Дом, в котором жил Жюльен, — большое здание в мавританском стиле, которое вполне отвечало вкусам и нуждам своего хозяина.

Колену понравились строгие, может быть, даже слишком строгие, линии его архитектуры. Он прошел через анфиладу комнат и остановился перед парчовой портьерой, которая тяжелыми, точно окаменелыми складками висела от потолка до пола.

Колен откинул ее движением рук и попятился.

Жюльен полулежал на диване, окруженный подушками, а у его ног, с бокалом вина в руках, стояла бледнолицая, чернокудрая красавица с накрашенными губами и глазами.

— Прелестно! — воскликнул Колен, забывая обо всем на свете. — Алло, Жюльен! Как я вижу, вы не лишены комфорта!

Жюльен вскочил с места и расхохотался.

— Алло! Присаживайтесь.

Он уселся рядом с Коленом и отдал какое-то приказание по-арабски: девушка скрылась, сверкнув своими белыми зубками.

— Ну и ну!.. — мог только сказать Колен, наслаждаясь этой гаремной обстановкой.

— Что ну? — небрежно переспросил его Жюльен.

Колен только теперь рассмотрел Жюльена.

— У вас неважный вид, мой мальчик! Слишком много шербета, шампанского и любви, не правда ли?

Жюльен иронически улыбнулся.

— Я только что получил телеграмму из министерства, — сказал он, передавая Колену и телеграмму и ключ для разбора шифра.

— Вы здорово поработали здесь, — сказал Колен, ознакомившись с содержанием бумаги, — пора и домой. Вас вызывают по делу Вантреза, и министерство как будто ничего не имеет против этого.

— Мне это безразлично. Я все равно никуда не поеду.

— Как не поедете! Что вы хотите этим сказать? Ведь ваша миссия кончена и…

— Я решил обосноваться здесь окончательно.

Колен расхохотался.

— Забавная идея, дружище!

— Это мое твердое решение.

Красавица снова появилась с кофе и ликерами и на коленях предложила их Колену; созерцая ее прелести, Колен на мгновение забыл затруднительность текущей проблемы.

— Надо думать, что она не попадется на глаза графине, — подмигнул он Жюльену, когда девушка вышла из комнаты.

Мысль о Саре заставила его более критическим взором взглянуть на поведение Жюльена.

— Все это прекрасно, мой милый, пока человек свободен; я первый стою за это, но в вашем положении, после всего того, что вынесла из-за вас эта молодая женщина, и принимая во внимание ее исключительную преданность…

Он умолк, подавленный потоком собственного красноречия и не вполне уверенный, что избрал верный путь для образумления Жюльена.

Жюльен вздрогнул, и только в эту минуту Колен заметил, как плохо он выглядит: его бледное, осунувшееся лицо казалось возбужденным, полузакрытые глаза сверкали лихорадочным блеском.

— Вы переутомились, — сказал Колен, — ваш последний рапорт — чудо искусства. Ради Бога, объясните мне, как у вас хватает сил и энергии работать после всего того, что было? Я был уверен, что вы выбудете из строя, и очень боялся, что, узнав обо всем, вы немедленно вернетесь в Париж. Уверяю вас, это было самое ужасное время в моей жизни.

— О чем вы толкуете? Я что-то не улавливаю, — с беспечным любопытством сказал Жюльен.

— Я говорю о вашей карьере и о тюремном заключении графини, больше ни о чем, — ядовито ответил Колен.

Он чувствовал себя обиженным холодным приемом Жюльена.

Разве от людей можно ждать благодарности!

Жюльен спустил ноги на пол и взглянул на Колена.

— Вам не кажется, что тема устарела? — презрительно заметил он. — Вам, вероятно, неизвестно, что графиня приезжала сюда месяц тому назад?

— Нет, известно. Когда же свадьба?

— Свадьба? — Жюльен расхохотался.

Колен внезапно почувствовал, что он очень устал, как от путешествия, так и от этого неприятного, двусмысленного свидания; он решил объясниться начистоту.

— Я вас спрашиваю, когда вы женитесь на графине? Именно об этом, — сказал он резко и торжественно. — Вам можно позавидовать. И красавица, и молодая, и так любит вас, что не побоялась года тюрьмы ради вашего спасения. Я начинаю сомневаться в вашей добропорядочности, Жюльен, поскольку вы можете еще колебаться в этом вопросе. А где остановилась графиня? В моем отеле ее нет.

Жюльен приблизился к Колену с угрожающим видом.

— В последний раз прошу объяснить мне, что вы подразумеваете под вашими словами? Графиня сидела в тюрьме из-за меня? Я — счастливейший человек в мире? Один из нас, очевидно, лишился рассудка! Графиня убила Шарля Кэртона и очень легко отделалась. Вы всячески содействовали ей, я это знаю от отца, и благо вам будет, но если при этом вы влюбились в графиню, при чем тут все-таки я?

Колен всплеснул руками и вскочил с места, его лицо стало багровым; тем не менее он заговорил сравнительно спокойно:

— Вы спрашиваете, кто из нас сошел с ума? Конечно, вы! Вы осмеливаетесь говорить мне, что графиня убила Кэртона! Вы морочите меня, меня, который столько выстрадал и так долго молчал, который выволок вас из той комнаты, раздобыл для вас яхту и замел ваши следы во Франции, пока ваш отец расчищал вам дорогу за границей. Что же касается ваших намеков насчет меня и графини, то берегите свою жизнь! Он осмеливается важничать передо мной, издеваться над графиней! Беспринципный ренегат, выезжающий на любви женщины!

Колен умолк, испуганный злобными раскатами своего голоса. Он взглянул на Жюльена, который, в свою очередь, не спускал с него испытующего, лихорадочного взора, и сжал кулаки, готовясь к защите.

— Сядьте на свое место, Колен, — раздался спокойный, повелительный голос Жюльена.

Колен повиновался, словно загипнотизированный.

— Ну, а теперь объяснитесь, — сказал Жюльен, садясь с ним рядом.

— В моих письмах были исчерпывающие объяснения, — мрачно возразил Колен.

— Какие письма? Писанные где и когда?

— В конце прошлого и начале этого года.

Жюльен ничего не ответил, и Колен заговорил опять.

— Я все время писал вам о графине, передавал ее поручения. Иносказательно, конечно, но вы все-таки могли понять, в чем дело. Когда она заболела, я опять писал вам. Я узнал об ее болезни от Лукана и никак не мог понять… — Он не докончил своей фразы.

— Мне нечего больше сообщить вам, — добавил он сухо. — А вы что скажете?

— Я получил от вас только одно письмо с упоминанием о Саре, о графине Дезанж, — поправился Жюльен, — правда, очень длинное и подробное — ответ на мое, написанное к вам еще на яхте.

— Письмо от вас, с яхты? — воскликнул озадаченный Колен. — Я его и в глаза не видел! Вы что-то лукавите и, кажется, хотите свалить всю вину на меня! — добавил он брезгливо и недоверчиво. — Каких вам надо еще новостей, когда вы сами только что признались, что виделись с графиней? Впрочем, может быть, теперь вы и это уже будете отрицать?

Жюльен покачал головой. Он был совершенно подавлен, даже глаза у него точно провалились.

— Насколько я схватываю, — сказал он прерывающимся голосом, — это я убил Кэртона, а Сара взяла на себя мою вину… Но почему, каким образом?

— Почему, каким образом? Не притворяйтесь, Жюльен! Вы знаете! Не может быть, чтобы вы не знали о том, как ваш отец случайно оказался поблизости, услышал шум и нашел вас на полу, в бессознательном состоянии, с раной на голове, а Кэртона — мертвым! Он моментально обмозговал план действий, и графиня согласилась на все, чтобы спасти вашу карьеру. Я ждал вас в автомобиле у ворот парка; он позвал меня на помощь, и мы вынесли вас оттуда. Это было как раз в полдень, и никто нас не заметил. Мне удалось раздобыть яхту, она снялась с якоря в Бордо, а потом, в продолжение нескольких недель, кружилась по морю. Министерство иностранных дел официально подтвердило, что у вас лихорадка. Вскоре начался процесс; я делал, что мог, графиня отделалась сравнительно легко. Факт убийства был налицо, но приняли во внимание плохое сердце Кэртона, которое не могло выдержать ни малейшего потрясения. Графиня…

— Вы говорите, что Сара сидела в тюрьме из-за меня?.. Я ничего не понимаю, Колен!

— Зато я прекрасно все понимаю! — мрачно ответил Колен, — и первым долгом то, что ваш отец — гнусная личность! Он все время плел вам разные небылицы и перехватывал и подделывал мои письма. Прекрасное занятие для семидесятилетнего юноши! Наверное, пришлось поломать голову! Он… но что с вами?..

Жюльен резким движением схватил Колена за руку.

— Говорите яснее! — кричал он, задыхаясь. — Ведь я выгнал ее, она… она!..

Он тряс Колена за плечи; пот градом струился по его лицу.

— Жюльен!.. Жюльен!.. — твердил Колен, опасаясь за его рассудок.

— Вы знали все и не спасли меня от позора? Благодаря вам я довел до тюрьмы любимую женщину, не сделал ни одной попытки извлечь ее оттуда — и в конце концов оскорбил и выгнал ее — благодаря вам и моему отцу!

Он оттолкнул Колена с такой силой, что тот потерял равновесие, попытался удержаться за подушки и покатился вместе с ними на пол.

— Ради Бога, Жюльен! — бормотал он. — Жюльен, послушайте!

— Мне слушать вас? Нет, теперь слушайте вы и смотрите, до чего вы меня довели! Ваше счастье, что я не убил вас, как собаку, вас, который предал меня ради своей безопасности и который еще смеет говорить о своих страданиях. Я поверил, что она любила Кэртона, и, чтобы забыться, опустился до этого… сделал это вполне сознательно, с открытыми глазами, питая отвращение к разврату и вместе с тем ища в нем забвение. Все это дело ваших рук — вас и моего отца!

Он умолк. В комнате воцарилась мертвая тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Колена.

— И вы думаете, что я так это оставлю, что я буду молчать, зная, что женщина покрывает мою честь своею?

Колен в ужасе вскочил на ноги; его голос стал крикливым от страха.