— В чем дело, господин?

— Вы знаете Брохманондо?

— Нет. Вернее, знаю, на не очень хорошо, — уклончиво ответил викрампурец.

Мадхобинатх начинал понимать, с кем имеет дело.

— К вам поступают какие-нибудь письма на имя Брохманондо?

— А у него самого вы не спрашивали?

— Это не имеет значения. Я хочу справиться именно у вас.

Тут господин почтмейстер счел уместным вспомнить про занимаемый им высокий пост правительственного чиновника, и сухо ответил:

— Мы не имеем права давать сведения о чужой корреспонденции, — и снова принялся взвешивать письма.

Мадхобинатх только улыбнулся.

— Знаю, братец, даром ты говорить не станешь, — сказал он. — Я захватил кое-что для тебя. А теперь отвечай на мои вопросы, только правду.

Почтмейстер просиял.

— Так что вам угодно узнать?

— Приходят ли письма на имя Брохманондо?

— Приходят.

— Часто?

— Э, так не пойдет! На один вопрос я уже ответил, а еще ничего не получил. Сначала заплатите, а потом уже спрашивайте, — отвечал хитрый чиновник.

Мадхобинатх действительно думал заплатить почтмейстеру за услугу, но наглость чиновника возмутила его, и он грозно проговорил:

— Вот что, друг, ты, я вижу, не из местных, и не знаешь, кто я?

— Не знаю, — ответил чиновник. — Но кем бы вы ни были, мы не обязаны сообщать подобные сведения первому встречному. Кто вы такой?

— Я — Мадхобинатх Шоркар из Раджи. Тебе известно, какая у меня охрана?

О Мадхобинатхе и его неукротимом нраве почтмейстер слыхал немало. Он струсил и прикусил язык.

— Отвечай прямо на мои вопросы, — продолжал Мадхобинатх. — Не вздумай вилять, а то не получишь ни пайсы. А промолчишь или соврешь — берегись! Я прикажу поджечь твой дом и разгромить почту. Донесу, что ты присваиваешь казенные деньги. Ну как, теперь будешь отвечать?

— Не надо сердиться! — дрожа, проговорил почтмейстер. — Я принял вас за обыкновенного посетителя, поэтому и разговаривал так. Спрашивайте, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

— Часто приходят Брохманондо письма?

— По-моему, каждый месяц, точно не знаю.

— Письма заказные?

— Да, почти все.

— Какое там указано место?

— Не помню.

— Но у тебя, наверное, регистрация ведется?

Почтмейстер отыскал в книге записей нужную страницу и прочел: «Прошадпур».

— Посмотри в справочнике, в каком округе он находится.

Почтмейстер повиновался.

— Джессорский округ, — спустя немного времени проговорил он.

— Теперь взгляни, откуда еще приходили на его имя письма. Просмотри все записи.

Выяснилось, что Брохманондо получал письма только из Прошадпура. Бросив на трясущуюся ладонь почтмейстера десять рупий, Мадхобинатх стал прощаться. Хоридаш все не возвращался. Мадхобинатх и для него оставил рупию. Но, разумеется, почтмейстер присвоил ее.

Глава четвертая

Мадхобинатх был очень доволен собой. Он знал обо всем, что говорилось в деревне насчет Гобиндолала и Рохини, и был уверен, что они вместе. Разузнал он также, что у Брохманондо не было других родственников, кроме Рохини. Поэтому, когда ему на почте сообщили, что Брохманондо регулярно получает письма, он пришел к заключению, что эти письма либо от Рохини, либо от Гобиндолала. Послания приходили из Прошадпура, следовательно, беглецы находились именно там или где-то поблизости. Но Мадхобинатх хотел действовать наверняка. Поэтому, вернувшись, он тотчас послал человека с запиской в полицейский участок. Мадхобинатх просил прислать в его распоряжение констебля, якобы для поимки преступника с краденым товаром.

Начальник участка отлично знал Мадхобинатха и побаивался его, как и все прочие. Поэтому он не замедлил отправить в поместье констебля Нидрашинха.

— Вот что, братец, — сказал Мадхобинатх, вручая констеблю две рупии, — много не рассуждай и делай, что прикажу. Спрячешься вон за тем деревом, но так, чтобы отсюда тебя было видно. Больше ничего от тебя не требуется.

Нидрашинх поспешил к указанному месту, а Мадхобинатх послал за Брохманондо. Тот не замедлил явиться. Их встреча произошла без свидетелей. После взаимных приветствий Мадхобинатх сказал:

— Я знаю, что мой покойный родственник вас очень любил. Сейчас его уже нет, да и молодой хозяин в отъезде. Стало быть, обязанность помогать вам в случае беды лежит теперь на нас. Поэтому я и послал за вами.

Брохманондо замер от страха.

— Разве мне что-нибудь угрожает, господин? — едва вымолвил он.

— Боюсь, что так, — озабоченно проговорил Мадхобинатх.

— Но в чем дело?

— Дело очень серьезное. Полиции каким-то образом стало известно, что к вам попали краденые деньги.

Изумлению Брохманондо не было границ.

— Что такое?! — воскликнул он. — Ко мне?

— Никто не говорит, что ты сам занимаешься этим. Но тебе могли их подсунуть.

— Не может быть, господин. Кто станет это делать?

Тогда Мадхобинатх, понизив голос, сказал:

— Мне все известно, и полиции тоже. Там я и услышал об этом. Деньги присланы из Прошадпура. Вон, посмотри, констебль тебя уже дожидается, но я заплатил ему, чтобы он не торопился. — И Мадхобинатх указал в сторону дерева, под которым маячила воинственная фигура бородатого представителя власти. Брохманондо задрожал.

— Спасите меня, — воскликнул он, упав к ногам Мадхобинатха.

— Не бойся, — успокаивающе проговорил тот. — Скажи только, какая серия на банкноте, присланном из Прошадпура. В полиции мне сообщили номер, который ищут. Может, у тебя такого нет, тогда и беспокоиться не о чем. Ведь номер не подменишь! Принеси-ка сюда письмо, я посмотрю.

Но Брохманондо не решался пройти мимо констебля, все еще стоявшего под деревом.

— Не бойся, я дам тебе охрану, — успокоил его Мадхобинатх.

И Брохманондо, в сопровождении слуги, поспешил домой. Вскоре он вернулся с письмом. Оно действительно оказалось от Рохини. Из этого письма Мадхобинатх узнал все, что требовалось.

— Нет, номер не тот, — проговорил он, — возвращайся спокойно домой, а констебля предоставь мне.

Эти слова вернули Брохманондо к жизни, и он с легким сердцем ушел.

Мадхобинатх увез Бхомру к себе в деревню. Он приставил к дочери опытного врача, а сам собрался в Калькутту. Бхомре очень не хотелось отпускать его, но Мадхобинатх был непреклонен. Он уехал, пообещав скоро вернуться.

В Калькутте жил его большой приятель Нишакор Даш. Он был на десять лет моложе Мадхобинатха и ничем не занят. Отец оставил ему большое наследство. Нишакор Даш мог проводить время, как вздумается, и свободно предаваться своему любимому занятию — музыке. Не будучи связан делами, он много ездил. Мадхобинатх зашел повидаться с другом и как бы между прочим спросил его:

— Ну как, ты не расположен попутешествовать?

— Смотря куда.

— В Джессор.

— Что нам там делать?

— Будем торговать индиговую фабрику.

— Поехали.

На следующий день друзья были уже на пути к Джессору. Оттуда им предстояло отправиться в Прошадпур.

Глава пятая

Не спеша течет узенькая речка Читра. В густой прибрежной роще, где в изобилии растут манговые, ашоковые деревья и финиковые пальмы, звонко распевают дайял и папия. Отсюда до небольшого базарного местечка Прошадпур не более кроша пути. Место это глухое, малолюдное, его когда-то облюбовал для своих темных дел один плантатор и начал строить здесь индиговую фабрику. Теперь от самого плантатора и его богатства не осталось и следа. Все его управляющие, счетоводы, надсмотрщики давно вкушают плоды деяний своих в местах не столь отдаленных. Теперь этот живописный уголок приобрел какой-то бенгалец. Цветами, мраморными статуями и картинами украсил он свое жилище. В один из просторных покоев этого дома мы сейчас и войдем. На стенах несколько ярких картин, но далеко не все они свидетельствуют о хорошем вкусе владельца. На мягких подушках сидит седобородый мусульманин и задумчиво потягивает струны тамбуры, рядом с ним молодая женщина легко ударяет по табле. В такт мелодии позвякивают ее золотые браслеты. Движения старика и женщины повторяют их отражения в настенных зеркалах. В соседней комнате сидит с книгой молодой мужчина. Через отворенную дверь ему видна женщина, играющая на табле. В поисках верного тона бородач осторожно трогает пальцами струны. Наконец звуки тамбуры и барабана сливаются в стройную мелодию. Тогда сквозь дремучий лес усов и бороды сверкают в довольной улыбке белоснежные зубы, и густым, как у буйвола, голосом старик запевает песню. При этом он так энергично шевелит губами, что его иссиня-черная борода ходит из стороны в сторону. Молодая женщина присоединяет свой чистый грудной голос к рокочущему басу, и плавная, переливающаяся, словно золото, мелодия песни наполняет комнату.

Здесь нам хочется опустить занавес. Мы не покажем то, что низко и недостойно лицезрения, опишем лишь самое необходимое. Но все же мы еще упомянем о роще, где гудят пчелы и распевают кукушки; и о маленькой речке, откуда доносятся крики лебедей; и о том, как пряно пахнут цветы; и о необычайной прелести солнечных лучей, которые проникают в комнаты сквозь синие стекла; и о расставленных повсюду букетах в хрустальных и серебряных вазах; и о великолепном голосе певца. Мы рассказываем обо всем этом только потому, что для юноши, который ловил нежные взгляды молодой женщины, все окружающее имело цену лишь постольку, поскольку он знал, что любим ею. Этот юноша был Гобиндолал, а молодая женщина — Рохини. Дом этот принадлежал теперь Гобиндолалу. Здесь они жили вместе.

Неожиданно табла Рохини издала резкий звук. Старик сбился, мелодия зазвучала фальшиво, и песня оборвалась. Книга выпала из рук Гобиндолала. В дверях, на пороге их счастливого укромного жилища стоял незнакомый мужчина. Мы уже знаем его — это был Нишакор Даш.