Однако ее ждал сюрприз: вместо «грязного итальянца», которого она рассчитывала сейчас увидеть, в гостиную вошел статный холеный мужчина средних лет; одетый в дорогой твидовый костюм, сшитый по последней европейской моде. «Уж не напутала ли Жулия чего-нибудь?» — подумала Франсиска, но гость, приветливо улыбнувшись, представился:

— Анасьето Фарина.

От растерянности Франсиска даже протянула ему руку для приветствия, и он галантно приложился к ней губами. После этого Франсиске оставалось только сделать вид, будто она затем и протягивала ему руку, чтобы он ее поцеловал.

— Я недавно вернулся из Италии, — начал Фарина, — и узнал, что вы меня разыскивали.

— Да, я хотела поговорить с вами о деле…

— Я догадываюсь, о каком, — не дал ей договорить Фарина, — потому что уже побывал у моего друга Винченцо.

— Тем лучше, — сказала Франсиска. — Значит, мы можем сразу перейти к делу. Я хотела бы купить вашу часть фазенды и могу предложить за нее хорошие деньги.

Пока она говорила, Фарина несколько раз оборачивался и поглядывал на портрет, висевший за его спиной, а потом вдруг изрек:

— Нет, я так не могу, он за нами подглядывает!

Франсиска остолбенела от такой наглости. Ей очень хотелось отбрить этого нахала, но она сдержалась, памятуя о Предстоящей сделке, и сказала с легкой укоризной:

— Это портрет моего мужа.

— Он умер? — спросил Фарина не то с сочувствием, не то с любопытством.

— Да, я вдова, — ответила Франсиска и тоже спросила из вежливости: — А вы женаты? У вас есть семья?

— Нет, до сих пор мне удавалось избегать семейных уз, — засмеялся Фарина, при этом окинув Франсиску откровенно плотоядным взглядом.

Она смутилась и поспешила спрятать свое смущение за напускной строгостью:

— Давайте все же говорить о деле! Я предлагаю вам…

И опять Фарина не дал ей досказать, но на сей раз он пошел еще дальше в своей дерзости, заявив:

— Я прошу вас: уберите этот портрет! Он смотрит на нас и ревнует!

— Что вы себе позволяете?! — не сдержалась Франсиска.

— А что такого? Я бы на его месте тоже ревновал, — продолжил в том же духе Фарина. — Он оставил такую прелестную даму на земле, и теперь ему только остается смотреть с небес и ревновать вас ко мне!

Он вызывающе улыбнулся, ожидая взрыва с ее стороны, и Франсиска не отказала себе в удовольствии поставить на место этого зарвавшегося итальянца.

— Перестаньте юродствовать! — приказала она Фарине, а он и не подумал ей подчиниться.

— Это не юродство. Я действительно считаю, что вы восхитительная женщина!

— Все, хватит, — устав бороться с ним, глухо процедила Франсиска. — Вы сказали, что намерены говорить со мной о фазенде. Так вот, я хочу купить у вас вашу часть земли и предлагаю…

— Да я сам готов выкупить у вас ту часть фазенды, которую продал вам Адолфо, — в очередной раз огорошил ее Фарина. — За этим, собственно, и пришел к вам.

— Но вы даже не услышали, какую сумму я предлагаю за ваш пай!

— Это не имеет значения, поскольку я все равно не собираюсь его продавать. А вы подумайте и сами назначьте цену за бывший участок Адолфо. Потом я увеличу ее вдвое. Договорились? Я буду счастлив еще раз с вами встретиться, вы необыкновенно приятная женщина.

Франсиска молчала, не в силах отвечать на его наглые выпады. Всем своим видом она показывала, что ждет не дождется, когда он наконец уйдет из ее дома. И Фарина не заставил ее долго ждать.

— Извините, — сказал он, — мне пора идти. Сегодня мой друг Винченцо выдает замуж свою дочь, и я приглашен на свадьбу.

Гримаса негодования перекосила лицо Франсиски. Фарина же тем временем принялся расшаркиваться, дескать, ему приятно было с ней познакомиться, но Франсиска выдержала все это, не проронив ни слова, только глядя на него с нескрываемым презрением.

И лишь когда Фарина ушел, она разрыдалась. Не от обиды на этого дерзкого итальянца, а на себя — за то, что не сумела справиться с ним, что позволила ему говорить комплименты, и самое ужасное — что они были ей приятны.

Фарина пришел к Винченцо, когда новобрачные уже успели обменяться кольцами и свадьба была в самом разгаре.

Поздравив жениха и невесту, Фарина подошел к Винченцо и Констанции:

— Позвольте и вас поздравить. Хорошее дельце вы провернули!

— Ты о чем? — не понял его Винченцо.

— О свадьбе.

— Да, мы потратили на нее все свои сбережения, — сказала Констанция. — Хотели, чтобы свадьба запомнилась Катэрине на всю жизнь. А как же? Это ведь наша дочь!

— Свадьба получилась на славу, — согласился Фарина. — Но я имел в виду другое: вы ухитрились породниться с богатой вдовушкой! Я был у нее сегодня. Красивая дама!..

— Да нам от этого родства никакой пользы, одни хлопоты, — принялся объяснять ему Винченцо. — Дети ее теперь живут у нас, денег она им не дает, а вражда из-за фазенды после свадьбы обострится во сто крат, я уверен.

— А мне кажется, все можно уладить, если потолковать с ней миром. Эта вдова строптива, но не настолько, чтобы нельзя было ее уломать, — заметил Фарина.

Винченцо и Констанция, перебивая друг друга, стали объяснять ему, что собой представляет Франсиска. Она такая жестокая! Она ненавидит итальянцев лютой ненавистью! Если она не пощадила собственных детей, то что от нее можно ждать хорошего! Не зря же люди дали ей прозвище: Франсиска Железная Рука!

— Как вы сказали? Железная Рука? — рассмеялся Фарина, и в его глазах появился озорной блеск, очень похожий на охотничий азарт. — Мне уже становится страшно!..

Свадьба между тем продолжалась. Музыканты без устали играли зажигательные итальянские мелодии, жених и невеста вместе с гостями плясали на широкой поляне, погода была прекрасной, вино лилось рекой, а веселью не было конца.

Одинокой и чужой на этом празднике чувствовала себя только Беатриса. Она уже не раз пожалела о том, что ушла из дома. Увидев, как скудно живут итальянцы и какую тяжелую работу они выполняют изо дня в день, обрабатывая землю и обихаживая скот, Беатриса пришла в ужас. А неустроенный быт и отсутствие в доме элементарных удобств и вовсе сводили ее с ума. Беатрисе казалось, что она попала в какую-то неведомую страну, которой не коснулась цивилизация и в которой сохранились порядки каменного века. Бедный Маурисиу, как же он здесь будет жить? Ведь для него теперь обратный путь заказан. Это Беатриса еще может вернуться домой. И она вернется! Вот закончится эта свадьба, и можно будет идти к маме, которой тоже сейчас несладко…

Так размышляла Беатриса, удалившись от шумного веселья в кофейную рощу, буйствующую зеленью и терпким ароматом недозревших плодов. Здесь ее и нашел Марселло, для которого ее отсутствие на празднике отнюдь не осталось незамеченным.

Увидев, что Беатриса грустит, он принялся неловко утешать ее, а она вдруг расплакалась, признавшись, что тоскует по матери. При виде ее слез Марселло почувствовал себя рядом с ней не робким учеником, а взрослым мужчиной, способным защитить эту девушку от любых житейских невзгод. Он и поступил как мужчина: обнял ее, прижал к себе и, приговаривая ласковые слова, дал ей возможность выплакаться у него на груди.

Потом он, правда, испугался, стал просить у нее прощения за такую дерзость, но Беатриса усмотрела в этом не дерзость, а дружеское участие и тепло поблагодарила Марселло за поддержку.

Окрыленный этим неожиданным успехом, он еще более осмелел и, взяв ее за руку, уверенно повел Беатрису туда, где гремела музыка и где можно было танцевать вдвоем хоть до позднего вечера, хоть всю ночь.

Таким образом, возвращение домой Беатрисе пришлось отложить до утра.


А утром, пока молодежь еще спала, старшее поколение в лице Винченцо и Фарины обосновалось за столом на кухне, где уже дымился ароматный кофе, приготовленный Констанцией.

— Как вам спалось, сеньор Анасьето? — спросила Констанция Фарину, разливая по чашкам кофе.

— Прекрасно! — ответил он. — Меня не мучили клопы, как в первое время после нашего приезда в Бразилию. Ты помнишь, Винченцо, сколько они выпили из нас крови?

— Ой, и не вспоминай! — махнул рукой тот.

Однако после чашки крепкого кофе и бокала доброго вина давние друзья все-таки ударились в воспоминания. Констанция пошла доить коров, а Винченцо с Фариной стали обсуждать события их далекой молодости, которые, как оказалось, каждый из них трактовал на свой лад.

— Нет, ты забыл, все было совсем не так, — спорил с Фариной Винченцо.

— Да не забыл я, просто меня в то время здесь уже не было, и я узнал это от других людей, — пояснил Фарина.

— Эти люди что-то напутали. А я сам слышал, как наш хозяин сказал: «Мне больше нет дела до этого беглеца Фарины. Я не стану за ним охотиться, только пусть он обходит мою фазенду десятой дорогой!»

— Ну правильно, он оставил меня в покое, но не простил. Так мне и передали. Поэтому я и не появлялся здесь много лет, до самой его смерти.

— Вообще-то он был очень зол на тебя, даже не знаю почему, — сказал Винченцо. — Он послал за тобой погоню и приказал убить тебя. Хорошо, что ты сумел от них удрать!

— Нет, ты не знаешь самого главного, — возразил ему Фарина. — Они меня догнали!

__ Что ты говоришь?! — изумился Винченцо. — И как же тебе удалось выкрутиться?

— С помощью денег. Никто не знал, даже ты, что у меня были деньги. А наш хозяин узнал. И я вынужден был откупиться от его верных псов, которых он пустил по моему следу. Вот как все было на самом деле, дорогой мой друг Винченцо!

Фарина, тяжело вздохнув, умолк, и Винченцо больше не стал ворошить прошлое. Он заговорил о насущных делах, требовавших незамедлительного решения, попутно обругал Франсиску и своего бывшего компаньона Адолфо, и наконец подвел печальный итог: