны быть какие-нибудь бумаги, черт побери.
— Где Питер?
— На конной прогулке с Виктором. В поместье прекрасные тропы для верховой езды. Великолепные лошади. Все принадлежит теперь ему. Слышишь, Элизабет? Все теперь его, после того как ты семь лет отбывала наказание в браке.
Еще один удар хлыста. Ее замужество было ее виной.
— Я очень рада, что ты так думаешь, — с каменным лицом сказала Элизабет и подумала: может, так оно и было на самом деле?
— Если бы ты родила сына…
— Господи…
— Послушай, Фредерик, — подала голос Минна, которая никогда раньше не вмешивалась в разговоры. — Во-первых, ты слишком жесток сейчас. А во-вторых, возможно, здесь вина Уильяма.
— Но ведь если бы был сын, то не было бы разговора ни о каком другом наследнике. Я имею в виду, что сын и был бы наследником и никто не задавал бы никаких вопросов. А теперь мы в тупике. Если только Элизабет не предпримет никаких действий.
— Например, обыщет его комнату, — вставила Элизабет.
— Как минимум.
— Ты могла бы это сделать за последние два часа, — заметил он. — Ты же в своем доме, или по крайней мере ты бы могла найти причину, по которой ты попала к нему в комнату, в случае если он тебя поймает.
— Неужели? — иронично сказала Элизабет. — Да, возможно, смогла бы… Я могу сказать, что пришла разделить с ним постель…
— Элизабет! — в ужасе вскричал показавшийся в дверях Питер. Он вбежал и припал на колени у ее кресла. — Где ты была?
— По имущественным делам, — ответила она, благодарная за то, что ее последние слова объясняли все.
— Имущественные дела, — фыркнул Питер. — Моя дорогая Элизабет. Мы тут все говорили о появлении этого… самозванца…
— Я так устала вам всем повторять. Я была должным образом уведомлена. Я просто решила не извещать вас.
— Но кто он такой? Где он был? Откуда нам знать?
Она протянула ему руку.
— Питер…
Он принял ее и поцеловал.
— Я прошу прощения. Я не имею права вмешиваться. Никакого. Я просто желаю тебе блага.
— Я знаю, я знаю, — сдалась она под давлением его пальцев, переплетенных с ее. Она хотела его больше всего на свете… «Не позволяй ему трахать тебя»… Поэтому расспросы о Николасе Мейси и его лицемерных сделках уже не казались слишком большой ценой.
Если бы она только могла поделиться с Питером тем, что она уже знала…
— Пойдем, — сказал Питер, будто читая ее мысли. — Мы покатаемся верхом. Погуляем в саду. Мы слишком сильно на тебя надавили. Тебе сейчас тяжелее всех. Мы же только хотим помочь.
Она позволила ему поднять ее с кресла, провести по залу, вниз по лестнице, затем вывести через переднюю дверь. Она подумала, что он всегда уводит ее от чего-то, вместо того чтобы к чему-то вести.
— Какой великолепный парк, — сказал Питер, когда они начали прогуливаться по дорожке.
— За семь лет я его полюбила больше всего.
И она действительно любила свой парк: длинную, широкую аллею от дома до дороги на Лондон, идущей в миле отсюда, растущие по бокам деревья, живые изгороди и цветочные клумбы, попадающиеся в неожиданных местах. Сейчас Элизабет смогла рассмотреть согбенную фигурку Уоттона, копающегося в земле.
— Бедная Элизабет. К чему привели годы, проведенные в Шенстоуне?
«К тому, что я дождалась тебя…» — слова, которые она никогда не смогла бы произнести.
— Здесь прошла моя юность, — наконец сказала она. — Я получала доход. Солидные средства, которые шли на финансирование разработки нефтяных месторождений в Сибири. Маленький кусочек свободы. Что мне еще нужно?
— Действительно, что же? — Он взял ее руку и поцеловал. — Тебе нужно узнать, действительно ли Николас тот самый человек, которому ты должна уступить наследство. — Он взял обе ее руки. — Мы должны знать…
«Мы… Оказывается, есть „мы“…» — подумала она и, подняв подбородок, рискнула сказать:
— Как хорошо звучит, Питер. Мы… Он прикоснулся губами к ее губам.
— Нам так много нужно сказать друг другу… Не тот поцелуй.
— Да, — прошептала она. Поцелуй был лучше, слаще. Поцелуй Питера.
— Ты должна знать…
— Да… — Она была готова сделать все в тот момент. Питер хотел ее, а, согласно инструкциям, она должна была подчиняться Питеру во всем. Почти во всем.
И вдруг:
— Боже правый, Элизабет. Не совсем прилично с твоей стороны оказаться в чьих-то объятиях так скоро после смерти твоего мужа.
На дорожку вышел Николас, появившийся неизвестно откуда. Элизабет стало неловко при мысли о том, где и с кем он был еще полчаса назад.
— Итак, что ты думаешь о моих конюшнях? — спросил он, обращаясь к Питеру и, не дожидаясь ответа, повернулся к Элизабет: — У меня есть к тебе еще вопросы…
Она бросила взгляд на Питера.
— Твои вопросы не могут подождать? Николас посмотрел на Элизабет:
— Вполне возможно. Вы ведь не сможете нанести существенный вред моей репутации, если будете просто стоять здесь и разговаривать.
Он удалился, и Элизабет заметила, что Питер смотрит ему вслед.
— Я ненавижу его, — выдохнул Питер.
— Я думаю, нам всем он начинает не нравиться, — сказала Элизабет. — Не прошло и двух дней. Я последую твоему совету. Ты прав, Питер. Мы должны знать.
"Жажда наслаждений" отзывы
Отзывы читателей о книге "Жажда наслаждений". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Жажда наслаждений" друзьям в соцсетях.