У ворот постепенно собиралась толпа зевак. Бабы весело посмеивались: надо же, чего учудили Родионовы, за такую богачку сватаются! Да им и дверей не отворят. Ожидания зевак, однако, не оправдались. На громкий стук Дмитрия двери широко отворились. Толпа недоверчиво, словно не веря глазам, ахнула: на пороге стоял сам хозяин, одетый в новую поддевку, будто только и ждал гостей. Окинул их оценивающим взглядом и посторонился пропуская пришедших. Мельком глянул во двор, на собравшуюся у ворот толпу и недовольно крякнул. Махнув рукой, мол, что тут поделаешь, он прикрыл дверь и заспешил вслед за гостями, убоявшись, что они заблудятся и откроют не те двери. Это у них там сразу из сеней да в горницу, а у Евсея Григорьевича тех сеней трое, да комнат еще пять. Но гости мирно ожидали его у порога первых сеней. Он показал куда заходить, и сам замкнул шествие. В комнате, просторной и убранной по-городскому, как определили оробевшие сваты, на стуле с гнутой спинкой спала кошка. Евсей спихнул ее со стула, и прокричал в направлении закрытых дверей, ведущих в другую комнату:

— Агафья, Параня, тута люди пришли, а вы попрятались!

Из двери показалась Агафья, как всегда закутанная по самые глаза платком.

— Ой, а мы там с дочкой шерсть прядем, никого и не ждем, — запричитала она, — Вы присаживайтесь гостечки дорогие, раздевайтесь, не стесняйтесь, у нас все запросто.

Никогда до этого никто не видел Агафью такой приветливой и разговорчивой. Удивленные и ошарашенные обстановкой гости не находили себе места. Они даже валенок не посмели снять у порога. Евсей сам помогал снять шубейки женщинам, подталкивая их в комнату: все у нас запросто! Не чинитесь, присаживайтесь! Угощеньев у нас полно, стол накроем, поговорим! Пришедшие осторожно рассаживались на стулья. Паранька вышла из другой двери, теребя косу на плече. Она обвела всех взглядом, явно ожидая увидеть Егора. Нежная улыбка на ее лице мгновенно сменилась разочарованием. Евсей строго глянул на дочь, и та заулыбалась гостям. Сваты, немного оглядевшись и придя в себя, вспомнили зачем они пришли.

— Хозяева дорогие, — громко вступила Анфиска, — добрый наш молодец приметил в вашем доме девицу-красавицу, и так уж она ему приглянулась, вот послал нас, жить без нее не может. Все о ней только и твердит и дни и ночи. Мы пришли узнать: не приглянулся ли и наш молодец девице раскрасавице? — Анфиска замолчала, переведя дыхание.

— Дак мы и не ведали про вашего молодца, — поджала губы Агафья. — А девка у нас работящая, и самим нужна, хозяйство у нас не малое. — как и полагалось принимающей стороне, она набивала цену своему товару. Дмитрий хоть и знал все эти обычаи со сватовством, оробел, а как от ворот поворот дадут? Может, передумал мельник, побогаче кого нашел?

Но Анфиса знала толк в сватовстве, опять рассыпалась соловьиными трелями:

— Мы потому и пришли, что только хорошее о вашей молодице слышали. Прясть и ткать умеет, вяжет да прядет! Понимаем! Остаться без такой рукодельницы в доме! — Так молодые недалече жить будут. По праздникам в гости к родителям хаживать станут. И вам веселее будет! — все сыпала словами Анфиска.

Паранька уставилась на нее: надо же придумала, будет она прясть да вязать! Тем паче жить в чужом доме. Она украдкой глянула на отца, мол чего они несут? Тот поднял руку, чтобы наконец-то вступить в разговор. Сваты примолкли.

Евсею надоела суета, он стукнул по столу кулаком:

— Вот чего скажу гостечки дорогие, порядок соблюли, давайте к делу. Молодые у нас жить будут. Не отпущу я дочь из своих хором. И не обижайся, Димитрий, чтобы моя Параня да полы у вас мыла… Егор не обломится, к нам переедет. Постепенно к делу приучаться будет. Я так тоже не вечный. Согласны мы выдать свою красну девицу за вашего красна молодца. Давайте уже за стол. Бабы мечите, что там Бог послал. Агафья, давай-ка монопольку.

Обычай был поломан, но пришедшие не обижались. Разве можно спорить с богатеем? Как Евсей скажет, так они и запляшут. А тому явно было в тягость собравшееся общество. Он поторапливал работницу, подающую на стол: чего ты вареная будто? Порасторопнее хлопочи. Наконец расселись за столом. Перед каждым поставили тарелку и положили вилку. Оробевшие гости не знали, как себя вести. Вилками сроду не едали, то ли дело привычные ложки. Беседа не клеилась. Но все же договорились, что свадьбу откладывать не стоит. Вот на Масленицу и сыграют. Потом пост великий, не до свадеб. Водку пили из хрустальных рюмок, закусывали солеными огурцами, неумело ухватывая их вилками. Евсей незаметно усмехался в бороду, потешаясь над будущей родней. Надо же, дочь, выбрала… Ну ничего, Егора пообтешут, а этих и на порог больше не пустит, вот только свадьбу сыграют… Зато Паранька цвела в улыбках. Ну а как же? добилась своего. Теперь уж она не упустит Егора. И надо же, мать какая молодец, видно не зря ее в деревне стороной обходят — умеет колдовать. У каждого сидящего за столом были свои мысли. Гости не чаяли унести ноги восвояси, в привычные свои хаты. Хоромы, конечно, хорошо, но не по ним богатство такое. К богатству тоже привыкнуть надо. Отведав городской колбасы, белых булок, гости засобирались. Хозяева не особо и удерживали, основное было обговорено, а о чем не договорили, так не за морями живут, договорят. Решено было, что невеста сама платье себе купит. Вдруг не угодит жених? Невеста лучше знает, чего ей надо. Да и жениху костюм в городе приглядят, под стать своему платью. Дмитрий согласно кивал головой, мол, вам виднее. Но от стыда не мог поднять глаз на Евсея. Конечно, откуда у него деньги на такие наряды? Спасибо еще в глаза не сказали, что не потянуть им свадьбу. Видно, и правда, Паранька без ума от Егора. А отец, понятно, для единственной дочки чего только не стерпит. Примерно одни и те же мысли лезли в голову Егоровым родителям, возвращавшимся домой. Мысли эти были невеселые. Но по приходе домой, они, не сговариваясь, стали расхваливать житье-бытье мельника. Дочери только ахали от рассказов. Им такого и не снилось. Теперь брат, как король, будет в мельниковом доме. Может, Паранька когда платье городское отдаст, если, к примеру, мало ей сделается…

* * *

Даша сидела на табуретке и показывала Маришке связанные кружева. Та с тревогой смотрела на нее. Она не узнавала свою веселую подружку. Уж больно та исхудала. И без того худенькая, а теперь на тень похожа. Глаза потухшие. Маринка не вытерпела:

— Ты бо-ле-е-шь?

— Ну, что ты, Мариша, — натянуто улыбнулась Даша, — просто зима такая длинная, надоела, скорее бы солнышко.

Маринка заулыбалась, понятно, подустала подруга от зимы. Она начала показывать Даше придуманные ею и связанные кружева, ища одобрения. Кружева были дивно хороши и Даша увлеклась, разглядывая их. Как может калека, которая и говорить толком не умеет, придумать такие узоры? Кружева отвлекли Дашу от нелегких мыслей. Она улыбалась Маринке, захваченная впечатлением от узоров.

— Можно я возьму и попробую дома такие же связать? — попросила она. Маринка согласно закивала головой. Еще бы — она была счастлива оттого, что Даше понравились ее кружева. Она и еще придумает, даже красивее, лишь бы у подруги вот так глаза горели, как тогда, когда она разглядывала узоры. Сложив кружева, Даша засобиралась домой. Надежда встретить Егора в деревне, или хотя бы увидеть его издалека не оправдалась. Она шла по безлюдной улице и в душе была рада, что не повстречала никого из деревенских. У нее даже мысли не возникло расспросить Никиту, ведь тот наверняка все знает. Но сердце еще тешило надежду, что Егор сам придет, ему даже объяснять ничего не придется, он только прижмет ее к себе, и скажет: «Даша я так скучал без тебя!» И они забудут, выбросят из памяти то время, пока были не вместе. Постепенно Даша поверила своим мыслям и лицо ее прояснилось, от морозного воздуха появился румянец. По улице шла уже прежняя веселая Даша. Лавку она обошла немного стороной, не хотелось видеть Алексея. Сейчас его ухаживания были бы совсем не к месту. Но обходя лавку она, не заметила вышедшей из боковой улочки Параньки. Та, улыбаясь, поглядела на Дашу: «Давно не видела тебя. Иль надоели посиделки?» Даша только головой кивнула, приветствуя Параньку. И все же, отворачиваясь от нее, она заметила блеснувшее торжество в глазах Параньки. «И чего радуется?» — удивилась Даша. Паранька, отойдя на несколько шагов, не могла скрыть своей злобы: «Ты погляди, как маков цвет щеки у нее. Это ты пока не знаешь» — мстительно думала она, спотыкаясь на укатанной санями дороге. Она не могла простить Даше, что Егор, пусть теперь и в прошлом, но любил ее. Что тот любит теперь ее, Параньку, она не сомневалась. После такого колдовства иначе быть не может. Вон переживает, рассказывают его сестры. Ничего, как перебесится прибежит, поймет, кто ему дороже. Тогда уж она будет веревки из него вить. Паранька далеко улетела в своих мечтах, не замечая, что давно уже притопала к родному порогу.

* * *

Очередная деревенская новость не заставила долго себя ждать. На следующее утро долетела она и до Даши. Семья сидела за столом, завершая поздний завтрак. Ничего не подозревающая Даша, за ночь придумавшая столько радостного на будущее, ела сегодня с аппетитом. Бабка Авдотья даже порадовалась, что внучка ожила. Сидящий за столом Иван рассказывал новости, принесенные с посиделок. Он не думал, что своим сообщением огорчит сестру. Все уже знали, что Егор не ходит на хутор, значит, не серьезно у них с Дашкой было.

— А еще говорят: вчера Егор Родионов сватался к Параньке, — медленно ронял он слова. — Вся деревня ходила смотреть.

— Чего там смотреть-то, — перебила его бабка Авдотья. Она тут же метнула взгляд на побледневшую Дашу. Повернулась к внуку и замахала на него рукой.

Тот не понял: чего я сказал? Вся деревня уже, словно улей, кипит. Евсей капиталы, непомерным трудом нажитые, голодранцу отдает! Даша встала из-за стола и прошла к сундуку. Сняв с вешалки свою шубейку, она вышла из хаты. Поверить в то, о чем сообщил брат, было трудно. Такого просто не может быть. Она бессознательно направилась к Харитоновой хате, ища спасения от навалившегося горя. Харитон встретил ее с чапельником в руке.