Но с каждым днем сдавать зерно было все тяжелее и тяжелее, ибо элеватор был всего один и не успевал перерабатывать собранные центнеры, да и вагоны на станцию поступало недостаточно. И теперь можно было на полях увидеть неприятную картинку – комбайны стояли без движения, так как не было машин, в которые можно было выгружать зерно из бункеров. Сначала Власенко ездил на элеватор, ругался там с директором, а тот только разводил руками, мол, ничем не могу помочь. Потом он ехал на железнодорожную станцию, чтобы добиться подачу пустых вагонов даже не на погрузочную площадку, они бы вручную выгружали бы пшеницу в вагон, но начальник станции тоже ничем не мог помочь.

После бесполезных мытарств Петр принимает решение разгружать пшеницу прямо в поле, предварительно расчистив там площадку и простелив на голую землю солому.

К этому делу он подключил студентов, которые отдыхали после смены, пообещав заплатить им хорошую премию. Ребята были молодые, крепкие, немного привыкшие уже к местным погодным условиям и потому согласились без оговорок в свое свободное время заняться подготовкой площадки для приема зерна. Когда площадка была готова, то комбайны снова заработали бесперебойно, убирая с полей хороший урожай. Но у Пети болела уже голова от того, что зерно вываливали прямо в поле. А вдруг пойдет дождь, намочит зерно, и тогда считай, пропали результаты их самоотверженного труда. Необходимо было достать хотя бы брезента, чтобы иметь возможность накрыть бурта пшеницы. Понятное дело, что на складах такого добра не было, даже за подношения. Очень сожалел теперь он, что Брежнев, который часто помогал ему в подобных ситуациях, работал в Москве, и достать его практически невозможно. Правда, ему один из снабженцев подсказал, что недалеко имеется большая воинская часть, возможно, у них можно разжиться брезентом.

В кабинете директора МТС шел очень серьезный разговор между Сергеем Николаевичем и Петром Власенко.

– Вы же понимаете, что через пару недель пойдут дожди, а у нас пшеница лежит в поле под открытым небом, – вел страстную речь молодой человек.

– Но что я не могу сделать? – директор МТС развел руками.

– Звоните в обком, давайте телеграммы в ЦК партии, чтобы выделили больше автотранспорта для перевозки зерна или пришлют больше порожних вагонов.

– Думаешь, я не делал этого? Да, посмотри, ты в журнал телефонограмм и почитай, сколько я отправлял этих телеграмм в самые разные инстанции, но оттуда присылали один и тот же ответ. К сожалению, все, что возможно мы сделали для целины, больше ничем не можем помочь.

– Но может, хоть брезенту пусть дадут, чтобы мы накрывали нашу пшеницу во время дождя.

– Вот ты думаешь, что ты только умный и ты переживаешь за судьбу этого хлеба, а всем остальным наплевать, – лицо Сергея Николаевича налилось багряной краской, – Требовал я брезента дополнительно, но сказали, что мы получили все, что нам положено.

– Но ведь так тоже нельзя… Мы ведь старались, мы работали днем и ночью, чтобы вырастить хороший урожай… А теперь каково нам будет, когда будет гибнуть пшеница – результаты нашего упорного труда. Ведь понимаете, что тогда у людей не будет желания работать здесь. Они итак уезжают отсюда, а после этого побегут все и невозможно будет остановить их.

– Может, еще не скоро пойдут дожди, и мы сможем увезти пшеницу с полей.

– На авось не стоит надеяться. Надо что-то делать.

– Не представляю, что еще можно здесь предпринять.

– Сергей Николаевич, а говорят, что возле разъезда Тура-Там строится какой-то большой объект и там много военных. Может у них можно будет раздобыть брезента?

– Ну, это ты брось даже думать об этом.

– Почему?

– Потому что там секретный военный объект возводиться, и гражданским туда нечего соваться, если они не хотят себе неприятностей.


– А может, стоит рискнуть, ведь надо спасать наш урожай?

– Выбрось это из головы.

– Но как я могу это выбросить из головы, когда я нормально спать не могу, когда я не могу спокойно в глаза моим ребятам смотреть, ибо требовал от них полной самоотдачи, можно сказать, все соки из них выжимал, чтобы добиться высокого урожая, а мы его в поле оставим гнить.

– Не терзай свою душу, ты сделал все возможное, а остальное от тебя не зависит.

– Я не смогу так все принять. Сергей Николаевич, можно я поеду туда в воинскую часть, переговорю с их начальством, объясню ситуацию, неужели они не поймут, неужели у них не будет болеть сердце за свою страну.

– Ты ищешь приключений на свою задницу.

– Зато моя совесть будет чиста.

– Поступай, как хочешь, но я своего разрешения на такую поездку не даю.

– Хорошо, я вас понял, – Петр улыбнулся, пожал руку директору МТС и вышел из кабинета.


Приближалось первое сентября, начало учебы в медицинском институте. Перед Наташей стояла проблема – учится дальше или брать академический отпуск для ухода за ребенком. Не видя возможности оставлять ребенка дома или приглашать няню, она склонялась ко второму варианту, но тут в события вмешалась её мама. Марья Васильевна, категорически заявила, что учебу ей не надо бросать, а они вдвоем будут по очереди заниматься маленьким Сашей. Мол, она уже все решила, что переведется работать ночной медсестрой в стационарную больницу, она уже и заявление написала и согласовала это решение с руководством, которое очень даже противилось такому положению дел. Наташа попыталась возражать, мотивируя тем, что маме будет тяжело нести двойную нагрузку, но это было бесполезно.

– Это для меня будет настоящая радость, а не нагрузка, – сказала мама и на этом прения были закончены.

Мама в конце августа уже перешла на новую работу. Вечером уходила на работу, а утром приходила домой и занималась внуком. Отдыхать приходилось в небольших перерывах, когда спал Саша. Он рос сравнительно спокойным ребенком, просыпался и заявлял о себе только в то время, когда ему хотелось есть.

Наташе непросто было оставлять маленького ребенка, и на парах она очень переживала за то, как чувствует её малыш, как там мама справляется с ним. По окончании занятий она бежала домой, теперь её не волновали дела общественные, комсомольские собрания, события международной жизни. Никогда она не могла предполагать, что это маленькое существо так перевернет её жизнь, но она была довольна таким поворотом и не мыслила своего существования без маленького Саши. Правда, её немного угнетало одиночество и то обстоятельство, что Петр даже не приехал посмотреть на своего сына. Правда, деньги он ей высылал ежемесячно, и она не знала никаких материальных затруднений. Ей хотелось, чтобы приехал Петр и посмотрел на своего сына, чтобы восхитился этим парнем, взял его на руки прижал к груди, и ребенок почувствовал бы отеческое тепло. Пока же ему этого не хватало, и Наташа видела в этом недостаток в воспитании, но написать об этом мужу она не решалась, надеялась, что отцовские чувства проснутся в нем и он приедет к ним, чтобы увидеть Сашу.

Но Петру Власенку тоже хотелось приехать в Днепропетровск, воочию увидеть его, а не на фотографии, взять на руки родную кровиночку, но дела на целине шли не очень хорошо. Урожай удался на славу, с гектара собирали в среднем по двадцать пять, но вот дальше были большие проблемы с вывозом и хранением зерна. Большинство убранной пшеницы оставалось лежать в буртах на полях под открытым небом. Наступила осень, скоро должны пойти дожди, и весь труд сотен и тысяч людей пойдет насмарку. В холодном поту просыпался он по ночам, когда слышал где-то далеко раскаты грома. А однажды он решился и поехал в воинскую часть, просить у них брезента, хоть на некоторое время, пока не вывезут зерно на элеваторы или загрузят в вагоны поездов.

Петр решился ехать к военным, так как видел, что урожай, выращенный с таким трудом, может пропасть, хотя не знал ни место нахождения этого объекта, ни каких-либо знакомых среди военных.

Вечером Власенко предупредил шофера Рамиля, чтобы он заправил полные баки и загрузил в кладовой несколько мешков пшеницы и несколько банок тушенки.

– Куда едем шеф? – поинтересовался всегда улыбающийся казах.

– Сам не знаю куда, но будем ехать очень долго, – ответил Петя.

Конечно, водитель не знал дороги к железнодорожной станции Тюра-Там, поэтому решили ехать к железной дороге, а потом вдоль железной дороги на юг до станции.

Дорога пролегала между полей, на которых стояла стеной пшеница. Радостью наполнялось сердце при виде такой картины, ведь пару лет назад здесь была степь да степь, заросшая бурьяном и кустарником, куда глазом не посмотри, но вот пришли люди-первоцелинники и преобразили эту степь. Никто даже не мог предположить, что из этого что-либо может получиться, но факт налицо – вот эти бескрайние поля пшеницы, по которых, грохоча и поднимая столп пыли, работали комбайны, несмотря на изнуряющую жару.

Целый день они ехали, чтобы добраться до железной дороги, все время расспрашивая коллег-шоферов дорогу к станции. Уже разгоряченное солнце садилось за горизонт, сумерки опускались над казахстанской степью, Рамиль включил свет и запел какую-то грустную песню, под которую Петр начал даже дремать, ибо последнее время он так плохо спал и постоянно недосыпал. Вдруг перед ними вынырнул "газон" и приказал остановиться. Только Рамиль остановил машину, как их тотчас вытащили из кабины и закрутили руки. Потом их посадили в кузов машины и повезли в неизвестном направлении.

Подъехали к кирпичному дому, и повели их внутрь в один из кабинетов. За столом сидел капитан, а сбоку старший лейтенант.

Капитан указал задержанным место, куда им сесть.

– С какой целью вы заехали в запретную территорию? – спросил капитан.

– Мы не знали, что здесь запретная территория? – пытался оправдываться Петр.

– Не врите, у нас на каждом перекрестке стоят знаки, что въезд сюда запрещен.

– Мы не заметили знаков.

– Откуда вы приехали? – спросил старший лейтенант.