Звонок Молотова застал его уже ближе к концу разбирательств.

— Слушаю.

— Заказчика взяли, — по обыкновению не тратя время на предисловия, отчитался начальник охраны. — Ты когда будешь?

Феликс не без усилий сохранил сосредоточенно-деловое выражение лица. Нечего было демонстрировать облегчение и радость перед случайными свидетелями звонка. Но внутри расцветало ликование. Взяли! Этот дурдом наконец закончится. Уже сегодня всё будет решено, и в его жизни снова воцарится покой и безопасность.

— В течение часа здесь закончу, плюс дорога.

— Ехать тут минут тридцать. Адрес сейчас скину.

Что-то в голосе друга настораживало. То ли сказывалось нервное напряжение, то ли тот чего-то недоговаривал.

— Прошло без дополнительных сложностей? — нейтрально уточнил Феликс.

— Да. Никто из своих не пострадал. Только… Приедешь — сам увидишь, — почему-то не стал договаривать Молотов.

— Выражайся конкретнее.

— Ты хорошо знаешь заказчика. И скорее всего, будешь неприятно удивлён. Всё, жду.

Начальник охраны отбился, не дожидаясь новых вопросов.

Глава 34

Феликс не мог поверить собственным глазам. Как там сказал Глеб? «Будешь неприятно удивлён»? Да, только с хладнокровием начальника охраны можно было подобрать такую мягкую формулировку.

Во второй раз за сегодняшний безумный вечер мир вокруг дёрнулся и накренился. Феликс уже привычным жестом растёр грудную клетку, заставляя сердце продолжать биться. И, хотя всё было очевидно, всё же не удержался от бессмысленного вопроса:

— Это вы…

Вот задержанный, теперь уже не тайный враг, чувствовал себя вполне уверенно, несмотря на то, что проиграл, что сейчас его держали под прицелом. Сидел, вольготно откинувшись на спинку грубо сколоченного стула, и не скрывал презрительной, ненавидящей кривой усмешки.

— Ну здравствуй, зятёк.

Они не виделись больше десяти лет. Последний раз — за две недели до смерти Лары. Она тогда захотела собрать вместе всех, кого любила. Его и родителей.

Внешне они поддерживали доброжелательный нейтралитет — ради Лары — и в совместном вечере не было ничего из ряда вон выходящего. О том, что после похищения Лары неодобрение тестя переросло в прочную ненависть, не знал никто, кроме самого Зарубина и Феликса.

Однако Феликс никогда бы не смог предположить, что человеком, развернувшим против него изощрённую и настойчивую войну, окажется отец Лары. Он не удивился бы, попробуй тот убить его раньше, вскоре после пережитой утраты. Наверное, одно время даже ждал этого. Но тянуть столько лет… Это не укладывалось в голове.

К тому же развёрнутая кампания была Зарубину не по зубам. Точнее, получается, раньше была не по зубам.

Отец Лары изменился за прошедшее десятилетие. Полностью поседел, и лицо покрылось прямыми резкими морщинами. Но дело было вовсе не в этом. Прежде Зарубин ничем не выделялся из ряда среднестатистических обывателей. Примерный семьянин, ответственный служащий, но без амбиций, человек со своими принципами, но при этом достаточно мягкий и поддающийся влиянию тех же жены и дочери… Характер отражался на лице, и в целом Зарубин являл собой понятный и заурядный типаж.

Теперь же… Нет, черты лица остались теми же. Но вот выражение, поза, осанка — ничто из этого не выдавало в нём прежнего человека. Теперь это был хищник, способный хладнокровно идти по головам и по трупам ради цели.

— Чего застыл, зятёк? Не ожидал?

Феликс стряхнул оцепенение. Коротко кивнул на дверь, приказывая охране выйти. Молотов помедлил, не торопясь следовать за подчинёнными.

— Ты тоже. Подожди снаружи.

Начальник охраны неодобрительно покачал головой, потом протянул ему пистолет.

— Как знаешь. Пойду, с исполнителями разберусь.

Оставшись с Зарубиным наедине, Феликс опустился на стул напротив, оглядел помещение.

Почти пустой подвал с низким потолком и бетонным полом. Деревянный стеллаж вдоль одной из стен, в углу свалены какие-то ящики — похоже, ещё недавно это место использовали по прямому назначению, хранили зимой овощи и закатки.

Потёртый тюфяк на полу и невысоко вбитое металлическое кольцо в стене говорили о том, что пленницу намеревались держать именно здесь. В продуманности и осторожности Зарубину нельзя было отказать. Дача не имела к нему никакого отношения и была недавно арендована через третье лицо — об этом уже успел сообщить Молотов.

— Что вы собирались делать дальше? — глухо спросил Феликс. — Если бы сегодня всё удалось?

Зарубин снова скривил губы в злой ухмылке.

— А ты не знаешь, зятёк? Не помнишь уже, что по твоей вине случилось с моей дочерью?

— И вы… — тупая боль в сердце докучала всё настойчивей. — Вы собирались устроить такой же ад для Инги? За что?

— За что?! — небрежная усмешка сошла с лица собеседника. — Ты убил мою дочь!

— За что ты собирался калечить девочку, которая ничего плохого не сделала?! Она ни в чём не виновата!

Зарубин хладнокровно пожал плечами.

— Ей просто не повезло. Ты ведь знаешь, хорошим девочкам, которые влюбляются в ублюдков, часто не везёт. Моя дочь тоже была ни в чём не виновата. И что с ней стало?

— И ты решил сделать то же самое, что сделали с Ларой? После всего, что пережила она, сделать то же самое с такой же чистой удивительной девушкой?! Почему было не мстить лично мне?!

— Так я и хотел отомстить тебе, зятёк. Согласись, попал бы в точку, а?

— Отомстить через Ингу? Предать этим родную дочь?! Показать, что вот так и должно бывать, за чужие преступления всегда отвечают непричастные?! Что это правильно?!

— Высокопарно. Болтать ты всегда был горазд. Но теперь-то к чему распространяться? Ты победил. Закопаешь меня и будешь жить дальше. Хорошо живётся-то с кровью родной жены на руках?

— Я любил Лару. Вы сами знаете. Она была… всем.

— Так любил, что даже на похороны не пришёл? На могиле за первые сорок дней ни разу не показался?

Феликс вцепился руками в волосы, заново переживая самые страшные дни жизни. Пистолет остался лежать на столе, но ни один из них сейчас не обратил на это внимания.

— Я не мог… Я не имел право туда приходить, — глухо выговорил он. — Разделить с вами, её родителями, эту боль. Быть рядом после того, как не сумел её уберечь… Я виноват. Это из-за меня Лара умерла. Вы правы, и всегда были правы. Я виноват, и я не имел права там быть, разве нет?..

— Её мать… Моя Маша умерла через год. Сгорела на глазах без всякой видимой причины, ни один врач ничего не нашёл. Ты убил не только мою дочь, зятёк. Мою жену тоже… Закурить дашь?

Зарубин говорил монотонно, ровно, без всяких интонаций. Словно ни эмоций, ни чувств в нём давно уже не осталось, и даже месть не была жаждой души. Просто иных целей, иного смысла в жизни не осталось.

— Я не курю, — с трудом выдавил Феликс.

— Я курю. Тут где-то пиджак валяется — твои костоломы не отдали после обыска. Там в кармане есть.

Феликс поднял небрежно брошенный на груду ящиков пиджак, нашёл начатую пачку сигарет и зажигалку. Подвал наполнился едким запахом табачного дыма. Знакомым запахом. Точно, этот аромат он однажды уловил в квартире Риммы. Стоило тогда отнестись к этому внимательнее, и всё закончилось бы раньше. Инге не пришлось бы переживать сегодняшний вечер.

— Почему вы ждали столько лет? — спросил он, снова опустившись на стул. — Не начали мстить сразу?

Зарубин презрительно скривился, будто услышал явную глупость.

— Сразу… А что я мог — сразу? Пристрелить тебя из-за угла? Так это не месть, зятёк. Смерть — это не наказание. Это конец. А ты должен был страдать. Разве я мог тогда это устроить? Я был пустым местом. Причём в моём возрасте, знаешь, карьера за пару лет с нуля не строится. Это молодые на виду, какому-нибудь старательному-амбициозному может повезти на низком старте, а ко мне уже никто не приглядывался. Ты не представляешь, зятёк, как только ни приходилось изворачиваться, чтобы из никому не известной кабинетной сошки дорасти до начальника Главного управления экономической безопасности. Самая высокая раскрываемость любой ценой, подставы против коллег, и это ещё не самая большая грязь. Так что можешь радоваться, зятёк, я из-за тебя стал такой же тварью. Зато с такого места уже можно многое сделать. Сразу я ведь что планировал — устроить на тебя охоту. Чтобы ты потерял всё, но постепенно, чтобы пометался в агонии. Потом сел бы, конечно, но это уже на закуску.

Зарубин потянулся к лежащей перед ним пачке, прикурил одной сигареты другую.

— Неплохой был план, — одобрил сам себя. — И над подготовкой пришлось потрудиться. Одного дурака Мезенцева найти чего стоило. А ведь нужно было ложных следов наделать, чтобы ты на меня не вышел раньше времени. А привлечь знакомых из Департамента, и чтобы ты через свои каналы лишнего не разузнал… Но потом получилось ещё лучше, вдруг появилась эта твоя… Инга, так? Как знак судьбы. Разве можно было упустить такую возможность? Око за око.

— Нет. У вас есть все основания мстить мне. Полное право. Только мне. Я виноват. Но Инга ни при чём. Если вы тронете её, то предадите память Лары. Всё, что у вас ещё осталось.

Зарубин нахмурился, но быстро отбросил мелькнувшие было эмоции, снова навесил презрительно-равнодушную маску.

— Торгуешься, зятёк? Рука не поднимается пристрелить старика? Я не оставлю тебя в покое, пока жив. И буду мстить, как считаю нужным. Ты не сам выберешь свою расплату.

Провоцировал? Не хотел жить, потеряв последнюю цель? Или просто не мог совладать с ненавистью? Феликс не понимал и не старался разобраться. Главное было ясно — Зарубин действительно не даст им с Ингой жить спокойно. Если сейчас разойтись, избежать убийства, тот будет преследовать его, насколько хватит сил. И Инга всегда будет в опасности.