С сомнением глядя на закатившего глаза Женьку, на которого орал отец по телефону, принуждая сегодня вечером костьми лечь, но заключить контракт, с человеком, который на той неделе Женьке отказал, я все же согласилась выйти завтра в рейс.

Женька еще с полчаса поплевался ядом относительно указания отца, заявив, что потенциальный партнер тот еще урод, и на контракт по аренде Петровских машин не пойдет, как бы Женька вертелся, а коварный отец за это его прибьет и снова отправит куда-нибудь в Сибирь на недельку, чтобы он там машины искал. Что, мол, Женька уже ходил на встречу к этому клиенту и если уж в первый раз Женьке тот ему отказал, то сейчас уж тем более, а папе просто нужно на ком-то сорвать злость. В Сибирь ехать Женьке не хотелось, он называл это ссылкой, а своего отца садистом. Женьку ссылали в Сибирь довольно часто. Не знаю в чем прикол, может в звучании самого словосочетания. Но поскольку заниматься там было нечем, потому что любимые Женькины стриптизбары и спортклубы с барбершопами там отсутствовали, то он начинал работать, искать машины, лишь бы поскорее вернуться домой. Может смысл в этом, но я, зная его отца, думаю все же что дело в самом словосочетании «отправить в Сибирь».

Я сообщила о намечающемся рейсе Женьке, и он окончательно расстроился, убедившись, что в Сибирь я с ним не поеду (слава богу, что согласилась на рейс, роль жены декабриста меня не прельщала), и куковать ему там придется одному.

— Давай я с тобой на встречу схожу, очарую твоего партнера. — Чувствуя некоторые угрызения совести и листая пультом каналы, потягивая кофе, предложила я. — Может, подпишет. Вы, мужики, всегда не той головой думаете, стоит вам на что-нибудь этакое намекнуть. Воспользуешься моментом, и все дела…

Женька, подумав, заключил, что идея неплоха с учетом девяноста процентов неудачного исхода, а значит нужно использовать все варианты. Горестно вздохнув, позвонил клиенту и попросил о встрече в ресторане.

Вечером я облачилось в черное коктейльное платье, дополнив его ниткой жемчуга. Завила волосы, накрасила морду лица и довольно чмокнув свое отражение в зеркале алыми губами, поцокала шпильками на выход в след за несколько напряженным Женькой.

В ресторан мы приехали раньше потенциального партнера и я без интереса разглядывала винную карту. Сидя в полупустом симпатичном зале с закосом под барокко, оглаживала Женькины пальцы, покоящиеся на подлокотнике моего кресла, скользя взглядом по разделу испанских вин, думая, как бы сказать Диего, что я тут решилась на серьезные отношения, но не с ним. И где решиться на этот разговор? Хорошо бы в поле. Хотя, он, наверное, и пеньки вырывать начнет, учитывая его страсть к метанию предметов в случае неудовлетворения. Его страсть… жгучая испанская страсть. Не хочу я рвать с ним. Видит бог, не хочу. Совру Женьке…

— Он идет. — Негромко сказал Женька, поднимаясь клиенту навстречу.

Я подняла взгляд, и все, чего мне захотелось это водки, а не вина. А лучше самогона. Литр. Два.

Это был он. Тот самый… Как его? Паша. С эскортом. Годы в бизнес-авиации давно научили отличать этих девиц от официальных девушек и законных жен клиентов. Выхолощенные, ухоженные, спокойные элитные проститутки, с прекрасными манерами и багажом знаний правил этикета. Я не знаю, почему я столько внимания уделила красивой девушке в строгом темно-синем платье, мягко ступающей за его плечом.

Павел. Шаг твердый, уверенный. Он заметил Женьку сразу, как только вошел в зал и впился прохладным изумрудным взглядом в его лицо, неторопливо направляясь к нашему столу. Не замечая меня. И слава богу. Ибо справиться с собой у меня не получалось.

Приталенный пиджак не застегнут, открывая взору шикарную белую рубашку с коротким стоячим воротником. Темные отглаженные брюки и лаковые, начищенные до блеска туфли. Хоть сейчас в ЗАГС. Женька, одетый в очередные модные джинсы и серый пиджак с черной рубашкой выглядел пижоном на его фоне.

Они крепко пожали друг другу руки.

— Моя невеста, Мария. — Произнес Женька, доброжелательно улыбаясь.

Его взгляд упал на меня, поднявшуюся и заученно улыбающуюся. Пошатнуло. Сожгло. Заморозило. Если бы не Женькина рука на моем локте, у меня бы явно пол из-под ног ушел. Пробило насквозь дичайшим сумбуром чувств, пронесшихся по венам сразу и в ноги и в голову. Будто обухом ударили. Я не в силах моргнуть смотрела в его глаза, чувствуя, как обрывается дыхание и немеют кончики пальцев, хотя мышцы лица изображают доброжелательную улыбку, по привычке, вбитой в механическую память.

А его выдали лишь невыразимо расширившиеся зрачки, но ни одна мышца лица не дрогнула. Он, правда, с некоторой заминкой, выверено улыбнулся и произнес:

— У вас впечатляющая невеста, Евгений Игоревич. На этот раз решили запастись тяжелой артиллерией в качестве убеждения?

— Ну что вы. — Фыркнул Женька, садясь в кресло чуть позже меня. — Бешенный график работы не дает нам возможности видеться чаще, используем все моменты, чтобы побыть вместе.

— Мария… — от звучания его обволакивающего голоса у меня задрожали колени, несколько смазав мою попытку элегантно опуститься в свое кресло. — Вы тоже работаете?

Челюсть сковало, у меня даже сглотнуть не получалось, не то что бы пошевелить губами с намертво приклеенной к ним улыбкой. Женька толкнул меня ногой под столом, но я была не в силах среагировать, сжимая дрожащие пальцы на отчего-то трусящихся коленях.

— Да. — Несколько удивленно глядя на меня, смотрящую в стол в попытке взять себя в руки, ответил Женька. — Стюардесса частных джетов.

— Должно быть, весьма… интересная профессия. — Двойственно. С намеком. Для тех, кто понимает, что он имел сейчас в виду, а таких за столом было двое. — Столько разнообразных людей встречать и пытаться наладить с ними отношения, здесь должен быть талант выдержки. У вас с эти успешно обстоят дела?

А то ты, блядь не видишь! Я едва себя сдержала, почти с ненавистью уставившись в насмешливые изумрудные глаза урода, от которого у меня так сильно рвало планку. Краткий выдох, на мгновение прикрыла глаза, беря вожжи безумия переворачивающего мой упорядоченный мир.

— Да. Весьма успешно. Хотя клиенты разные бывают. — Ровным голосом отозвалась я, почти полностью справившись с собой.

— И ни разу не сдавали… нервы? — мягкая усмешка Павла, едва заметная, легкая, почти неощутимая, как ответ на мои дрогнувшие губы, готовые выдать ничего незначащий положительный ответ. И внутри снова сорвало тормоза. Сука, да он издеваться решил!

— Есть одна нехорошая история. Даже глупая, скорее. Очень глупая. — Не спуская милой, отточенной улыбки с лица, я откинулась на спинку стула, сдерживая свои руки, пытающиеся скреститься на груди. Мне не нужна закрытая поза, иначе он поймет, что победил. — Но, как вы понимаете, весьма непрофессионально рассказывать о таком. А я дорожу своей репутацией.

Он понял намек. А вот Женька не понимал, начав поверхностно рассуждать на избитую тему, что хамство чаще в гражданской авиации в чартерах встречается, а бизнес сегмент достаточно безопасная вариация. Его не слушала ни я, пытающаяся успокоить свои воющие от злости и напряжения нервы, ни Паша, вбивающий меня в кресло расходящимися от него волнами удовольствия от ситуации со мной и во мне.

Нельзя позволять ему загнать меня в позицию жертвы. Ему точно нельзя этого позволять. Подняла на него взгляд, вкладывая в него все упреждение на которое была сейчас способна. Паша смотрел чуть иронично, двояко, с ноткой снисходительности. И эхом терпкого мужского желания.

И все было бы даже терпимо, только если я в ответ на этот взгляд не испытала парадоксальной жажды прикосновения его губ. Того самого жесткого поцелуя, от которого едва не сошла с ума. Такого, что сама в него втиснулась, что потеряла голову, что готова была…

С трудом сглотнула, едва сдерживая доброжелательность на лице. Меня так и перекашивало и это злило. Я никогда не теряла самоконтроль. Никогда и нигде. Прежде.

Сглотнула, и перевела взгляд на Женьку, все еще распинающегося на тему классовой различности, пока официанты расставляли алкоголь и еду на столе. Женька не знает. Не понимает, что происходит за этим столом. И в свете наших новых с ним отношений, я не была уверена, стоит ли мне вообще ему об этом рассказывать. Павел милостиво дал мне передышку, переведя взгляд на Женьку и начиная с ним дебильный, малопонятный треп про сроки аренды, кубатуру цистерн, технические характеристики, и прочее. Я, едва сдержалась, чтобы одним махом не осушить бокал вина, глядя поверх его плеча в полупустой зал с приглушенным освещением.

Его девица, являя собой образец манер и воплощение гордости пансиона благородных девиц (три моих глумливых «ха»), из вежливости попыталась завязать со мной беседу. Она меня раздражала. Она была неуместна. За этим столом. Рядом с… нами. Я не смогла полностью исключить оттенок сарказма из своего голоса, когда спросила, кем она работает. Она соврала что-то про риэлтерскую фирму, и я не удержала ироничной улыбки. Она повернула голову к подошедшему официанту, и я заметила на белой коже шеи у воротника едва выглядывающий след от засоса.

Почему-то тряхануло. Отвела взгляд, тщательно пытаясь сдержать себя, пытаясь хотя бы чуточку разобраться в себе. Пока зачем-то не подняла на него взгляд. И мне захотелось его ударить, за тень насмешки. Он все замечал. И понимал. Сука.

Паша ответил на входящий мобильный звонок, что сейчас выйдет, извинился, сообщил, что на две минуты и покинул стол. Как будто спал неистовый прессинг. Я, не обращая внимания на Женьку и проститутку, одним махом допила бокал и пошла в дамскую комнату.

Охлажденные под ледяной водой пальцы, приложенные к лицу, мало помогли прийти в себя. Я с тоской посмотрела на мощную струю, льющуюся из крана, сожалея, что не могу сейчас окатить свое лицо трезвящими каплями. Макияж только попорчу.