Луна сама давалась в руки Нишакору. Теперь ему было совсем нетрудно выполнить задуманное.

— Твой хозяин прогнал меня. Как же я после этого могу скрываться у него в доме? — произнес Нишакор.

— Он ничего не узнает. Он никогда не заходит в эту комнату.

— Да, но вдруг, когда госпожа начнет спускаться, он заметит ее и пойдет за ней следом? Каково мне придется, если он застанет меня с твоей госпожой?

Рупо молчал. Между тем Нишакор продолжал:

— Кругом такое безлюдье, что меня могут убить, закопать в этом саду, да так, что мать родная никогда не узнает, куда делся ее сын. Ты же первый бросишься на меня. Нет, на это я не согласен. Так и предай своей госпоже. Постой, скажи ей вот еще что: ее дядя просил сообщить ей очень важную новость. Но твой хозяин выгнал меня, и я не успел ничего ей сказать.

Рупо почувствовал, что пять рупий ускользают из его рук, и поспешно проговорил:

— Если вы не хотите посидеть здесь, то, может, согласитесь подождать где-нибудь поблизости от дома?

— Я тоже об этом думал. Когда я шел сюда, то приметил неподалеку, у спуска к реке, два высоких дерева. Знаешь это место?

— Конечно.

— Я подожду там. Уже смеркается, а ночь наступит, так меня и вовсе нельзя будет увидеть. Если твоя госпожа пожелает прийти туда, я ей обо всем расскажу. К тому же, в случае чего, мне будет нетрудно бежать. А то не очень-то приятно, когда на тебя собак натравят.

Весь их разговор Рупо немедленно передал Рохини. На этот раз мы не можем сказать вам, что было на уме у Рохини. Когда человек сам не знает, чего хочет, то откуда об этом знать нам? Однако не думаем, что именно привязанность к дяде толкнула Рохини на столь необдуманный поступок. Вероятно, ею руководили какие-то иные соображения. Кое-какие догадки на этот счет у нас имеются. Рохини нашла лицо Нишакора привлекательным, а его глаза красивыми. Рохини догадывалась, что он занимает далеко не последнее место в обществе. Она твердо знала, что никогда не изменит Гобиндолалу. Но ведь одно дело измена, а другое — просто свидание! Может, эта великая грешница думала:

«Какой настоящий охотник упустит неосторожную лань? Какая женщина не пожелает покорить мужчину, если он хорош собою?»

Ведь и тигры съедают не всех коров, которых загрызают. Так и женщина: она покоряет мужчин лишь ради самой сладости победы; и рыбу многие ловят не для того, чтобы есть, а так, ради удовольствия: поймают и выкинут; или птицу — бьют, а потом бросают. Ведь охотятся чаще всего из азарта. Правда, что до меня, то я не понимаю такого рода удовольствий. Но Рохини, наверное, рассуждала именно так: «Почему бы мне и не поохотиться на этого большеглазого оленя, раз уж он имел неосторожность забрести в нашу прошадпурскую глушь?»

Не знаю, что еще творилось в грешном сердце Рохини, только она согласилась увидеться с Нишакором, чтобы расспросить его о дяде. Рупо известил Нишакора о решении своей госпожи, и тот, торжествуя, медленно направился к условленному месту.

Глава восьмая

Как только Рупо скрылся из вида, Нишакор окликнул Шону.

— Давно вы служите у этого господина?

— С самого его приезда.

— Значит, совсем недавно? И сколько же он вам платит?

— Три рупии деньгами; кроме того, одежда и пища.

— Как! Такие отличные слуги, и так мало получают?

Слова Нишакора несказанно польстили Шоне.

— Что ж поделаешь, — проговорила она со вздохом, — здесь нелегко найти работу.

— Стоит ли об этом беспокоиться! В наших местах вы бы не пропали. Легко могли бы заработать даже десять рупий.

— Ох, возьмите меня, пожалуйста, с собой.

— Я бы с охотой, да ведь тебе, наверное, не захочется уходить от такого хорошего хозяина.

— Хозяин и правда неплохой, но больно уж хозяйка противная.

— Да, я сам уже успел в этом убедиться. Ну так что, поедешь со мной?

— Конечно!

— На прощание тебе придется оказать своему хозяину небольшую услугу. Правда, тут нужно действовать осторожно. Согласна?

— Отчего не согласиться, раз дело доброе?

— Доброе для твоего хозяина, но не для хозяйки.

— Тем лучше! Говорите скорее, я готова!

— Сегодня ночью твоя госпожа назначила мне у реки свидание. Поняла? Я согласился. Хочу открыть глаза твоему хозяину. Сумеешь ты осторожно рассказать ему об этом свидании?

— Помешать такому греху? Да хоть сейчас!

— Сейчас еще рано. Я пока отправлюсь к реке, а ты будь начеку. Как заметишь, что госпожа вышла из дому, ступай к хозяину. Помни: Рупо ни о чем не должен догадаться. А потом догонишь меня.

— Будет исполнено, — проговорила Шона, взяла прах от ног Нишакора и исчезла.

А Нишакор как ни в чем не бывало зашагал к реке. Там он опустился на ступени гхата и стал терпеливо ждать. В темноте неслышно бежала речка Читра. В воде ее слабо мерцали звезды. Вокруг стояла тишина. Лишь время от времени слышался вой шакалов и лай собак, да издалека доносилась песня: это какой-то одинокий рыбак славил богиню Кали[2]. Прислушиваясь к далекой песне, Нишакор смотрел на жилище Гобиндолала; из окна на втором этаже лился яркий свет.

«Как жестоко я поступаю, — вдруг подумалось ему, — сколько ловушек расставляю, чтобы погубить беззащитную женщину. А впрочем, что такое жестокость? Ведь зло должно быть наказано. И раз уж я согласился помочь другу, то ради спасения его дочери обязан сделать все возможное, хоть и не лежит у меня сердце к этому делу. Правда, Рохини великая грешница, и, по справедливости наказав ее, я уничтожу зло. Разве это жестоко? Не знаю, может быть, если бы я действовал открыто, то не чувствовал бы себя так скверно. Но я выбрал окольный путь, и от этого мне как-то не по себе. Кто я такой, чтобы распределять награды и наказания? И у меня, и у Рохини может быть только один судья — всевышний. Но, возможно, сейчас он сам руководит мною? Как говорится:

Чтобы ты был доволен мною,

Поступаю, как ты велишь».

Между тем настала ночь. Неожиданно Нишакор заметил Рохини, которая тихо подошла и остановилась совсем близко от него. Для большей уверенности Нишакор окликнул ее:

— Эй, кто здесь?

— А вы кто? — в свою очередь спросила Рохини.

— Я Рашбихари.

— А я Рохини.

— Почему так поздно?

— Нужно было убедиться, что за мной не следят. Ведь меня могли увидеть, и тогда я подвела бы вас.

— А я боялся, что вы забудете про наше свидание.

— Если б я умела забывать, моя жизнь сложилась бы иначе. Одного забыть не смогла — и потому очутилась в этих краях; не могла забыть о вас — и вот пришла сюда.

Едва успела Рохини произнести эти слова, как почувствовала, что кто-то схватил ее сзади за горло.

— Кто это?

— Твоя смерть, — прозвучал глухой ответ.

Рохини узнала голос Гобиндолала.

— Пусти! Пусти! — отчаянно крикнула она в густой мрак. — Я не хотела ничего плохого! Спроси этого господина, он сам скажет! — И Рохини указала в ту сторону, где только что стоял Нишакор. Но там никого не было. При виде Гобиндолала Нишакор мгновенно скрылся.

— Что это? Никого нет? — изумленно проговорила Рохини.

— Никого. Ты же видишь. Идем со мной, — приказал Гобиндолал.

И Рохини в полной растерянности медленно последовала за ним.

Глава девятая

— Наверх никого не пускайте, — распорядился Гобиндолал, как только они вошли в дом. К тому времени Данеш Кхан уже ушел. Гобиндолал провел Рохини в самую дальнюю комнату и запер за собой дверь. Рохини дрожала, как тростинка, что сгибается под напором стремительно мчащегося потока.

— Рохини! — тихо окликнул ее Гобиндолал.

— Да? — тихо отозвалась она.

— Я хочу спросить тебя об одной вещи.

— О чем же?

— Кто ты мне?

— Никто. Твоя рабыня, пока ты терпишь меня, а так — никто.

— Я возвысил тебя и поклоняюсь тебе, как богине. Огромное богатство, честь свою, совесть свою — все забыл я ради тебя. Кто ж ты такая, Рохини, что ради тебя я бросил все самое дорогое и забрался в такую глушь? Кто ты такая, Рохини, что ради тебя я оставил Бхомру? Оставил свою Бхомру, которой нет равной в мире, которая одна умела поддерживать в беде и разгонять мрачные мысли, которая одна умела дарить безмерное счастье!

И, вне себя от горя и негодования, Гобиндолал ударил Рохини ногой. Рохини упала. Она не вымолвила ни слова, лишь слезы лились из ее глаз. Но Гобиндолал, казалось, не замечал этих слез.

— Встань, — холодно проговорил он.

Рохини поднялась.

— Было время, когда ты хотела умереть. Хватит ли у тебя решимости встретить смерть сейчас?

В эту минуту Рохини действительно желала умереть.

— Зачем мне теперь жизнь? — безнадежно проговорила она. — Видно, от судьбы не уйдешь.

— Тогда стой. Не шевелись.

Рохини замерла. Гобиндолал достал пистолет. Он был заряжен.

— Ну, ты готова? — проговорил Гобиндолал, наводя на Рохини дуло.

Но Рохини вдруг заколебалась. Она уже успела позабыть о том дне, когда без раздумья и колебаний кинулась в пруд Баруни. Сейчас она не испытывала того отчаяния, и поэтому у нее не было прежней решимости.

«Зачем мне умирать? — подумала она. — Пусть бросит меня, если хочет. Я никогда не забуду его, но зачем мне из-за него умирать? Стоит жить хотя бы ради воспоминаний о нем и о том счастье, которое пережила я здесь, у Прошадпуре. К чему умирать?» И она воскликнула:

— Нет, нет! Не убивай меня! Если не желаешь больше меня видеть, я уйду сама.

— Нет! — проговорил Гобиндолал, целясь в лоб Рохини.