Муж молчал, но его негодующий взгляд говорил сам за себя.

Сирена невозмутимо продолжала:

– Мы собирались сегодня пораньше поужинать и за картами переждать бурю. Вы поможете нам скоротать время. Ваше общество доставит нам большое удовольствие.

Стоя с каменным лицом, Николас ничем не поддержал настойчивое приглашение жены, и гость по-прежнему оставался в неуверенности.

– И прошу вас – не беспокойтесь о сухой одежде. Я и раньше попадал в такие переделки, и ничего, даже не простудился.

Незнакомец встряхнул головой, и струйки воды побежали по его шее, а когда он провел рукой по курчавым спутанным волосам, рубашка разошлась на нем, открыв великолепную грудь атлета.

Сирену обдало жаром. Боясь, что лицо выдаст ее чувства, она быстро отступила в тень и опустила голову.

– А вдруг на этот раз не повезет? Нам не хотелось бы быть за вас в ответе. – В ее голосе помимо воли слышались кокетливые интонации; свои слова она сопроводила улыбкой – озорной и зовущей, улыбкой одновременно взрослой женщины и проказливого подростка. Что-то в ее поведении говорило, что она готова пуститься в опасную авантюру.

– Не сомневаюсь, что у Николаса отыщутся лишние шорты и рубашка. – Сирена вопросительно посмотрела на мужа, который не спускал глаз с мощного торса незнакомца.

– Сомневаюсь, чтобы мои вещи пришлись вам впору, мистер… – Николас выжидающе замолк.

– Фергюссон. Ройоль Фергюссон-второй к вашим услугам. – Широко улыбаясь, Ройоль шутливо склонился, помахав перед собой рукой, что должно было изображать старомодный поклон.

Безыскусные манеры нового знакомого показались Сирене обворожительными. Она протянула ему руку и со смехом ответила в тон:

– Леди Сирена Фрейзер-Уэст к вашим услугам, сэр.

Ройоль не смог пожать ее руку, потому что между ними встал Николас. Лорда так же, как и Сирену, поразил яркий цвет зеленых глаз незнакомца, которых тот не отводил, смело выдерживая взгляд Николаса.

– Идите и переоденьтесь, мистер Фергюссон. Возможно, что-нибудь и отыщется.

Николас кивнул слуге, и тот вывел Ройоля через небольшой холл во внутренний закрытый дворик. Лорд, придерживая прихрамывающую Сирену под локоть, двинулся следом.

Дворик был центром виллы – в него выходили все комнаты. В доме было довольно темно, потому что все ставни закрыли перед ураганом, а огромную старинную люстру из бронзы, повешенную на тяжелой цепи, еще не зажигали. Слабый свет шел только от четырех резных бра, укрепленных на стенах, только они бросали призрачный свет на бледные камни.

Громко заквакала лягушка, заставив Ройоля вздрогнуть, и тут же шлепнулась в небольшой декоративный пруд, спрятавшись за желтой водяной лилией.

У основания широкой лестницы стояли две старинные каменные урны с гербом рода Фрейзер-Уэстов. Прислонившись к одной из них, Сирена любовалась мощной фигурой Ройоля Фергюссона, который поднимался по лестнице, держа руку на резных перилах красного дерева.

Только когда тот скрылся из вида, она, прихрамывая, доковыляла до гостиной, где слуга на случай, если отключится электричество, зажег несколько длинных свечей. Они ярко горели в тускло поблескивающих подсвечниках, отбрасывая призрачные тени на сумрачные стены.

Утром этого дня Джозеф с садовником составили в угол гостиной всю мебель с террасы, чтобы уберечь ее от непогоды, и теперь комната напоминала своим видом, скорее, склад. Спертый воздух пропитывали влажные испарения. Дышалось тяжело, и Сирене хотелось распахнуть настежь окна, выходившие на террасу, что она обычно делала по утрам. Хотелось вдохнуть свежий морской воздух, полюбоваться пустынным пляжем.

Шум ветра изменился, стал более глухим и угрожающим. Крупная ветка обломилась и обрушилась на крышу, заставив Сирену вздрогнуть. Устроившись поудобнее на широком диване, она положила одну подушку под голову, а другую – под больную ногу и принялась думать о Ройоле, но вошедший Николас разрушил очарование момента.

– Сирена, неужели необходимо было приглашать к ужину совершенно постороннего человека? – еще с порога спросил он сквозь зубы.

Она промолчала.

– Сирена, я требую ответа! Я рассчитывал на тихий вечер вдвоем – только ты и я.

Николас, отвернувшись, налил себе основательную порцию джина с тоником.

– А если бы он был белым, ты бы не возражал против его общества? Что скажешь, Николас, дорогой? – Даже со спины было видно, что он весь напрягся. – Если бы он принадлежал к нашему кругу, ходил бы в одну школу с тобой, или был бы членом твоего клуба, или учился с тобой в Итоне? Словом, если бы он был… как бы лучше выразиться… представителем нашего класса?

Лорд Фрейзер-Уэст резко повернулся, чуть не расплескав спиртное.

Сирена мужественно встретила его взгляд, но инстинктивно зарылась поглубже в подушки, ожидая бурной реакции. Лицо мужа было в тени, и она не могла прочесть выражения глаз, но в его голосе слышалось едва сдерживаемое негодование.

– В твоих словах звучит презрение, дорогая, я этого не потерплю. Какое ты имеешь право обвинять меня в расовых предрассудках!

Сирена не испытывала никакого желания спорить с мужем. С Николасом это всегда пустая трата времени. Он слишком горячился, пускался в многословные объяснения, и Сирена находила это утомительным. Иногда она затевала спор, чтобы подразнить мужа, но сейчас решила притушить начавшуюся ссору.

– Но, дорогой Николас, ты в самом деле расист и сноб до мозга костей. Полный предрассудков англичанин, и… я обожаю тебя.

Она лучезарно улыбалась мужу, а тот, сделав несколько шагов к дивану, сел рядом.

Обвив тонкими руками шею супруга, Сирена запечатлела поцелуй на его щеке, вдохнув запах дорогого лосьона и пахнущего лимоном мыла.

– Давай не будем спорить, Ники. Мне стало жалко этого человека – только и всего.

Она легко поцеловала, словно клюнула, его в кончик носа, и от прикосновения ее влажных губ гнев мужа стал быстро таять. Не в силах сопротивляться ее обаянию, он поцеловал ее в губы, прошептав:

– И я обожаю тебя, леди Сирена.

Послышалось смущенное покашливание; они повернулись на это вежливое предупреждение о присутствии постороннего.

– Я не помешал? – спросил Ройоль.

Он смущенно склонил голову, видя, что они с интересом разглядывают плохо сидящую на нем одежду.

Ройоль неловко мялся у входа; он выглядел довольно нелепо в свободной спортивной рубашке, которую заправил в шорты и стянул на поясе старым ремешком от чемодана. Обуви на нем не было.

– Вы потрясающе смотритесь, – сказала Сирена. И она не лукавила.

Ройоль понимающе подмигнул ей.

– Спасибо, мэм. Ценю вашу снисходительность.

Ее рассмешила эта шутливая имитация акцента негра из американской глубинки.

– Полагаю, обед уже на столе. – Николас резко оборвал смех жены, встал и первым вышел из комнаты.

Сирена пожала плечами, состроив гримасу вслед мужу.

– Не обращайте внимания на Николаса. На самом деле он душка.

Хотя Ройолю так не казалось, он не стал спорить с красивой женой хозяина.

Вместо этого он нерешительно произнес:

– Буря скоро утихнет, и я смогу уйти. Кстати, как ваша нога?

Он приблизился к дивану и наклонился, рассматривая ее ногу. По отекшей лодыжке уже расползалось темно-синее пятно.

Сирена улыбнулась.

– Думаю, жить буду. А сейчас не будем гневить моего мужа и поторопимся к столу.

– Разрешите помочь вам. – Ройоль протянул ей свою мускулистую руку, и она охотно оперлась на нее.

С трудом поднимаясь на ноги, Сирена подавила в себе острое желание, вспыхнувшее от прикосновения к телу этого мужчины. Она жестом указала направление, в котором следовало идти – через внутренний дворик, а затем по тускло освещенной галерее, заканчивающейся каменной аркой, увитой виноградными лозами.

В столовую они вошли вместе. Ройоль замер на пороге, пораженный роскошью убранства.

Светло-желтые каменные стены заканчивались куполообразным потолком, на котором среди ярких цветущих растений, казалось, порхали колибри и канарейки. Насекомые, выписанные до мельчайших деталей, ползли по длинным, раскидистым пальмовым листьям. На какое-то мгновение Ройолю почудилось, что он ощущает нежный запах, идущий от ярких цветков сирени, обрамлявшей это удивительное творение рук человеческих. Впечатляющее зрелище!

– Для росписи потолка отец пригласил двух венецианских художников, они работали здесь несколько месяцев в 1958 году, когда построили этот дом, – как бы между прочим, словно речь шла о какой-то безделице, сообщил гостю Николас.

Французская люстра из хрусталя, сверкающая огнями двадцати четырех свечей, торжественно покачивалась над обеденным столом эпохи Регентства; на белоснежной льняной скатерти искрился хрусталь и тускло светилось старинное серебро. В центре овального стола стояло мраморное блюдо со слабо мерцающей водой, на поверхности которой плавали розовые и белые цветки китайской розы. Одну сторону комнаты занимали высокие стеклянные двери, веерообразное окно над ними соприкасалось с потолком. Сегодня из-за урагана двери были плотно закрыты, но Ройоль легко мог представить, как хорошо здесь тихим вечером, когда все настежь раскрыто, с моря дует слабый ветерок, и шум прибоя сливается с оживленной беседой и смехом. Ройолю хотелось бы иметь такую комнату.

– Здесь просто великолепно, – проговорил он с искренним восхищением.

– Не думаю, что вам приходилось видеть раньше что-нибудь подобное. – Лорд Фрейзер-Уэст напустил на себя важный вид.

У Ройоля от возмущения по спине пробежал холодок. Как смеет этот напыщенный аристократ разговаривать с ним в таком тоне! Глядя прямо в глаза хозяину, он ответил как можно любезнее: