Теперь Ной был даже рад тому, что «Мадерли-пресс» останется самостоятельным издательским домом. Корпорация «Уорлд Вью» серьезно опростоволосилась, приобретя издательство «Дженкинс и Хоув», поскольку всем было прекрасно известно, что эта фирма висит буквально на волоске. Оливер Хоув был еще упрямее, чем старик Мадерли, но в отличие от него не отличался ни особыми талантами, ни деловой хваткой, и ему не хватило самой обыкновенной гибкости, чтобы приспособиться к веяниям времени. Страшно сказать, но в его фирме даже не было отдела электронных изданий! Поговаривали, будто редакторы «Дженкинс и Хоув» до сих пор работают на довоенных «Ундервудах», и хотя Ной никогда этому не верил, шутка представлялась ему более чем уместной. Оливер Хоув и сам был похож на старый, пыльный «Ундервуд» с западающими клавишами. Это признавали все, и Ной дал себе слово лично позаботиться о том, чтобы присоединение издательства «Дженкинс и Хоув» к «Уорлд Вью» закончилось ничем. Он не сомневался — пройдет сколько-то времени, и Моррис Блюм сделается посмешищем всего делового мира, во-первых, потому, что вообразил себя издателем, а во-вторых, потому, что женился на шлюхе. Ведь если не считать глубоких стариков, Надя успела переспать с абсолютным большинством мужчин, с которыми Моррис ежедневно общался.

Что же касалось эксклюзивной статьи Нади, Ной был намерен все отрицать. Дэниэл уже не мог подтвердить достоверность информации о назначении Марис главным исполнительным директором «Мадерли-пресс». Старый мистер Штерн, скорее всего, тоже был не в курсе — Ной был на сто процентов уверен, что Надя упомянула о своем разговоре с личным юристом Дэниэла только для того, чтобы заставить Ноя помучиться. Правда, придется признаться, что одно время между ним и Надей действительно существовали некие отношения, однако даже это можно было обернуть себе на пользу, так как то же самое могли сказать о себе десятки других мужчин. Ной уже знал, как ему поступить. Он заявит, что внезапная и трагическая смерть тестя заставила его осознать свою ошибку и вернуться в лоно семьи, а Надя решила отомстить ему за это своей статьей.

Ной имел все основания считать, что, когда шумиха уляжется, никто уже не вспомнит, в чем было дело. Время и бесчисленные повторения исказят факты до неузнаваемости, и в конце концов никто уже не будет знать, чему и кому верить.

В результате он выйдет сухим из воды, заработав дополнительные очки тем, что публично попросит прощения у своей жены.

У жены. Марис была в его плане самым слабым звеном.

Его расчет строился на том, что Марис не обратит внимания на Надину статью. Она не станет ни подтверждать ее, ни опровергать. Но что он будет делать, если Дэниэл действительно передал управление издательством Марис? Что, если он подписал соответствующие документы и отдал их на хранение своему личному адвокату Штерну? Как ему быть тогда?..

Волей-неволей приходилось идти на риск, и Ной решил, что будет держаться своего. Он скажет, что Дэниэл сообщил ему о своем решении, когда они отдыхали в Беркшире, и что они обсуждали этот вопрос. Он скажет, что согласно их договоренности полномочия генерального директора действительно должны были перейти к Марис, но что Дэниэл специально просил его помогать ей, направлять, быть ее советником, оберегать от ошибок и происков нечистоплотных конкурентов.

«Да, — подумал он, — это будет неплохо, совсем-совсем неплохо! Да и кто сможет возразить, уличить во лжи?»

Никто.

Для пущей убедительности, рассуждал Ной, можно даже признаться, что он всерьез подумывал об объединении с «Уорлд Вью» и даже встречался с Блюмом, чтобы обсудить условия такого объединения. Но со смертью Дэниэла, добавит он, ситуация изменилась, и теперь он чувствует себя обязанным поддержать Марис и помочь ей сохранить и укрепить доставшееся ей в наследство от отца семейное предприятие.

Ведь на то оно и семейное, чтобы там работали члены семьи!

Превосходно!

Оставалось решить, как быть с их личными отношениями. Это было непросто, но отнюдь не невозможно. Ной давно убедился, как мало нужно, чтобы умиротворить Марис. Несколько ласковых слов, страстный поцелуй, секс в каком-нибудь необычном месте — и она растает. Может быть, учитывая важность ситуации, ему придется проявить особый интерес к рукописи, которая так ее увлекла. Он предложит Марис лично проследить за тем, чтобы книга не только была издана, но и произвела на рынке настоящий фурор. Кто усомнится, что он в состоянии этого добиться, пусть даже ему придется самому переписать книгу заново? Только не Марис. Она будет от его предложения в восторге, и проблема дальнейших отношений решится сама собой.

Ной криво ухмыльнулся, подумав о том, что знает еще лучший способ укротить гнев Марис. Надо предложить ей предпринять еще одну попытку произвести на свет наследника издательской династии. Конечно, физически это невозможно, но Марис то об этом не догадывается и будет счастлива принять блудного муженька под свое крылышко. Ну а потом… потом он изобретет еще какой-нибудь способ держать ее под контролем.

Таким образом, у него было сразу несколько возможностей, и Ной не сомневался, что тем или иным способом он сумеет решить проблему.

Правда, оставался еще частный детектив. Ной опасался, что Сазерленд мог копнуть слишком глубоко и извлечь из небытия ту давнюю историю. Что будет тогда, спросил себя Ной и сам же ответил: да ничего! Это был самый обыкновенный несчастный случай, только и всего. Обвинение ему так и не было предъявлено, и хотя слухов и кривотолков не избежать, в конце концов, слухи — это еще не факты. Со временем они забудутся, уступив место какой-нибудь более свежей сенсации.

Все эти соображения несколько успокоили Ноя. Взлетев на лифте на свой этаж, он пронесся по коридору издательства и, ворвавшись в приемную своего кабинета, приветливо кивнул секретарше, которая поспешно поднялась ему навстречу из-за стола.

— Принеси мне чашечку кофе, Синди! — бросил он на ходу, не замечая встревоженного выражения ее лица.

— Мистер Рид, он…

Не слушая ее, Ной ворвался в кабинет и вдруг замер, словно наткнувшись на невидимую преграду.

— Штерн?!

Абрахам Штерн был очень похож на Говарда Бэнкрофта и возрастом, и внешностью — во всяком случае, у него была точно такая же яйцевидная голова, покрытая редким седым пушком.

— Доброе утро, мистер Рид, — сухо ответил адвокат и чуть заметно кивнул.

— Что вам нужно в моем кабинете? И почему вы, черт подери, роетесь в моем столе?!

Пропустив его вопрос мимо ушей, адвокат указал на двух крепких молодых людей, которых Ной сначала не заметил.

— Это сотрудники моей адвокатской фирмы, мистер Рид. Они любезно согласились помочь вам собрать ваши личные вещи и документы, а я буду внимательно следить за этим процессом. У вас есть ровно час. По истечении этого срока я попрошу вас сдать ключ от кабинета и служебный пропуск. После этого мои сотрудники выведут вас через черный ход на 51-ю улицу.

В разговоре со мной мисс Марис специально подчеркнула, что не хочет унижать ваше достоинство, и предложила не выводить вас через парадные двери. С моей точки зрения, мистер Рид, это было очень великодушное решение — гораздо более великодушное, чем вы заслуживаете.

Сказав это, он махнул рукой своим сотрудникам и посмотрел на часы.

— Время не ждет, — сказал Штерн. — Думаю, можно начинать.

Прежде чем ошарашенный Ной нашелся что сказать, в кабинет протиснулась Синди:

— Пожалуйста, мистер Рид… Вам принесли бандероль, но посыльный не хочет отдавать ее до тех пор, пока вы лично не распишетесь в квитанции.

Повернувшись к Синди, Ной так на нее взглянул, что она попятилась, но все же успела пробормотать, протягивая ему пакет:

— Вот… это от мистера Паркера Эванса.


Когда Майкл вернулся в кабинет, Марис как раз закончила читать и сидела неподвижно. Прочитанная рукопись лежала у нее на коленях. Марис так пристально вглядывалась в последнюю строчку, что буквы расплывались перед ее глазами.

«Эта была боль, которая калечит тело и убивает душу».

Марис заметила присутствие Майкла, только когда он тронул ее за плечо.

— Я вспомнил, что вы любите чай, — сказал он. — Надеюсь, вы не возражаете?

Марис машинально кивнула и взяла у него из рук стакан и рогалик.

— Одну или две? — спросил Майкл, показывая ей таблетки сукразита.

— Одну, пожалуйста. — Марис сняла со стакана тугую крышку, и Майкл, бросив подсластитель в крепкий ароматный чай, протянул ей пластмассовую ложечку. Марис принялась помешивать чай и мешала гораздо дольше, чем было необходимо. Она попробовала чай, но он был слишком горячим, и Марис, обжегшись, отставила чашку в сторону.

— Это еще не конец, не так ли? — спросила она. Майкл пожал плечами:

— Паркер не показал мне последнюю главу. Я даже не уверен, написал ли он ее. Вы ведь понимаете, Марис, для него это не просто воспоминания, это… Короче говоря, писать о том, что когда-то с ним произошло, ему и трудно, и страшно.

— Страшнее, чем это? — Марис кивком головы указала на рукопись. — Боже мой!.. Как он мог пережить такое и не повредиться в уме?! Даже то, что я прочла, просто… невероятно!

Майкл внимательно посмотрел на нее. Употребленный ею оборот не обманул его — Марис не сомневалась, что каждое слово в рукописи — правда. Теперь она знала, на что способен Ной. И то, что он поступил так со своими друзьями, ее не удивило.

— Что было потом, Майкл? — спросила она.

— Тодд стал…

— Я говорю не о книге, Майкл… Я хочу знать, что сделал Ной. Как он жил?..

— Ной вернулся на берег.

— Да, об этом написано в прологе. Симулируя истерику, он сообщил полиции и береговой охране, что Паркер внезапно набросился на него и на девушку. Они подрались. Девушка стала их разнимать и упала за борт. Потом упал за борт и Паркер. Ной пытался спасти обоих, но не сумел.

— Ему пришлось окатить себя морской водой, чтобы одежда намокла. Он считал, что так ему скорее поверят. Так и получилось. Никто не усомнился в том, что он нырял, пока не убедился, что все бесполезно и что Паркер и Шейла утонули.