Екатерина Вересова - Жаркие объятия разлуки

— Да, есть. Считай, что вам повезло, — с таинственным видом сказала Вероника, не поворачиваясь от окна.

— В смысле? — спросил ничего не понимающий Роман.

— Войдете в историю… Точнее, не в историю, а в литературное произведение. Дело в том, что я пишу роман.

— Роман?

— Ну да, роман. Приключенческий. Кое-что я беру из жизни, а что-то приходится и придумывать. Людям ведь подавай всякую там «клубничку», мордобой, острые сюжетные повороты… Одним словом — секс и насилие — вот без чего сейчас не обходятся ни в книгах, ни в кино.

Вероника повернулась, чтобы посмотреть на реакцию Романа. Расчет оказался безошибочным: вместо тупой агрессии на его лице теперь был написан неподдельный интерес. Признание Вероники явно ошеломило его.

— А ты собираешься издавать этот роман, когда напишешь? — спросил он.

— Конечно. И надеюсь получить за него гонорар.

— Здорово… А ты подаришь мне книгу со своим автографом?

Вероника с облегчением вздохнула. Кажется, лед его подозрений треснул.

— Подарю, подарю… — «смягчившись», уверила его она. — Только дай мне слово: никогда в жизни, ни при каких обстоятельствах не читать чужих дневников.

— Ладно, не буду… — проворчал Роман и поднялся с кровати. — А почему ты придумала себе такое странное имя? Вероника? — спросил он напоследок.

— Почему это придумала? Это как раз мое настоящее имя. Мне же действительно пришлось воспользоваться чужим паспортом — мой-то остался в завале…

Лицо Романа снова вытянулось — и Веронику невольно разобрал смех. Что ж, теперь пусть гадает, что в ее судьбе вымысел, а что — правда…

В ту ночь ей приснились все, с кем ей довелось встретиться за два насыщенных месяца, которые — так уж случилось — ознаменовали ее вступление во взрослую жизнь.

Она снова была в лесу. Но лес этот был березовый, светлый, чистый… Вот она идет по тропинке… Навстречу ей — хромая санитарка… Вероника ее сразу узнала. А кто это шагает рядом с ней? Максим? Они разговаривают… Вот она гладит его по голове… Вероника убыстрила шаг и хотела уже их окликнуть, но сон про Максима вдруг резко оборвался. Вероника оказалась в мансарде, в руках у нее была газета со списками погибших… Почему-то на кровати с лоскутным одеялом сидела мама и ругалась на нее: «Ну что ты ходишь с этой дурацкой газетой? Порви ты ее или выбрось! Можно подумать, у нас в газетах могут написать что-нибудь путное…» Вероника послушно подходит к окну и выбрасывает газету сквозь решетку. Неожиданно замечает, что за окном, вместо привычного пейзажа с речушкой и сопкой, открытое море. Спокойно, штиль… Вскрикивают чайки… Но вот Вероника уже бредет по кромке дороги… Откуда-то выплыло смеющееся лицо шофера Лени и рядом с ним — нахмуренные брови Шалва Отаровича… Надежда Ивановна трясет мужа за плечо и кричит: «Ты что — колешься?! Колешься, да?!» И хлещет его по щекам… Новое видение: проводница в поезде — улыбка, каштановая челка, пластиковые кармашки с билетами… Потом сразу — вагон-ресторан, конопатая официантка: «Что будем брэ-эть?» Веронику рвало во сне. Над ухом ее слышался спокойный, вселяющий уверенность голос Галины: «Ничего, сейчас проблюешься — и все будет хорошо… Ну, давай еще разок… Так… Засовывай пальцы в рот, засовывай, глубже…» Потом Вероника почему-то оказалась в кабинете у Валентина Семеновича. «Неужели я запачкала пиджак, когда меня рвало? — в ужасе думала она. — Только бы он ничего не заметил…» Следующая сцена перенесла Веронику в дом Анатолия. Вот они сидят все втроем на балконе — она, Анатолий и Алла — и пьют вино. Почему-то из кофейных чашек. Вдруг Анатолий вскакивает и случайно выплескивает свое вино на Веронику. «Я так и знала! Я так и знала!» — начинает кричать Алла, и Анатолий, извинившись, подхватывает ее на руки и куда-то уносит. Вероника сначала сидит на балконе одна, а потом вдруг встает и бежит по лестнице на второй этаж. Вот это дверь его спальни… Она пинком распахивает ее — и видит на постели Анатолия и его жену. Совершенно не обращая на нее внимания, супруги двигаются в любовном экстазе. Вероника сначала молча любуется ими, потом хлопает дверью и убегает… В коридоре ее догоняет голый Анатолий: «Я подумал — и решил, что нам надо заниматься этим втроем… Довольно ханжества… Я уже все для себя решил…» Но Вероника убегает от него и закрывается в ванной. Почему-то вместо шикарных апартаментов Анатолия она оказывается в маленькой тесной ванной своей сахалинской квартиры. В углу потрескивает горячий титан… Вероника торопливо скидывает с себя одежду и вдруг обнаруживает, что ванна полна какой-то ароматной розовой воды. Она с наслаждением забирается в нее… Это кисель… Вероника погружается в него — и засыпает…

На следующее утро Вероника проснулась со свежими силами и в веселом расположении духа. Наконец она решилась выйти из своего убежища — и спокойно, в гордом одиночестве позавтракала на кухне. Участники вчерашнего празднества, все как один, спали в других комнатах. Вероника немного убрала за ними беспорядок, загрузила посуду в посудомоечную машину и запустила ее. Затем она оделась и сходила в ближайший киоск за свежими газетами.

На чистом пустом кухонном столе Вероника поставила телефон и принялась методично, номер за номером, обзванивать объявления, которые касались работы. Через час ей показалось, что она сидит возле столика в комнате у Клавдии Мироновны — настолько все повторялось. Найти работу было решительно невозможно, хотя теперь у нее на руках имелся паспорт с московской пропиской.

Внезапно дверь кухни распахнулась — и в нее ворвался заспанный Роман.

— Я вспомнил! — воскликнул он без всяких предисловий. — Я вспомнил, где последний раз видел слово «Сахалин»! Это было в газете — в рубрике «Знакомства и встречи»… Тебя действительно зовут Вероника?

— Да…

— А парня твоего правда звали Максим?

— Правда…

— Где же эта газета? — Роман стал метаться по кухне, заглядывая во все углы. — Неужели эти убогие застелили ею мусорное ведро?

Вероника ничего не понимала.

— Какая газета? Я видела какую-то газету под столом, когда убиралась… Кажется, я отнесла ее в коридор, на журнальный столик.

Роман пулей вылетел в коридор и вскоре вернулся, потрясая в руке скомканной газетой.

— Вот, смотри! — торжествующе сказал он. — Читай! «Вероника с Сахалина! Откликнись! Я жив. Максим».

— Дай посмотреть… — Вероника почувствовала, как у нее отнимаются руки и ноги.

Она выхватила у Романа из рук газету и быстро пробежала глазами две строчки, против которых он держал палец. «Вероника с Сахалина! Откликнись! Я жив. Максим».

— Значит, он жив! Ты еще тогда, давно, говорила мне, что он погиб в землетрясении… А он жив! Ну что ты сидишь, как замороженная? Жив он, жив! Адрес в редакции…

Но Вероника ничего не слышала и не видела. Она изо всех сил цеплялась за остатки сознания, чтобы не свалиться здесь же, на кухне, в обморок…

Вещи и собаку Роман уговорил ее оставить у него.

— Потом заедешь и заберешь, — сказал он.

Перед выходом Вероника с чувством поцеловала его в щеку и крепко обняла.

— Спасибо тебе, Ромка… — с трудом сдерживая слезы, сказала она. — Если бы не ты…

— Все равно бы потом нашлись, — скромно пожал плечами Роман, хотя явно был доволен, что умудрился сыграть в жизни двоих людей такую знаменательную роль.

В редакции газеты Веронику поразили бесконечные, переходящие один в другой коридоры. Передвигаясь по ним, она чувствовала себя героем компьютерной игры Doom. Какие-то повороты, множество дверей, из которых выныривают деловитые, полные сознания собственной значимости люди. На Веронику — ноль внимания.

Наконец она разыскала заветную комнату с номером 614. Постучала в обшитую дорогим деревом дверь. Толкнула и оказалась в большом зале, где рядами стояли рабочие столы. За каждым из них, согнувшись под настольной лампой, сидел человек и разбирал сложенные стопками письма. «Настоящая фабрика информации, — подумала Вероника. — А вдруг в объявлении идет речь совсем про другую Веронику и про другого Максима?»

— Вы к кому, девушка? — вежливо обратилась к ней пожилая женщина с сигаретой в руке, сидящая за ближайшим столом.

— Я по объявлению. Меня нашли. Там было написано — адрес в редакции. Вот я и пришла.

— Как замечательно! — улыбнулась женщина. — Я вас поздравляю. Давайте теперь разбираться. Газета у вас с собой?

— Да, конечно… — Вероника протянула ей драгоценную газету, над которой два часа назад было пролито столько слез. Только с помощью элениума ей удалось немного успокоиться. — Вот здесь — «Вероника с Сахалина…»

— Значит, вы — Вероника?

— Да. Могу паспорт показать.

— Не надо. Главное, что вы нашлись. Пусть этот Максим сам теперь у вас паспорт проверяет. Кстати, вы уверены, что это именно ваш знакомый?

— На сто процентов!

— А почему он так странно пишет — «я жив»? Вы что — могли в этом сомневаться?

— Именно поэтому я уверена, что это он!

— Да… Прямо-таки романтическая история, — покачала головой седая пожилая редакторша и старательно затушила в пепельницу сигарету.

Может быть, со стороны эта история и казалась романтической, но только не для самой Вероники. Когда она вспоминала все мытарства, которые пришлось ей пережить, прежде чем она пришла сюда, то ей делалось дурно.

— Так… Ну вот и ваш адресок. Пожалуйста… — Редакторша протянула Веронике карточку с написанным от руки адресом. — Шверника… Насколько я знаю, это общежитие МГУ…

— Значит, он у Ильи… Спасибо вам огромное! — сказала Вероника и с трудом удержала слезы, которые снова были готовы пролиться у нее из глаз.